— Отпусти. Мою. Руку, — чеканю слова, раздражаясь.

Он смотрит на меня и в его глазах я вижу нечто для меня новое. Но я не могу понять его эмоции, которые слишком сумбурные и поочередно сменяют друг друга.

— Секс тоже был частью твоего блядского плана? — шепчет он, приблизив своё лицо, искаженное гримасой ярости, к моему.

— На вечеринках принято отрываться. Это я и делала, — снова тяну руку на себя, уже ощущая, как под его пальцами болит кожа.

— Я тебя не узнаю, Василиса. Девушка, в которую я влюблен — никогда бы не стала причинять боль своим близким и друзьям. Твоя месть бессмысленная, она же тебя отравит изнутри.

— Где ты был такой умный и праведный, когда спорил на меня и трахал? — рявкаю ему в лицо и пихаю в грудь.

Он отпускает руку, которую я сразу же растираю, не желая увидеть завтра следы от синяков.

— Хочешь мстить — давай. Поквитайся со мной… Но не смей портить жизнь моим друзьям! — он повышает на меня голос, привлекая внимание своих друзей за столиком.

— Твоя очередь ещё не настала, — мои губы подрагивают в ухмылке.

— Кто тебе помогает? — смотрит на меня и сжимает кулаки, поджимая губы.

Он в бешенстве. А моё сердце пропускает этот удар, из-за чего в груди щемит. Почему он такой экспрессивный и яростный, когда дело касается его друзей? Почему, когда я испытала боль и предательство — никто даже не попытался кинуться на меня с объяснениями и помощью? Он ведь просто сидел и делал вид, что это дело меня даже не касается…

— Тебе с ним не сравниться, Бессонов.

— Ковалёв, — догадывается парень без промедлений. — Ты ступаешь на очень скользкую дорожку, Василиса. Он не тот человек, которого следует просить о помощи. Даже если помощь такого рода, — он неопределенно взмахнул рукой. — Останься и исправь свои ошибки, пока не стало слишком поздно.

— Кажется, ты не понял. Я не собираюсь останавливаться.

— Если ты сейчас уйдешь, я не стану вытягивать тебя из этой передряги. Подумай лучше, прежде чем ты разобьешь себе сердце бессмысленной местью, — он угрожающе указывает на меня пальцем.

— Разве ты ещё не понял, Кирилл? — я выдыхаю, с тоской смотря на парня. — Нечего больше разбивать и терять. Не-че-го.

— Что же… Тогда удачи тебе в твоей изощренной мести. Но предупреждаю тебя единственный раз — посмеешь навредить кому-то из моих близких, я лично уничтожу тебя, Авдеева. Проваливай. Тебе больше здесь не рады.

Я смотрю на Кирилла, который, видимо, рассчитывает, что я всё ещё могу выбрать светлый путь. Но моё мнение никто не сможет изменить. Только не теперь.

Если мне придется быть против всех — я буду против всех.

— Ты пожалеешь об этом… — доносится мне в спину, из-за чего я всего на мгновение замираю.

Совесть покалывает в желудке от волнения и неуверенности, которым я запретила себе поддаваться.

Не оборачиваясь, спускаюсь вниз и протискиваясь мимо танцующий ребят, выхожу на улицу.

Ноги пошатываются, и я тяжело приваливаюсь к деревянной колонне на просторном балкончике у входа.

Дышать почему-то сложно, почти невыносимо. Зрение немного мутнеет и смазывается, но я быстро моргаю и не позволяю себе подобные эмоции.

— Неужели тебя так впечатлило шоу? — раздаётся насмешливое сбоку, отчего я дергаюсь и обескураженно смотрю на Стаса.

Парень с наслаждением курит сигарету и с насмешкой разглядывает моё состояние.

— Результат… — шепчу я, качнув головой, — что ты с ним сделал?

— Ничего особенного, — пожимает плечами парень. — Артём отказался идти легким путем, а мне пришлось импровизировать.

— Импровизировать?! — яростно зашипела. — Он без чувств и даже встать не может!

— Принцесса, наслаждайся плодами нашей коварной мести. В конце концов, тебе не о чем переживать. Ты ни к чему не причастна.

Я часто дышу и пытаюсь взять себя в руки, но это мне едва удается.

— А ты, как посмотрю, время не теряла. Задержать Бессонова сексом — весьма интересный способ. Не думал, что ты на подобное можешь решиться, — я ощущаю его взгляд, который ощупывает меня с ног до головы.

— Тебя это не касается.

— Ещё как касается. Перед тем, как я возьму тебя, хочу видеть твой голод в глазах. Надеюсь, у тебя нет в планах утолять этот голод с Бессоновым?

— Ты мне отвратителен, — фыркаю я и спускаюсь со ступенек. — Отвези меня домой. Я не хочу здесь оставаться.

— Тебе не о чем беспокоиться, особенно о Бессонове. Если хочешь — набью ему морду, — шаркает за мной Стас.

— Не предпринимай ничего из того, чего я не прошу, — поворачиваюсь к Стасу.

— Совесть взыграла?

— Мне — плевать! — который раз за этот день повторяю эти слова, но Ковалёв мне не верит.

Я и сама себе не верю в этот момент. Эмоции бьют через край и мне хочется как можно быстрее оказаться дома, в своей постели.

— Постой здесь. Я подгоню машину, — он кидает окурок в кусты и уходит в темноту.

Я терпеливо жду его возле громоздкой калитки и сдерживаю себя, чтобы об неё не облокотиться. Слишком тяжелый день в эмоциональном плане… И в физическом.

Машина Ковалёва тормозит, и он выходит, чтобы галантно открыть мне дверь. Какой же он напыщенный павлин! Но я безвольно вздыхаю и иду к машине, желая поскорее оказаться дома и обдумать произошедшее в спокойной обстановке.

Перед тем, как сесть, оборачиваюсь, словно ощущая некий зов. Встречаюсь взглядом с Кириллом, который вышел на крыльцо и пронизывающе смотрит на меня. Я замерла, не в силах сдвинуться. Он всем своим видом будто говорит, что сейчас даёт мне последний шанс передумать…

А стоит он моего прощения?

— Продолжишь на него так пялиться, и он соврется, — тихо, как змей искуситель, нашептывает мне Стас.

Мои губы подрагивают в ухмылке. Я не знаю, кого хочу убедить больше в моем равнодушии — себя, Стаса или Кирилла. Тем не менее, я смотрю на Бессонова, который угрожающе сложил руки на груди и продолжает смотреть в мои глаза.

— Поехали, — напряженно выжимаю из себя слова и сажусь в машину, слишком шумно закрыв дверцу.

***

Я захожу домой, едва помещаясь в дверях со своими покупками. Аккуратно расставляю бумажные пакеты у стены и обессиленно облокачиваюсь на камод у зеркала. Наконец-то я дома и могу перевести дыхание от этого бесконечно тяжелого дня.

Поднимаю тяжелый и уставший взгляд в зеркало и буквально не вижу себя. Передо мной чужая и незнакомая девушка.

На глаза накатывают слезы, но я мужественно прикрываю глаза и всё ещё держусь… Пока я не слышу торопливые шаги.

— Мама, — киваю я застывшей женщине, которая пораженно спотыкается и замирает, схватившись за стену. — Ты ещё не спишь, — говорю очевидное, лишь бы заполнить напряженную тишину.

Она вздрагивает, но через мгновение на её скулах бегают желваки от гнева, осматривая меня с ног до головы. Я повторяю за ней, но присматриваюсь к её лицу. Она плакала: глаза красные, нос тоже, а лицо бледное и утомленное.

— Василиса, что происходит? — она осторожно делает шаги ко мне на встречу, не то боясь подойти, не то готовясь напасть дикой кошкой.

— А что происходит? — уточняю я и разуваюсь, стараясь больше не пересекаться с ней взглядом.

— Что с твоими волосами? — следует очевидный вопрос. — И что на тебе надето?! — взрывается мама, как только я снимаю новенькое кожаное пальто, бережно повесив его на вешалку.

— Тебя волнует только это? — я замираю у того же камода, понимая, что протиснуться в тесном коридоре под пристальным взглядом мамы и избежать ненужного разговора не выйдет.

— Ты целый день игнорируешь мои звонки, — сердито подмечает она.

— У меня были личные дела, — киваю я, подтверждая, что я целенаправленно игнорировала её звонки. Точнее, я просто заблокировала её номер на этот день.

— Да что с тобой происходит, в конце концов! — мама подлетает ко мне, продолжая осматривать меня с ног до головы и, видимо, не может поверить своим глазам.

— А с тобой? — срывается с моего языка.

— Василиса! — недовольно вскрикивает мама.