Прошла невыносимо долгая неделя самобичевания, а меня все еще разрывает на части от воспоминаний рокового вечера, который уложил меня на лопатки. Об этом невозможно не думать и это раздражает до холодной ярости. Именно она поднимает меня из кровати, заставляет принять душ за последние дни и быстро одеться.

По дороге я захожу в кондитерскую, встречаясь с Таисией Львовной — мамой Тимофея. Женщина радушно мне улыбается и схватив меня в крепкие объятия, усаживает за столик.

— Совсем совесть потеряла, моя девочка. Разве можно так на долго пропадать? — она крепко сжимает мои руки в своих. — Из Тимофея ни слова не смогла вытянуть! А я ведь тебе подарочек приготовила… — она отвлекается на официанта. — Ой, Лёшик, принеси нам два капучино и мой новый муссовый тортик с манго, — распоряжается Таисия Львовна.

— У меня тоже для вас есть небольшой подарок, — я достаю из рюкзака подарочный сертификат. — Тим рассказывал, что вы мечтаете написать собственную книгу по кондитерскому искусству. Эта фирма поможет вам на всех этапах создания книги, — отдаю ей подарок, повязанный красной лентой.

Таисия Львовна ошеломленно вздрагивает и смотрит на меня большими глазами, а затем счастливо и громко визжит. Она прикасается к сертификату, но мои пальцы не выпускают его из рук.

Мой взгляд прикипел в ярости к красной ленте.

— Василёчек? — голос женщины выводит меня из ступора и острых воспоминаний.

— Извините, — смущаюсь я, самостоятельно вкладывая сертификат в её руки.

— Ты расскажешь мне, что с тобой происходит? — она с безразличием откладывает мой подарок, сосредоточив всё своё внимание на мне. — Василёчек, ты мне как дочка. Я даже сосчитать не могу, сколько ты времени провела в нашем с Тимом доме. Если ты не хочешь, я не настаиваю, но прошу…

— Я переспала с парнем, который на меня поспорил со своими друзьями, — выпаливаю я, то что держала в себе больше недели. Возле меня не было человека, которому я могла это рассказать. — Тим предупреждал меня об этом, но я не послушала. Аня в этом тоже замешана, как и многие другие. Они все знали, но молчали. Тим единственный человек, который пытался меня предупредить и защитить. Я не прислушалась и жестоко поплатилась за это.

— О, Бо-же… Мой! — Таисия Львовна пораженно выдыхает, во все глаза смотря на меня. — Он тебе угрожал? Шантажировал? Причинил боль?

— Боль? — я слабо ухмыляюсь. — Да. Он разбил мне сердце. Но ничего более.

— Это уже слишком много, Василиса, — женщина накрывает мою руку своей теплой ладонью. — Я бы посоветовала тебе смириться и быть сильнее подобного унижения, но… — она задумывается, отводя взгляд в окно. — Нас, женщин, часто недооценивают. Я была в похожей ситуации. В молодости я посвятила парню три года своей жизни, а он однажды пришёл и заявил о расставании и о всепоглощающей любви к другой девушке. Я тогда впала в депрессию. Прошли месяца, когда я твердо встала на ноги. И знаешь, что я сделала?

— Простили и пошли дальше? — нерешительно спрашиваю я.

— Отомстила и заставила пожалеть. Он приполз ко мне на коленях, умоляя простить. А я закрыла дверь перед его носом и больше не впускала в свою жизнь, — Таисия Львовна тяжело выдохнула. — Тогда я нашла своё умиротворение и спокойствие. Тебе следует хорошо обдумать, как вести себя с этими людьми дальше. Одно я знаю точно — если дашь себя в обиду однажды и будешь слабой, тогда никто и никогда тебя щадить не будет. Даже ты сама.

— Я в ярости, обижена и раздражена, но… Не могу их ненавидеть. Да и не способна я мстить, слишком слаба и не ровня ему, — отвожу глаза на официанта, который расставляет перед нами кофе и торт.

Я вспоминаю слова Бессонова, который утверждал, что к шалостям я не предрасположена.

Внутри меня что-то торкает. А догадывался ли он, когда говорил эти слова, что я могу с легкостью угнать его байк, участвовать в гонках и делать глупости, получая экстаз от жизни? Нет. Эти слова были адресованы не мне, а той нежной девочке, которая была в розовых очках.

— Месть не всегда включает в себя подлости. Достаточно быть сильной и с гордо вздернутым подбородком, чтобы исключить последующие унижения.

Я задумчиво терзаю кусок торта чайной ложкой.

— Вы правы. Я должна принять произошедшее с достоинством…

Мне было с ним хорошо.

Да, я наивно поверила в любовь, но не я оказалась лицемерным ублюдком. Я получала наслаждение от нашей близости, но я не молчала о споре, как последний жалкий трус. Я была Принцессой, пока не пришёл тот, кто решил вытащить из меня внутреннего Дракона.

Я ни в чем неповинна, честна перед собой и другими, откровенна… Я заслуживаю справедливости.

В одном могу его поблагодарить — теперь я не стану пасовать.

— Тимофей ещё не вернулся из горнолыжного курорта? — спрашиваю я с надеждой.

— Ты же знаешь, Василёчек, что этого любителя лыж невозможно вытянуть из сугробов снега до начала нового семестра, — пожимает плечами Таисия Львовна. — Может, мне что-то ему передать? Мы созваниваемся каждый вечер.

— Нет-нет, я сама хочу с ним поговорить, лично. Спасибо вам за разговор, Таисия Львовна. Вы мне дали уверенность в себе и способность двигаться дальше, — я поднимаюсь и хочу достать деньги из кошелька, но увидев взгляд с укором, поджимаю губы.

Женщина тоже встаёт и крепко меня обнимает, подарив поддержку и свою любовь.

— Я всегда тебе рада, Василиса. Ты можешь приходить в любое время. Прошу тебя только об одном — не дай разбить себе сердце.

— Не переживайте, Таисия Львовна. Разбивать уже нечего, — кивнув, я иду на выход, затылком ощущая тяжелый взгляд женщины.

***

До начала занятий в новом семестре остается четыре дня. Я использовала эти дни и посвятила их себе.

Новый год — новые перемены. Я решила изменить имидж. Кардинально.

В салоне, знакомая женщина, которая занималась моей и маминой стрижкой, шокировано смотрит на меня большими глазами через отражение зеркала. Она попыталась меня отговорить, но увидев мою непреклонность — взялась за дело.

Длинные волосы Принцессы падают на пол большими прядями, на что я смотрю с ухмылкой. Надо же, а ведь действительно легче — когда срезаешь волосы, таящие в себе твои воспоминания. В мою душу, которая находится во мраке, пронзает тоненький и яркий лучик просветления.

Парикмахер стоит с поджатыми губами, но удовлетворенно укладывает мне волосы, которые теперь щекочут мне плечи.

— Мы не закончили, — скептически осмотрев себя, понимаю, что особо ничего не произошло. Я ещё не полностью удовлетворена. — Сделайте мне окрашивание. Хочу… Красные! Или черные! Что мне больше пойдет? Хотя нет, точно не красный. Я не собираюсь выглядеть как… — запинаюсь, вспоминая Аню. — Давайте черный.

— Василиса, — жалобно вздыхает мастер. — А если вам не понравится? Вы не сможете вывести этот цвет не испортив волосы, и отрастать он будет… Не красиво.

— Вы же мастер. Сделайте так, чтобы было красиво, — сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— У меня есть идея. Доверитесь мне?

— Делай, как хочешь. Главное — измени мой цвет, — пожимаю плечами и снова откидываюсь на спинку кресла, когда девушка приступает к покраске.

Прошло более трех нудных, но долгожданных часов.

Когда парикмахер поворачивает меня к зеркалу, я невольно вскидываю брови от замешательства. Мои волосы остались нетронуты сверху, но затылок ярко раскрашен в черно-красный оттенок. Легкие локоны ярко выражают мой новый стиль, который гармонирует с моими натуральными волосами.

— Хм, — выдыхаю я. — Неожиданно.

Встаю и поправляю волосы, рассматривая себя со всех сторон.

— Вам нравится? — с надеждой спрашивает девушка.

— Ещё спрашиваете?! Это именно то, что нужно! Спасибо, — срываюсь с места и достаю из сумки деньги, оставляя приличные чаевые.

Парикмахер смущена, но улыбается мне с благодарностью и профессиональным превосходством.

— Вам стоит изменить макияж под эту новую прическу. У меня как раз должен быть перерыв. Если вы желаете…