Выходит, коли маму позвали на столь праздничное мероприятие — стал Эдуард Анатольевич ударником труда, хоть и не совсем коммунистического.
И последнее обстоятельство вдруг проявляется в столь радужно начатом письме матери. Интонация у заключённого Стрельцова неожиданно меняется:
«На поезде, мама, едва ли успеешь. Сходи в “Торпедо” или к Алексею Георгиевичу (Крылову, директору ЗИЛа. — В. Г.), он, по-моему, не откажет. Это я тебя просто предупредил, если сможешь, а если нет, то, как ты просила, попробую взять на апрель суточное свидание.
Билет, по которому ты пройдёшь в зону, если пройдёшь, передадут здесь, на вахте».
Такое ощущение, что настроение изменилось прямо во время того, как он писал. Вновь упомянуты все персонажи ещё 58-го года: А. Г. Крылов и футбольный клуб. Без них он — вновь бесправный заключённый, каковым и является уже четыре года. Что ж, мама прибыла на свидание с передовиком-сыном и увидела, что ей положено. Спасибо.
Между тем непосредственно футбольная составляющая, жизненно необходимая Эдуарду, после Вятлага почти сошла на нет. С ребятами из охраны особо-то не наиграешься: основные функции у партнёров по игре всё же разнятся. Ко всем бедам, и мячик отбирали.
Книга Э. А. Стрельцова и А. П. Нилина справедливо, по многим утверждениям, названа «Вижу поле...». Собственно, мысль о всегдашнем футбольном поле перед мысленным взором Эдуарда Анатольевича проводится и в более поздних работах А. П. Нилина. Я бы хотел конкретизировать, как такое возможно в условиях, не сопоставимых с обычным тренировочным процессом. Ведь Стрельцов даже не осведомлён толком о текущих делах первенства страны! Ну просил тогда ещё незамужнюю Галю Чупаленкову (затем, в счастливый для девушки час, кстати, тепло поздравил старую знакомую с бракосочетанием) выслать календарь чемпионата СССР, потом спрашивал маму, с чего вдруг родное «Торпедо» в Шотландии клубу «Хартс» 0:6 проиграло. Так всё равно же: отрывки то, осколки, разорванные фрагментики из огромной, насыщенной, сочной футбольной жизни.
И всё-таки каким-то образом они у него соединяются! Чем? Интеллектом, чем же ещё?! Можно, конечно, сказать, что сугубо футбольным интеллектом. Хотя в данном случае напрашивается высказывание великого гроссмейстера Давида Бронштейна: «Я люблю приводить примеры из футбола, который как игра выше интеллектом, чем шахматы». Да, Давид Ионович, претендент на звание чемпиона мира 1951 года, сыгравший с неодолимым тогда М. М. Ботвинником вничью, высказался, как всегда, парадоксально. Хотя, если забыть о предубеждениях, то комбинационное и стратегическое мышление связывает и шахматистов, и футболистов. Конечно, если они достигли высокого уровня в профессии.
Суть в видении необходимой площади — не важно, футбольной или шахматной, — но целиком. Подлинный гроссмейстер — сидит ли он перед доской на стуле или маневрирует на зелёном газоне — всегда видит расклад будущего наступления или, наоборот, план необходимой обороны. При этом корифеи и той и другой игры учили чувствовать комбинацию до, собственно, её начала и затем действовать неумолимо, до конца.
Однако у шахматистов преимущество — запись партии фирменной нотацией, полностью передающей суть происходившего. Футбол же тогда (у нас в стране!) и телеэкран-то не завоевал толком. И безусловный футбольный гроссмейстер Стрельцов был лишён не только мячика, но и возможности смотреть и анализировать (последнее у него получалось ёмко и лаконично) достижения и новинки избранной им игры. Его лишили процесса.
При этом, как ни забавно (если подобное выражение употребимо в данной ситуации), рабочие жаловались ему в колонию (вдумайтесь!), что «Торпедо» покидают Александр Медакин, Валерий Воронин и Геннадий Гусаров. Получается, Эдуард Анатольевич после смены в шахте должен был личным авторитетом повлиять на ребят — чтобы не уходили. Ко всему приученный за каторжные годы Стрельцов (адресат — всё та же Софья Фроловна, ставшая ещё и футбольным экспертом) растерян: «Они просят, чтоб я написал им, возможно, это их остановит. Но я не знаю, что писать, и вряд ли моё письмо поможет. Ведь они до этого не уходили, а сейчас, видно, есть на это причины. А раз есть причины, вряд ли их остановить...» Ну как: Воронин остался, Медакин тоже; Гусаров, — да, ушёл в московское «Динамо», как и ещё ряд блистательных футболистов, избравших, по некоторым причинам, другие клубы. Не думаю, что это связано с участием или неучастием конкретно Стрельцова. Хотя... Мы приближаемся к одной из интереснейших страниц в его биографии.
Помните 1958 год, когда Эдуарда действительно чуть не убили вскоре после приезда в Вятлаг? Недаром говорилось о том, что граждане, большую часть жизни проведшие за колючей проволокой, не имели возможности видеть подвиги юного центрфорварда воочию в силу естественной и постоянной удалённости от места представления. Допустим, другого большого спортсмена, боксёра Виктора Агеева, не без труда в тех же поганых условиях заставили проявить мастерство, рассчитывая на габариты противника, весившего как минимум килограммов на тридцать больше и имевшего кличку не Репейник — Гиббон. В плюс братве шло также общее агеевское истощение. Не вышло. Как-то скоро они отсмеялись, да и Гиббон после нокаута не сразу поднялся.
Стрельцов же представлял иной вид спорта — тоже требующий качественной функциональной подготовки, однако связанный в конкретный игровой момент с участием примерно тридцати свободных от лесоповала граждан. И как таковых найти на окаймлённых проволокой просторах?
Конечно, во времена Вятлага Эдуард Анатольевич гастролировал по Кировской области — так то когда было! Даже подполковник Л. И. Любаев на другую работу перешёл. И «зона» (всё-таки производство, если по-советски) иная.
«Иной» была и «Комсомольская правда» в 90-е годы. Её сотрудники нашли бывшего заключённого Волохова, рассказавшего об удивительном поединке, состоявшемся в 1962 году. Инициатива проведения шла опять же от «блатного» контингента — при этом ни за что не поверю, что администрация лагеря о том матче ничего не знала. Другое дело: в футбольной встрече ведь нет ничего подрывающего режимные устои. В общем, команды сформировать удалось. Но полезно напомнить: всегда и везде, на воле и наоборот, есть те, кто лучше и, соответственно, хуже играет в футбол. Стрельцов получил в партнёры граждан, которые и к мячу-то не прикасались никогда. Противники же, наоборот, что-то умели на любительском, понятно, уровне. Зато чуть не каждый из соперников обладал весомым авторитетом в тех нехороших местах. Получается, пасовать кумиру миллионов было некому, а как только мяч приходил к олимпийскому чемпиону, его сразу же лупили по ногам. От души, чтоб почувствовал. Это вам не немцы с венграми. Здесь всё по-нашему, никто не таится и не стесняется.
И в какой-то момент Эдуард Анатольевич оробел. Нельзя забывать: скоро возможное освобождение. А сейчас упрёшься — братва покалечит. Вот он и передвигался себе потихоньку, не собираясь менять что-либо в ходе встречи, которая развивалась катастрофично для его команды — противник всё решительнее уходил вперёд. Но тут в процесс вмешалась публика. Она, по идее, и на стадионах живо реагировала на драматургию поединка. Чаще всего, конечно, искренно аплодировала центрфорварду «Торпедо» и сборной. Однако иногда, когда кумир не демонстрировал по каким-то причинам свой высокий дар, — могла и посвистеть.
Так вот: в том матче толпа, собравшаяся рядом с импровизированным полем, выразила резкое недовольство и криками, и свистом, и выражениями всякими ненормативными. Вроде как пришли посмотреть на Мастера, а он — боится. То, что Мастер — такой же человек, в лагерных головах уложиться не могло.
Зато Стрельцов понял, что надо делать. Потому что рассердился. И на бестолковых в жестокости зэков, и на наивную публику, и на неумелых, беззащитных партнёров. И, главное, на себя. А в таких случаях он был неудержим и неостановим. Ведь всё-таки совсем недавно мастеровитые шведы, солидные немцы, перспективные французы да и великие венгры страшились его импровизационных сольных проходов. Тут же ему противостояли не профессионалы — лишь уважаемые в конкретных, совсем не футбольных условиях персонажи.
