«Бля, скажи им хоть что-нибудь!» — запаниковал внутренний голос: «Шац тебе поддержку ребят обещал, как-никак. Они там — сила. А эти тут так, мелкое локальное говно. Так чего их бояться?».

— Шац передаёт привет, — неожиданно для себя выдал Боря и кивнул Шаману. — У него дела с Вагнером. Так что с оружием придётся повременить. Там нужнее, сами понимаете.

Оружейная палата мгновенно превратилась в палату хохота. Шаман и сам улыбнулся, а затем оскалился:

— Да кто ты вообще такой?

— Я Дон Борис.

Вновь повисла тишина.

— А чего… в рабочем?

— Так работать не западло. Не на зоне, — ответил сантехник и спокойно положил щётку на стул.

Не меняя выражения лица, так же спокойно отстегнул клёпку внешнего кармашка. Достав из него пакетик с золотым песком, протянул предводителю налётчиков.

— Я парень простой, есть работа — работаю. Люблю, когда руки при деле. А вам лучше временно сменить амплуа, а то совсем без работы останетесь… Проверьте пробник.

Пакетик Глобальный так и не взвешивал. И понятия не имел насчёт пробы. Но на глаз, так за пару дней «технической проверки» кранов и фильтров намыл грамм семьдесят-восемьдесят. Единственный груз помимо наличных, что приятно тянул карман.

— Золото, говоришь, я люблю золото, — прикинул Шаман, поводил стволом перед Борей и убрал в кобуру скрытого ношения под пиджаком. — Но тебя первый раз вижу. Нас не представили. Сам понимаешь.

— Случая подходящего не было. Князя из сугроба тащить пришлось. Аварию никто не планировал.

Князь от испуга язык проглотил. От мгновенной расправы обоих спасло только то, что и Шаман на глаз не мог определить ни вес, ни качество золота.

Но интерес победил. Он был как сорока, что любит всё блестящее и в гнездо тащит.

— В общем так, Дон… Борис, — с явной запинкой сказал Шаман. — Тема с золотом, конечно, интересна. Надо покумекать. Но и от оружия я никуда уходить не собираюсь. Так что даю сутки на поставку. Если завтра в мой самый северный ресторан поставки не будет, палату можно на неделю не продлять. Всем всё ясно?

Боря кивнул. Князь моргнул.

На том и порешили.

— Тогда до встречи, — снова улыбнулся пираньей Шаман. И потрепал Князя по щеке. — Будь здоров, не кашляй.

Едва закрылась дверь, как повисло гробовое молчание. Боря посмотрел на отмытую от плесени стену и начал собирать сумку.

Дело сделано.

Но Князь считал иначе. Перестав прислушиваться к шагам в коридоре, он набрал в грудь побольше воздуха, чтобы как следует прокричаться. Но в рёбра кольнуло. И тогда Князев зашипел как змея. Морщась как пресмыкающееся в нелепой улыбке, заявил:

— Боря… ты что наделал?

— Походу жизнь тебе спас, — ответил сантехник, собирая сумку. — Теперь есть целые сутки, чтобы о ней подумать.

— С Шаманом так нельзя, — вздохнул больной, глядя на дыру в стене у потолка. — Он же теперь не отвяжется.

— Ой, прошу прощения, — саркастически поклонился Боря, приложив руку к груди. — Кире было бы гораздо проще просто заняться похоронами… обоих. Или я бы как свидетель пошёл?

Князь поморщился, почесал нос и закатил глаза под потолок:

— Не, ну так-то да, но могли же как-то и… иначе.

— Как с долгом пожарникам? — подмигнул Боря. — Или как с ликвидатором долгов в ресторане? Ты же понимаешь, что я в ресторан с твоей дочерью собирался ехать?

Князь вздохнул:

— Ладно, забыли. Делаем так. Едешь ко мне домой, собираешь всё оставшееся оружие и отвозишь Шаману на северную точку. Может и простит на первый раз, что мало.

— Куда-куда? — переспросил Боря таким тоном, ты мол, серьёзно?

— Это ресторан «Печень навылет», на выезде из города, — продолжил объяснять Князь, тона не уловив.

Чай, не женщина. Это они любой оттенок слов расслышат и интерпретируют, как надо… им. А мужик слышит лишь чёткое «да-нет». Всё остальное — частный случай.

— Мы там с Зиной свадьбу хотели играть. Просторное место за лесом с полем. И пострелять можно вволю, и потрахаться на брудершафт и оргию устроить с баней и прорубем на ночь глядя, была бы погода. Ну а как на ноги встану, сам разберусь, что дальше.

— Биту попроси, — пропустил мимо ушей всё сказанное Глобальный и направился к двери.

— Бита в Турции, — напомнил Князев.

— А я работаю, — осёк Боря. — И сделай милость, вспомни о своих ребятах через стенку. Только и делают, что ожидают твоих команд. А, забыл… Они же тоже все поломанные!

— Боря! — рявкнул Князь.

Но Борис уже не слушал. Он ушёл, закрыв дверь, пока не появилось желание вернуться и доделать дело с подушкой.

Зачем только влез в разговор? Одного бы расстреляли, другой не получил оружия. Шальная пуля, правда, могла задеть. Но может тем золотом бы и откупился? Кто знает?

«Если очень повезёт, то просто Зина секса захочет, залезет и доломает его окончательно», — добавил внутренний голос.

Боря хотел на обратном пути к Лаптеву заскочить, но при подельниках Князя разговора не получится.

«Да и нельзя с пустыми руками. У них на плесень вроде никто не жаловался. В следующий раз заскочим, с апельсинами», — вновь отрекомендовал внутренний голос.

Ускорив шаг по коридору, чтобы не заметили в палате, Боря до того разогнался, что проскочил холл и почти побежал вниз по лестнице. О чём тут же пожалел. Прямо в этот момент из двери ниже расположенного отделения вышла рыжая как те самые апельсины дева с вьющимися на зависть всем шапкам волосами.

Наталья Новокурова собственной персоной.

— Наташка? — тут же затормозил Боря, с трудом избежав столкновения на скорости.

Мало того, что в девушку врезаться мог. Ещё и в беременную. Ещё и от него, что было бы совсем неудобно.

Мог и на лифте спуститься вниз, но вроде пока не старый. А лифт нужен тем, кто ленив и быстрее торопится постареть.

— Боря? — ответила та, также не спеша стареть и предпочитая лестницу, пока срок малый.

А Боря смотрит на неё, и налюбоваться не может. Вроде только губы зашевелились, а магия началась. Сердце застучало быстро-быстро, пульс участился. Фон в ушах, как будто под колоколом постоял, а теперь отходяки пошли, в себя прийти надо.

«Точно тебе говорю, мальчик будет. Девочка бы всю красу забрала. А тут только расцвёл человечек», — заявил внутренний голос и тут же столько всего нарекомендовал, что Боря мимо сознание пропустил.

Всё равно ничего не запомнит. Одни глаза да губы видно. А губы те алые, манящие. Глаза глубокие, зовущие. И нет никого на лестнице больше. Ни сверху не спускаются, ни снизу не поднимаются. Ни из отделения ожогового не спешат.

Вот он момент в жизни важный.

— Наташка, — повторил Боря в ступоре, понимая, что не остыло, не забылось. Напротив, можется, хочется, поднимается.

И всё вокруг в магию превратилось. Застыли, зачарованно разглядывая друг друга на фоне закатного солнца. Даже до ужина ещё не скоро, а солнечный день короткий, как чувство юмора у копро-комика. Уровень, который ещё ниже того, что бьёт лишь ниже пояса.

«Юмор, который мы заслужили, когда на звёзды смотреть перестали и мечтать о пыльных тропках неведомых миров», — проскользнуло что-то философское от мозга, разгорячённого внутренней химией.

Оно же как? Мгновение, вспышка, страсть! Зарделись щёки алым и уже потянулись друг другу навстречу руки двоих случайно встречных. Но тут дверь снизу скрипнула, и кто-то принялся подниматься с первого этажа, разрушая эту таинственную магию единение.

— Я это… это самое, — немного пришёл в себя Боря, прекрасно понимая, что если бы не этот звук, то могло получиться всякое. На западе это называли — «квикли». А если на русском, то «по-быстрому». — А ты что тут делаешь?

— Да вот, отца твоего в больничку положила. Ладони на угольки похожи, а печки у нас в квартире вроде нет, — ляпнула она и тут же поправилась. — Ну, у меня в квартире, — чем сделала только хуже.

Боря понял, что отшибло желание. Было и не стало в одно мгновение. И не тяга уже, а так, дымка. Только скрип зубов и остался.