И правы люди-то: разве баскетболисты или волейболисты могли оказаться в подобной ситуации?
Оттого надо вернуться к началу подготовки сборной и постараться проанализировать, хоть и эпизодами, происходившее.
Старший тренер Н. П. Морозов — при полной, разумеется, поддержке всяческих властей — принял решение проводить сборы и тренировочные матчи исключительно за рубежом. «Советский спорт», кстати, в какой-то момент язвительно заметил, что Николай Петрович согласен работать со вверенным ему коллективом в Бразилии, Аргентине, Чили, Югославии, Бельгии, Швейцарии, Чехословакии — только не на родине. Потом Морозов отчитается: план даже перевыполнили. Провели не 28, а 31 международную встречу. С переменным успехом: начали-то вообще с поражений от бразильских клубных команд. Затем потихоньку раскачивались и, главное, — результат: заработали бронзовые медали чемпионата мира (их тогда вручали за четвёртое место).
Выше советская сборная на чемпионатах мира никогда не поднималась.
Мучает одно: 1966 год был единственным, когда наша команда могла как минимум оказаться в финале. Что помешало?
Причин несколько. Коренная, на мой взгляд, — увольнение с поста старшего тренера сборной после «серебра» чемпионата Европы (!) Константина Ивановича Бескова. Выдающийся специалист строил команду как раз с прицелом на британский чемпионат мира. И его модели и методики (как и у В. А. Маслова) имели много общего со взглядами будущего тренера победителей первенства Альфа Рамсея. И схемы 4—3—3, 4—4—2 наши провидцы множество раз прокручивали не на видео. Внутри себя. Как, скоро увидим, и Стрельцов. Причём Бесков, первым, ещё в 58-м, заговоривший о величии бразильцев, их вовсе не боялся. А если бы ещё два года полноценной подготовки?
При этом, боже упаси, обидеть Н. П. Морозова! Человек делал, что мог (и, возможно, его программа с зарубежными поездками имела смысл). Он, однако, являлся хорошим, нормальным тренером — а чтобы побеждать на такой высоте, нужна «ненормальность», «несистемность». Рамсею, который тоже, мягко говоря, не подарок, англичане таковым быть позволили. И их наставник, несмотря на различные «мнения», использовал любимца публики Джимми Гривса исключительно на групповом этапе. А к четвертьфиналу поставил в состав никому не известных Ханта и Херста. У нас в отечестве решить «кадровый» вопрос не получилось.
Итак, если вернуться к тому списку тридцати трёх, то, по выбору специалистов, правым центральным нападающим Валентин Иванов шёл непосредственно после Олега Копаева. А Эдуард Малофеев, соответственно, занимал третью позицию в своеобразном советском рейтинге.
На первенство же мира отправятся как раз Малофеев и Банишевский, которые и составят основную центральную пару нападения. О Копаеве сейчас рассуждать не будем. Сейчас по теме — именно неучастие торпедовского тандема.
О котором 23 января в «Футболе» написал тогда ещё их конкурент (потому что сам классный центрфорвард и чемпион Европы) В. В. Понедельник: «Они играют, они творят на поле, владеют финтами, дриблингом, хлёстким ударом. Оба умеют в неожиданной ситуации найти неожиданный, острый и часто единственный ход. Именно Иванов, Стрельцов и подключающийся к ним Воронин завязывают на поле увлекательные комбинации, которые и придают яркость и своеобразие игровому почерку торпедовцев. В то же время Иванов и Стрельцов дополняют друг друга. Если Валентин любит больше поиграть с мячом и начать атаку, то Эдуард с полуслова понимает своего партнёра, не упускает ни одного голевого момента, находясь на острие атаки».
Насколько же интереснее, разнообразнее, элегантнее, изысканнее смотрелась бы советская атака на английских полях, если бы отнестись к избранным персоналиям бережнее, по-государственному.
В самом деле, Стрельцов и Иванов не себя хотели прославить — и даже не любимый завод. Сыновья фронтовиков, они носили, ко всему прочему, неснимаемое звание олимпийских чемпионов, а из таковых до 66-го уцелел один Л. И. Яшин. Этот бесценный опыт бескомпромиссных, «на вынос», баталий — дополненный настоящим, зрелым мастерством — и не был использован на крупнейшем соревновании четырёхлетия.
Отчего так? С Ивановым история посложнее — о ней чуточку позже. Со Стрельцовым же — гораздо проще. Его упрямо не хотели выпускать за границу. «Как так? — возмутится внимательный болельщик. — А осенний выезд в Милан, в гости к “Интернационале”? Тот же ведь год, 1966-й!» Правильно. К 28 сентября бестолковая битва либералов с консерваторами окончилась успехом первых. В начале же года ничего не получалось. Или, может, настойчивости и хватки «прогрессистам» не хватало или смелости отчаянной. Все ведь помнили про статью об изнасиловании. На это во всех дискуссиях и напирали. Дескать, и вражеская пресса ко всему подготовилась, и заголовки уже имеются. (Потом, когда «Торпедо» в Милане окажется, у нас будет возможность оценить степень информированности наших так называемых идеологических врагов). Одним словом, учитывая «зарубежный крен» в подготовке сборной, ни о каком участии Стрельцова, с точки зрения партийных начальников, на тот момент и речи быть не могло.
У В. К. Иванова дела шли много бодрее. «Торпедо» вышло из отпуска значительно позднее: ездили в Японию зимой на те самые товарищеские встречи (без Стрельцова, понятно), которые в качестве приза выписывались. А затем и сборная с её сложносоставленным графиком подоспела. От Иванова-то поначалу никто не отказывался. 6 февраля с бразильским «Крузейро» он даже капитанил. Последующее рассказано в книге «Центральный круг»:
«Но вот где-то в середине 60-х у нас началось общее гонение на ветеранов. Тридцатилетний возраст стал барьером, переступить который суждено было немногим. И не потому, что они сдали, а потому, что на них начали смотреть косо, напоминать чуть не ежедневно об их возрасте, подыскивать им замену... Закончился сезон, прошла зима, а ранней весной мы уехали в Югославию. Там на уже поспевших к тому времени, вовсю зазеленевших полях началась наша подготовка к лондонскому первенству мира. Мы жили неподалёку от Белграда, тренировались и играли с югославскими командами. Я участвовал во всех матчах».
Вроде бы ничто, так сказать, ничего «не предвещало». Как вдруг:
«За час до очередной игры (со сборной Черногории. — В. Г.) мы приехали на стадион и сидели в раздевалке. Вдруг появился тот самый человек, который был так благосклонен ко мне во время летних (1965 года. — В. Г.) матчей сборной. Оказывается, он прилетел в Югославию по своим делам и, конечно же, не преминул прийти на матч. Мы начали переодеваться к игре, а он о чём-то негромко разговаривал с Морозовым и внимательно оглядывал футболистов. Наконец, я почувствовал его взгляд на себе и вдруг услышал:
— И Иванов играет? А что, помоложе никого найти не смогли?
Он повернулся и вышел из раздевалки».
Так славным чиновным образом и завершилась карьера в сборной Валентина Козьмича. Которому каких-то два года назад И. А. Нетто капитанскую повязку под аплодисменты передавал. Фотографии есть трогательные.
Нормального человека — даже не болельщика — должно, мне думается, задеть за живое то, как расстались с великим, без преувеличения, игроком. Ведь после вышеописанных «художеств» он через несколько месяцев закончит карьеру футболиста. Уйдёт не просто партнёр Стрельцова, а единственный мастер, который совершенно и, увы, неповторимо понимал его на поле. В последнем по времени документальном фильме о Стрельцове народный артист СССР, прекрасный тенор 3. Л. Соткилава (сам, между прочим, выступавший за основу тбилисского «Динамо» и закончивший с футболом лишь по травме) доступно разъяснил: «Это было великое пение. Великая симфония футбольной игры. Они создавали великое произведение на глазах у всех». И пусть речь шла о взаимодействии Стрельцова (который «бельканто» в футболе, по выражению Зураба Лаврентьевича) со всеми партнёрами, а не только с Валентином Козьмичом, — к их дуэту вдохновенный отзыв относится прежде всего.
