— Не сомневаюсь. Он отлично может потрепать и даже не вспотеет. А если кто-то прижал его хвост или наступил на глотку, то и вовсе… — Кирилл замолкает, кинув короткий взгляд в мою сторону. Мои плечи напряженно расправились до хруста в спине.

— Стас действительно избил студента и способствовал его отчислению? — спрашиваю я, несколько ошеломленно.

Слишком поздно в моей памяти воскресают воспоминания, как Тимофей настойчиво просил быть осторожной с Ковалёвым. Сглатываю, понимая, что этот человек может быть опасным не только для меня, но и для других.

— Он до тебя не доберется, Василиса, — говорит Кирилл и встает с места, в следующую секунду оказавшись рядом со мной. Парень обнимает, поддерживая.

— Я так понимаю, что ты собираешь свидетелей и помощь, — размышляю я, стараясь абстрагироваться от прямых мыслей о Стасе и его угроз, которые я читала несколько вечеров подряд. Это не было похоже на шутку… Что если…

— Да. Дымарский в этом спец. Ещё пришлось обратиться к отцу. Он сказал, что шансов немного, но сейчас стоит вопрос о доказательствах и показаниях, которые поспособствуют судебному разбирательству, если Ковалёв сам не сдаст свои позиции.

— Тогда стоит ещё поговорить с Тимофеем. Он тоже был в курсе происходящего и предостерегал меня об опасности. Думаю, Тим что-то знает о Ковалёве. А ты, Мирослав, можешь проверить камеры с одной вечеринки? Я дам всю требуемую информацию. Думаю, что можно найти запись о том, как Ковалёв подстраивает… В общем, будет дополнительный компромат, — мгновенно включаюсь я в процесс, затараторив.

Кирилл и Мирослав переглядываются. У них происходит какой-то ментальный диалог, который я с интересом могу только наблюдать. Расшифровать такое, к сожалению, невозможно.

— Кажется, ты сказал, что она… — начал было Мирослав.

— Помолчи, — несдержанно отвечает Кирилл. — Тебе лучше позавтракать и ждать Дарью. Ты сделала, что она просила?

Выгибаю бровь. Он же не думает, что сможет держать меня на коротком поводке вечно? Несколько дней я побыла послушной, и этого больше, чем достаточно.

— Чёрт, — фыркнул Бес, правильно расшифровывая мою реакцию.

— Предлагаю бартер, — миролюбиво улыбаюсь. — Я — подписываю все заявления, детально рассказываю обо всех ситуациях с Ковалёвым, а вы держите меня в курсе событий.

— Она мне нравится! — утверждает Мирослав.

— Не поддакивай ей, Дым. Ты даже не знаешь, на что она способна в желании добиться справедливости! — неожиданно вспылил Кирилл, и видимо, сам такого от себя не ожидал.

Я понимаю, что непроизвольно отхожу к столешнице, повернувшись к ним спиной. Я начала наливать в чашки кофе и складывать на поднос всё, до чего дотянется моя дрожащая рука.

— Чёрт, прости, Принцесса. Я не хотел тебя обидеть… — с сожалением выжимает из себя Кир. — Ты сказала, что не хочешь в этом участвовать и недавно жалела этого ублюдка. Ты необъективна и слишком эмоциональна. Будет лучше, если ты займешься собой.

— Как скажешь, — едва получается держать в себя руках. — Мирослав, ты любишь с кофе с молоком? Сахар нужен? — мой голос стал выше, несмотря на то, что в горле забился камень обиды, а на глаза уже набежали слезы.

— С молоком, пожалуйста, — слышу растерянный голос и оборачиваюсь, низко склонив голову. — Я лучше пойду, — почти шепчу, не в силах преодолеть накатывающую истерику.

Едва я делаю шаг на выход из кухни, как Кирилл перехватывает моё предплечье, удерживая на месте.

— Мирослав, тебе пора, — настойчиво изрекает Бессонов. Я быстро стираю со щек горячие слезы, ведь уверенна, что сейчас последуют нравоучения и мне придется стойко их принять.

— Да, и впрямь. Не расстраивайся, Василиса. На самом деле он знает, что ты знойная штучка. Ну всё-всё. Не смотри так, это всего лишь комплимент. Пока! — Мирослав, пытающийся разрядить обстановку, быстро прощается и уходит из дома.

— Ты обиделась или разозлилась?

— Всё в порядке, Кир, — мягко отвечаю я, желая избежать разговора.

— Я не идиот, Василиса. Посмотри на меня, — требует парень. — Ну же. Разве я много прошу?

Упрямо поднимаю подбородок, недовольно поджимая губы в напряженную полосу. Несмотря на то, что зрение размывается из-за слез, а щеки уже мокрые, смотрю в его глаза, ожидая вердикта.

— Недавно ты сказала, что злишься на меня из-за дерьмового спора. А я ведь тоже на тебя злюсь, Принцесса.

— Неужели? — процедила я.

— Хочешь я перечислю, сколько раз ты заставляла проявиться мою мигрень от твоих выходок? Разгромленная квартира, жестокий план мести с моим другом и твоей подругой… Ты даже легла под меня, чтобы…

— Я не жалуюсь на память, Кирилл. Что ты хочешь сказать? Ты не пережил того, что пережила я и не тебе судить мои реакции, желания и действия. Так что твоё сравнение — идиотское… Несмотря на то, что ты не идиот.

— А теперь снова хамишь. Защищаешься. От меня, — его глаза сверкают от раздражения. — Разве я мало делаю для того, чтобы помочь тебе? Почему ты упрямо хочешь всё испортить и ставить свои условия, которые идут в резон с моими планами?

Я тяжело выдыхаю, отворачиваясь.

— Ты хочешь контролировать меня и ситуацию. Я понимаю это. Но ты уже хорошо меня знаешь, Василиса. Разве я могу причинить тебе… Чёрт, — он раздраженно чертыхается и отходит к столу, нервно наливая себе кофе, расплескав напиток на деревянный стол и кафель. — Я проклинаю себя каждое утро, когда просыпаюсь с мыслями о моём предательстве, и засыпаю с пониманием, что я мудак. Увы. Это действительно так и мне жаль. Но забудь хоть на минуту об этом и ответь на вопрос: ты мне доверяешь?

Я смотрю, как он пьет яростно отпивает горячий напиток, точно обжигая нёбо и язык, ожидая моего ответа. Я подхожу ближе, накрывая его руку с чашкой, не позволяя себе навредить.

— Доверяю, Кирилл, — отвечаю я на вопрос, смотря прямо в его глаза. — Но мне важно держать под контролем то, что ты делаешь. Это важно не только для меня, но и для тебя. Ты можешь перейти черту, как и я сама.

— Я на коротком поводке, так что тебе не о чем волноваться.

— И у кого этот поводок? — любопытствую я, забывая, что недавно злилась и была обижена.

— Мирослав запретил. Отец предостерег. Нанятый адвокат настрого пригрозил штрафом. И я сам себе не могу позволить облажаться, — Кир опускается на стул и отодвигает рядом стул для меня. Я присаживаюсь и наливаю себе кофе.

— Ты говорил, что у тебя тяжелые отношения с отцом, — припоминаю я, как Кирилл реагировал на любое упоминание про его отца.

— Тяжелые, — соглашается парень.

— Расскажешь? — спрашиваю, не особо веря в успех.

— Я пошёл в свою мать, — начал он говорить, а я удивленно вскинула брови. — Она обожала адреналин и скорость. Была великолепна на гонках. Моя мать предложила Русо создать Живые холмы. Руслан, конечно, сразу всё просчитал и открыл дело сам. Но мою мать не обидел — она всегда имела доступ к гонкам и срывала большой куш.

— Поверить не могу. Твоя мама создала Живые холмы? — ошеломленно выдохнула я. — Она, наверное, чертовски идеальная женщина… Прости. Ты сказал… Она погибла?

— Да. Один ублюдок столкнул её с трассы на ежегодных профессиональных гонках. Моя мама любила нарушать правила и тот день не был исключением. Она поехала со старта без защиты. Её хоронили в закрытом гробу, — он грустит, но с улыбкой вспоминает о ней.

— Поэтому ты был так категоричен к моей защите, — догадываюсь я. — Мне так жаль…

— Правила безопасности и защита существуют не просто так. Несмотря на то, что я восхищаюсь своей матерью и продолжаю участия в гонках — она была глупа и самонадеянна, — он качает головой. — Но у нас была глубокая эмоциональная связь. Именно она приучила меня к байку, научила водить и показала основы механики. Так что всё, что я имею и умею — заслуга матери.

— Она бы гордилась тобой, Кирилл. Я уверена в этом, — я ободряюще улыбаюсь, сжимая его руку в своей, поддерживая.

— Я был в глубоком отчаянье и депрессии. Я нуждался в отце, чтобы пережить такую острую боль моей утраты. В какой-то момент я расклеился. Подсел на колеса, чтобы избежать душевных терзаний, начал заливаться спиртным… Поэтому я хорошо знаю состояние, в котором застал тебя. Я был слишком тесно с этим знаком, — он отпивает кофе, смачивая горло.