«Кишка ровный парень, поддержим, не вопрос», — заявил внутренний голос и очень пожалел, что кинжал на память не подарили.

Впрочем, документов на это холодное оружие тоже ни у кого не было. Возможно, для этого рядом и страховали люди в форме.

Далее молодожены отправилась в ЗАГС, заслушав марш Мендельсона, где зарегистрировали брак и двое официально стали мужем и женой.

На выходе выпустили очумевших от новой раскраски голубей, чтобы дома до возвращения не держать. И теперь молодожёнов обсыпали уже рисом. Горсти кидали Кира, Зина, Леся, Снежана и прочая сторона невесты.

«Так, на удачу», — прикинул внутренний голос: «Не каждый день всё-таки по нескольку миллионов кредита на свадьбу берут люди. Надеюсь, квартира не в ипотеку приоберталась».

Все порядком замёрзнув, отправились в ресторан. С двойственным чувством Боря приехал на последующее мероприятие в «Печень на вылет». Заведение было заказано на сутки. Свадебная «супра» продолжится до утра, а иногда и весь следующий день.

Кишинидзе уже намекал, что грузины шутливо соревнуются между собой, чья семья продержится на супре дольше. Пить и есть здесь можно до тех пор, пока последний гость не покинет стол. Не хватит на сутки, продлят.

От обилия гостей у Бори от сердца отлегло. Их количество словно умножилось, когда собрались в банкетном зале.

«Не будет же тебя Шаман у всех на глазах убивать», — прикинул внутренний голос и Боря немного расслабился.

Официально пока не наливали, но Сомов с Хромовым предложили по коньячку, оставшись у ЗАГС ждать такси. Пришлось отказать, так как был за рулём. Но теперь многообещающая говорящая вывеска на ресторане говорила, что пить они будут много. Знакомиться с каждым гостем лично было бессмысленно, а вот пить — можно. А там либо он на грузинский перейдёт, либо они на русский. А ещё можно петь или мычать в такт. Так и достигнут взаимопонимания.

В банкетном зале оказалось пять столов, по двадцать человек на каждый стол. У центрального стола стоял главный тамада в национальном грузинском костюме. У четырёх других столов поперёк были тоже назначены свои тамады, чтобы гости не скучали и не прислушивались к одному лишь.

«Не так-то просто успокоить всю сотню», — прикинул Боря, пробираясь к главному столу с Кирой, Зиной, Снежаной и Лесей.

Девушки расселись по левую сторону от невесты, сам Глобальный сел по правую от Кишинидзе, так как гордо носил ленточку «свидетель».

Главный тамада, убедившись, что все расселись по местам, тут же предложил первый тост за молодоженов. В дальнейшем считая тосты, Боря дошёл до семнадцати. Они звучали в такой последовательности после традиционного-приветственного «за молодых».

Это были тосты с «упоминанием Господа», «тост мира», «тост за сборище», «тост за страну, Родину» (где каждый выпил за что-то своё), тост с «поминовением погибших», «тост за будущее, завтра, детей», «тост родителей», «тост домохозяек, женщин», «тост кузенов», «большой семейный тост», «тост друзей», «тост любви», «тост предков», «тост за церковь, христианство, веру, закон», «тост грузинских традиций и обычаев», «тост за прекрасные воспоминания», «тост Сакартано», «тост за всех святых».

А подливали по полному бокалу и стопке. Спасало лишь, что речи произносили долго, ответственно, и в перерывах можно было как следует покушать.

Но свадьба состояла не только из тостов и застолья. Скучать было некогда. Песни, пляски, звон тарелок. Тамаду можно было ждать с его официальными тостами, а можно было добавлять от себя, «от души для молодых».

В одну из таких возможностей Боря и вручил внушительный конверт жениху лично в руки, так как подписать забыл, а поздравительную открытку купить забыл, как водится. Кишинидзе заглянул украдкой, а когда по лицу гости прочитали многое, тарелка свидетеля пустой быть не могла по определению, а фужер пустым.

Постоянно звучало «давай, давай ещё!». И следом за вином последовал коньяк. Под традиционные грузинские блюда из долмы, супа для бодрости, сыра и фруктов под закуску уходило всё. И если бы не танцы, развезло бы ещё в первые часы. А там, где танцы, там и конкурсы. И веселье, веселье, веселье!

Боря вдруг понял, что стоит на улице без шапки, но в чьей-то куртке. Кишинидзе качался, пытался прикурить, но был уже настолько пьян, что подкурил сигарету с фильтра. Поморщился:

— Не люблю иностранные!

Боря кивнул, похлопал по карманам и протянул ему сигару, которую выудил из внутреннего кармана. Они прикурили, затянулись по разу, закашлялись и рассмеялись, выбросили её в урну. Придерживаясь друг за друга, обоим казалось, что до десерта уже не доживут.

— Боже, дай мне силы. Уж больно быстрый старт на нервной почве, — пробормотал Кишинидзе

— Держись, братан. Я тебе тоже… поддержу, — пообещал Боря и вновь повёл жениха на зов зала.

Их кухни выкатили большой свадебный торт, который пекли на заказ. За спец доставкой отправлялся в пекарню сам владелец заведения. И теперь по этому случаю Шаман впервые показался на глаза людям.

Они переглянулись с Борей. Шаман кивнул в сторону, показывая на крыльцо.

Глобальный кивнул в ответ. Сейчас, мол, выйду. В первую очередь — торжество.

Жених и невеста разрезали торт одновременно вместе, держа в руках один нож на двоих. Кишинидзе подставил тарелку, переложил и не сговариваясь с женой, вручил кусок Глобальному, что означало одно — самый почётный гость торжества. Все зааплодировали. Боря, растроганный вниманием, оглянулся. За столом были все, кроме Зины. Выскочила куда-то. Припомнил, что в его куртке. В которой были ключи и бумажник с купюрами.

«Заплатить бы за первый кусок», — прикинул внутренний голос, но оказалось, что этот кусок не покупают, а лишь принимают в знак уважения, за его присутствие.

Боря взял ложку, попробовал и заявил:

— Потрясающе…

Вновь аплодисменты. Куда-то шмыгнула из-за стола Леся. После чего продолжилась музыка. Боря вновь окунулся в ощущения праздника. Ведь грузинская застольная традиция, это ещё и исполнительское искусство. Поэтические декламации сменяли тосты, раздавались грузинские и русские народные песни, а танцы в середине зала словно и не прекращались.

При этом сам процесс празднования за столом вызывал у сантехника чувство взаимного уважения, равноправия, достоинства. Всё это под «алаверды» — право произнести тост, которым награждали то одного, то другую, то третьего тамада и его помощники среди гостей мероприятия. И они в буквальном смысле передавали друг другу хлебный тост, намазывая его для соседа. Таким образом высказаться должен был каждый. А каждый заранее готовился. Потому эти высказывания были пропитаны стихами, воспоминаниями, юмором, рассуждениями.

Окунувшись в эту атмосферу, Боря не сразу вспомнил, что его звали на разговор. Когда же вышел на крыльцо, на этот раз в национальной одежде с плеча тамады, Шаман лежал лицом вниз на крыльце. Под телом собралась алая лужа. Дырка в лёгком со спины казалась чем-то нереальным. Он бы больше поверил в три бычка, которые выкурил бывший владелец заведения, пока его ждал.

Боря посмотрел в сторону своего автомобиля, что стоял под фонарём у забора. Там Леся сбила с ног Зину и теперь выкручивала ей руки, надевая наручники. Не понимая в чём дело, Глобальный подошёл поближе. И увидел снайперскую винтовку с прибором ночного виденья, которая валялась рядом с обезоруженной. Рядом подхватил ветер большой подарочный пакет, в котором то оружие и транспортировали.

Если до этого момента Боря едва шёл и ловил вертолёты, то в этот момент от большой дозы адреналина мир сфокусировался, стал чётким. А мозг заработал на сверхскоростях. Всё сразу сошлось: его слова о Шамане, следы у дома Битина, схрон, возня с пакетами у багажника, позаимствованная куртка с ключами от автомобиля.

«Она просто отключила сигнализацию, достала оружие, а затем выждав момент, спустила крючок», — сказал внутренний голос.

— Зина, зачем? — тупо прошептал Боря, хотя знал ответ.

— Я должна была… за Князя, — ответила бывшая массажистка, а вскоре фигурант дела со сроком от шести до пятнадцати лет.