И вдруг, пожалуйста, играем с дублем московского “Динамо”, и Никулин — защитник, чья грубость никому не в новинку, но здесь-то мог бы, кажется, укротить себя, — подкатывается под меня. Да так, что я прямо кричал от боли.

“Ахилл” — травма, после которой часто не возвращаются в футбол. А я вот ещё в таком странном для себя качестве — и без травмы списывают...»

Насчёт «списывают», а также о непрерывных выступлениях за дубль — всё-таки преувеличение. За основу он выходил весьма регулярно, если, конечно, нормально себя чувствовал, а за дублёров... Вот, собственно, злосчастный матч с «бело-голубыми» — и всё.

Тут в ином дело. Стрельцова не устраивали не только выступления «Торпедо», но и собственная игра. Как всякого крупного художника. Он очень точно чувствовал своё «недовоплощение». А без него и коллектив сделал дружный шаг назад. Были всплески, кто спорит, — только с сезоном 1968 года и сравнивать неудобно.

О причинах неудач («Торпедо» и из Кубка вылетело, уступив николаевскому «Судостроителю», и в чемпионате оказалось на пятой позиции) весьма спорно, однако, как всегда, своеобразно рассказал Валерий Воронин 18 декабря «Советскому спорту»: «Есть, как мне кажется, две веские. Прошлый год был для команды удачным — третье место, победа в Кубке. А команда молодая. И молодёжь, естественно, не проявила должной “успехоустойчивости”. Не хочу сказать, что это прямое зазнайство — так, скорее, снижение требовательности к себе. Я был поражён, возвратившись в команду после большого перерыва. Никогда прежде не видел такого: свисток на окончание тренировки — и всех как ветром сдуло, плещутся под душем. Раньше было не так. То один, то другой, а то и все разом оставались после тренировки на поле: каждому было, над чем поработать сверхурочно».

Помните рассуждения о футболистах, по-уличному обожавших непосредственно игру и не следовавших логичным рекомендациям по поводу своего здоровья? Стоит признать: многие из них не реализовались в полной мере, что очень плохо. В. И. Воронин, между прочим, не являлся «типичным представителем» того поколения. Но настроение его — как раз оттуда.

Юношей 40—50-х не надо было настраивать и мотивировать: футбол оставался для них радостью, иногда единственной. В этой связи Воронин и озвучивает вторую причину торпедовского спада: «Потеря Стрельцова. Он был запевалой, что ли. В той, прежней команде (50-х годов. — В. Г.) таких было сколько угодно, она и без Стрельцова играла, словно пела. Теперешнему “Торпедо” необходим лидер, организатор».

В. И. Воронин тренером не стал (нетрудно убедиться: мог без особых проблем стать хорошим журналистом), потому что не смог победить в себе игрока. Однако насчёт «запевалы» подмечено верно.

У нас же спорт долгое время не решались назвать профессиональным. И ветеранам казалось: их бескорыстный уличный футбол, когда и вправду играли, будто пели, а пели по окончании самой игры, причём процесс шёл абсолютно беспорядочно и неподконтрольно, — единственное, что нельзя терять. Следующее же советское поколение не понимало иного: зачем сверхурочно вкалывать, коли «и так неплохо кормят». Оклад, неизбежные премиальные, клубы, с которыми «Торпедо» и не сравнить и где платят зарплату в конвертах... «Запевала» нужен? Безусловно. Прав Воронин. Но, во-первых, и такой лидер не вечен, а во-вторых, мы уже видели, как сложно складывались отношения «солиста» и «дирижёра».

Нечто похожее, несомненно, происходило везде и происходит доселе. Однако мне кажется, что думающие, переживающие и заработавшие славу для советского футбола люди уткнулись к началу 70-х в некую стенку. Так как хорошо зарабатывавшие советские игроки не стали — в отличие от тех же немцев, англичан, испанцев, итальянцев — подлинными профессионалами. И Стрельцов, Воронин, Яшин, Иванов ничего не могли им втолковать. А агитировать собственным примером уже не получалось. Годы и болезни брали своё.

...Хотя во всяком несчастье — это же жизнь — есть небольшая доля специфического счастья. Кто как его понимает.

Дело в том, что в ЦИТО с ахиллом Стрельцов попал к Зое Сергеевне Мироновой.

Несомненно, такую тяжёлую травму вообще не надо получать. Однако коли беда случилась, лучший вариант — лечение у профессора Мироновой. Потому как она не только уникальный хирург-травматолог, доктор медицинских наук, кого только не поднявшая на ноги (Валерий Брумель, Юрий Власов, Александр Якушев и др.), но и сама знаменитая спортсменка, заслуженный мастер спорта, неоднократная чемпионка и рекордсменка СССР (причём иногда бежала и быстрее официального мирового достижения) по скоростному бегу на коньках.

Без сомнения, у спортивных журналистов Зоя Сергеевна была нарасхват. В первой своей книге «Вместо выбывшего из игры...», отрывки из которой публиковались в «Советском спорте» в 1970 году, она рассказала и о Стрельцове. Кстати, очень показателен эпиграф ко всем трём публикациям:

«На 17-й минуте первого тайма из-за тяжёлой травмы правой ноги выбыл Эдуард Стрельцов.

Из протокола матча дублирующих составов московских команд “Торпедо” — "Динамо”».

Это напечатано 14 ноября. А вот номер от 17-го числа:

«В палате, где лежит Эдуард Стрельцов, — телевизор. Палата переполнена. Идёт футбольный матч. Сидят верхом на стульях. Полулежат на кроватях. Просто лежат. Стоят, прислонившись к окну или опираясь на костыли.

Отделение спортивной травмы смотрит футбол».

Вообще говоря, налицо нарушение больничного режима. Однако Зоя Сергеевна остаётся сама собой. Она же совершенно точно присутствовала на тех уникальных просмотрах. Иначе не написала бы о главном:

«В палате репортаж ведёт Эдуард Стрельцов.

С комментариями Озерова он во многом не согласен. И это доставляет палате особенное удовольствие. А когда его прогноз относительно счёта матча блестяще оправдывается, местного комментатора награждают овацией».

Напомню: вместо лучшего футболиста страны-67 Стрельцова интервью в еженедельнике «Футбол-Хоккей» давал старший тренер В. К. Иванов. Игрока вроде как не сумели разговорить. Но по свидетельству того же Валентина Козьмича, Эдуард всегда отличался неординарным футбольным мышлением. На поле всё выходило за доли секунды: отдельные эпизоды с его участием совершенно непонятны при первом просмотре — требуется многократная «перемотка». А сам он, как выяснилось, был способен рассказать об игре просто и доступно (как показал монолог 1968 года в том же еженедельнике), но кто его станет долго и преданно слушать? Молодёжь-то после тренировки чаще в душ стремилась. Да и надо было найти время, место и возможности. Теперь вот всё, по горькой иронии, совпало. Серьёзно травмированный, утративший способность непринуждённо передвигаться, изолированный от мира в больнице, он в кои-то веки получил возможность свободно говорить и анализировать. Ведь его прогноз — от глубины понимания происходившего.

И мужчины, добравшиеся до палаты с телевизором — не без труда, конечно, — очень даже отчётливо это осознавали. А умная женщина Зоя Сергеевна Миронова не стала «разгонять этих мужиков с их футболом», — наоборот, взяла ситуацию под контроль. Она же лично наблюдала, как подскакивали на стульях, махали руками, кричали и спорили учёный из МГУ, артист Большого театра и все остальные посетители той замечательной палаты. Народный хирург страны внимательно следила за процессом. А народный футболист дорвался, наконец, до несколько иного внимания публики. Потому что внимание и раньше было, конечно. Им искренно восхищались на трибунах, с ним желали познакомиться. Кумир миллионов всё же.

Только слушать его никто не рвался. Как-то никого не интересовало, почему, например, он не соглашался с комментарием Н. Н. Озерова. Между тем тут есть простор для размышлений. Бесспорно, можно просто сказать: пусть Николай Николаевич, тоже заслуженный мастер спорта, и был принят в футбольный «Спартак», а теннис выбрал не без колебаний, — Стрельцов всё-таки побольше понимал в хитросплетениях игры. Но можно выразиться и иначе: известный комментатор давал официальную оценку матча (другой на телевидении не бывает) — великий же футболист, напротив, обладал полной свободой в выражении собственных мыслей. В самом деле: говори, что хочешь. Никто же диктофон под одеялом не держал.