— Что не так? — не выдерживаю я долгой паузы. — Столовые приборы здесь. Почему не ешь? Я старался. Ты же любишь с утра яйца и кофе…

Василиса поднимает на меня измученный взгляд, от которого щекочет желудок. Когда я замечаю её слезы в глазах, хочу прикоснуться к её руке, но Василиса вскидывается. Поднос летит на пол, горячий кофе попадает мне на штаны и футболку, обжигая. Подпрыгиваю на ноги, а она хватает подушку и кидает в моё лицо.

Надо же. Отреагировала.

— Проваливай! — вскрикивает Лиса с истерическими рыданиями. — Пошёл вон! — хватает вторую подушку, но я её ловлю и откидываю в сторону. — Вон!

Теперь ловлю её, прижимая к своей груди. Василиса с безумной силой вырывается и нещадно махает руками, царапая мои руки, лицо и даже слышен треск моей рвущейся футболки.

— Тише… Прекрати. Могла бы просто сказать, что не хочешь яйца, зачем же так кричать? — стараюсь обращаться к ней мягко и также аккуратно обезвредить. Но Лиса сейчас напоминает юркую змеючку, которая удачно выкручивается из моих рук.

Кричит. Без слов. Визжит так, что закладывает уши и кажется, что она совсем уже ничего не осознает.

— Понятно. Тогда начнём с душа, если завтрак не нравится… — откидываю одеяло, едва вырвав его из рук мой обезумившей девочки и обхватив под бедра, опрокидываю её через плечо. — Будешь визжать, включу холодную воду. Поверь, тебе не понравится, — крепко держу её за бедра, хотя чертовски хочется шлёпнуть по тощей заднице брыкающуюся Лису. Невыносимая!

Визг ни на секунду не прекращается. Я захожу в ванную комнату, обнаружив душевую кабинку. Плохо. С ванной было бы легче. Мне приходится зайти с ней в душ, и включив ледяную воду, ставлю орущую Василису на ноги.

Крики стихают не сразу… Она начинает задыхаться от холода, пытаясь меня толкать и прыгать по ногам. Глупенькая. Она слишком невесомая, чтобы причинить мне боль, но я даю ей возможность выместить на мне свои эмоции.

Затихает, когда зубы стучат, а сама льнет к груди, ища тепло. Руки не поднимает, стоит без сил, дрожит. Я регулирую душ, обнимая Василису, которая дрожит. К сожалению, от рыданий, а не от холода.

— Тебе нужно принять душ и успокоиться. Я подожду тебя снаружи. Договорились? — пытаюсь посмотреть в её глаза, но она низко склоняет голову и отворачивается.

По крайней мере, она меня слышит и понимает.

Я оставляю её в душе, сбрасывая тяжелые мокрые вещи на кафель. Хватаю полотенце и выхожу из ванной. Торопливо достаю новый комплект одежды в выделенной для меня гостевой комнате, одеваясь. Пока девушка в душе, захожу в её берлогу и сдираю с кровати грязное постельное белье, а в шкафу нахожу свежее. Следом убираю поднос, вытираю пол от еды и разлитого кофе. До прихода Василисы успеваю ещё сложить книги у комода и подмести стекло.

Она останавливается на пороге, смотрит на веник с совком в моих руках, перевод взгляд на постель и щурится, глядя в окно. Её руки крепко держатся за дверной косяк, белея от силы давления.

— Переоденешься или будешь в халате щеголять? — мой вопрос выводит её из раздумий. Василиса делает шаг назад, затем второй и внезапно сбегает. — В салочки играть не люблю, лучше в прятки! — насмешливо кричу я ей в след.

Осматриваю комнату, которая нуждается в нескольких часах уборки… Оставляю веник с полным совком стекла, выходя из комнаты. Прислушиваюсь, как Василиса шлепает пяточками по полу, бегая по дому и заглядывая в каждый угол.

Догадливая девочка… И юркая.

— Всё, угомонись. Садись за стол. Что предпочитаешь на завтрак? — успеваю её словить за талию, когда она пытается меня обогнуть в прихожей. — Лиса, прекращай эти выкрутасы.

— Уходи! — шипит сквозь зубы.

— Не получается. Дверь закрыта, — она выворачивается из моих рук, тяжело дыша.

Мой взгляд непроизвольно скользит по голому телу, которое едва прикрыто халатом. От её резвых движений оголились плечи и бедро, а волосы влажные, растрёпанные… Она выглядит слишком сексуально, несмотря на бледность и чрезвычайную худобу.

Василиса отталкивает меня и заглядывает в ключницу. Перерывает тумбу в комоде. Роется по карманам верхней одежды, а в конце всё-таки срывается и дергает дверь.

— Убедилась? — прижимаюсь плечом к стене, сложив руки на груди. Она громко хлопает ладонью по двери, скорее от бессилия, чем от злости. — Я жду тебя на кухне. Не придешь сама — мумифицирую в одеяло и привяжу к стулу, а кормить буду с ложечки.

Увидев её яростный блеск в мутно-серых глазах от переизбытка эмоций, позволяю себе нагло улыбнуться и удалиться на кухню.

Похоже, тактика поведения вырисовалась сама собой — я вёл себя так же до близкого знакомства с Василисой. Держался на расстоянии, но показательно присутствовал рядом, ментально дергал за косички и заставлял о себе думать.

Начнем всё сначала. Думаю, в этом мы нуждаемся оба.

***

Василиса:

Захожу на кухню с напряжением, прожигая взглядом затылок Бессонова. Этот ублюдок стоит у плиты и что-то жарит на сковороде. Стоит, будто всё так и должно быть… Будто это нормально оказаться в моём доме. Запертом доме!

Когда ощущаю, что мне становится тяжело дышать, шумно сажусь за стол. Сморю на него и не могу понять, зачем явился.

Зачем он пришёл и вытряхнул меня из кровати? Зачем взъерошил во мне эмоции и чувства? Зачем сейчас ведет себя так, словно ничего не было?

— Ты всё испортила, — кидает он мне через плечо, а я мажу взглядом по его ухмылке, сжимая под столом кулаки. Самоуверенная скотина! — Я надеялся поиграть с тобой в обездвиженного Тутанхамона. Думаю, было бы интересно.

Не реагирую на его идиотские шутки, которые раздражают до скрежета зубов. Мало того, что приперся в мою комнату, выдернул из кровати и запихнул в ледяной душ, так ещё и ведет себя как мудак!

— Где предки? — выжимаю я из себя хриплые слова.

Не могу понять, почему такой сиплый голос: от крика или от трехнедельного молчания. Там, в комнате, мне было спокойно, безопасно и тихо. А сейчас… Меня отравляют собственные эмоции, мерзкие воспоминания и ненависть к себе.

— В отпуске, — говорит он, перекладывая еду из сковороды в тарелку. — Точнее, твоя мама в отпуске, а отец…

— Со своей шлюхой, — выплёвываю я, подрываясь на ноги. — А меня, значит, оставили с нянькой. Отличный расклад!

— Куда собралась? — прилетает мне в спину, когда я хочу вернуться в комнату и зарыться в свою постель. Останавливаюсь, прикрывая глаза с такой силой, что вижу разноцветные круги. — Всё-таки хочешь поиграть? Тогда беги быстрее, а то я уже закончил.

— Вали из моего дома, — поворачиваюсь я, рявкая, но врезаюсь носом в его грудь. — Ай! Идиот… — срывается с языка, когда я хватаюсь за нос.

— Дай посмотрю, — он тянет ко мне свои руки, по которым я шлепаю.

— На себя посмотри! — когда убираю руку от носа, замечаю пятна крови. — Поверить не могу… — шепчу про себя, подойдя к раковине, чтобы умыться. Нос немного немеет, но кровь капельками стекает в мою ладонь. — Чего тебе нужно? Пришёл поиздеваться? — спрашиваю я, ополаскивая лицо в холодной воде. — Так давай, начинай! Рассказывай, какая я сука, — не дожидаюсь его ответа. — Чё, молчишь? Язык проглотил? Кстати, как там твоя актриса? На стену не лезет, что ты завтраки готовишь психованной и неадекватной уродине?

— Ишь, как прорвало… — удивленно изрекает Бессонов, и я оборачиваюсь, окинув его яростным взглядом. — Значит, ты принципиально с родителями не разговариваешь?

— Я принципиально не переношу тебя на дух! — выключаю воду и взяв несколько салфеток, прижимаю их к своему носу. — Проваливай, Бессонов, пока я не разбила что-то об твою самодовольную морду.

Открываю верхнюю тумбу, достав аптечку. Перебираю лекарство и медицинские принадлежности, найдя пластинку с успокоительными. Выдавливаю на ладонь три таблетки, и хватаю стакан.

— Это что ещё такое? — моё запястье грубо перехватывает рука Бессонова и он разворачивает меня к себе. — Поэтому ты такая отмороженная была, да? Что это, я спрашиваю? — он едва сдерживается, чтобы не сорваться на повышенный тон.