Первой меня заметила хорошо одетая женщина, и завопила: "Вот он, убейте его!". "Ну не хера себе встреча с дорогими односельчанами!" — подумал я. И даже не сразу осознал, что прекрасно понимаю местный язык, хотя никаких воспоминаний донора мне не досталось. Тем временем в мою сторону направились три воина с копьями на изготовку, охранявших эту группу. А остальные, побросав свои занятия, сгрудились выкрикивая и подбадривая мужичков с копьями: "Ловите его!", "Держите его!", "Убейте тварь!". А я просто стоял в шоке, смотря на всё это представление, и не знал, что мне делать.

— Эй парень, не дури, сейчас отведем тебя к старосте, и он решит, что с тобой делать, — сказал самый взрослый из них, с густой чёрной бородой и широкими плечами.

— Старший, а мож мы его сразу, ну, того, малоли чё? — спросил молодой парень у бородатого.

— Я тебя сейчас "того", что не видишь, малец не переродился, и адекватно себя ведёт, значит всё нужно сделать по закону, — и уже обращаясь ко мне, — пойдём, и без глупостей.

Шли мы почти по прямой к воротам, которые представляли собой участок частокола который проворачивали по середине из вертикального положения, в горизонтальное, а рядом с ними была массивная дверь. Сейчас ворота были открыты, и из них выходила важная делегация, в центре шёл пухлый мужик лет сорока, одетый лучше всех кого я тут видел, по бокам группа поддержки, два верзилы, у одного всё то же копьё, а вот у второго меч в ножнах, правда не видно из какого материала. Ну и много разного люду за ними, там же приметил спасённого мной пухляка, ему перебинтовали шею, и выглядел он в общем не плохо, щёчки розовые, глаза грустные-грустные.

— Зачем привели? Почему там не кончили? — спросил пухлый мужик у моих конвоиров.

— Он не переродился, а значит человек, не по закону людей без причины резать, — ответил ему бородач.

— Ещё! Не переродился, — поднял в верх свой палец-сардельку пухляш.

— Староста, давай всё будем делать по закону, без самосудов, — устало вздохнув, произнес бородач.

Народ загалдел, с разных сторон послышались выкрики: "А как он переродится, так в деревню вернётся тварью, и нападёт!", "А с нами дети, и воины могут не успеть!", "Убить сейчас, всё равно переродится!".

— Ну видишь, Борх, народ волнуется, народ за безопасность, — с противной улыбкой проговорил староста.

— А народ, как всегда, не думает о том, что может оказаться на месте пацана, и вас без шанса на спасение, прирежут как скотину, ради росы, — повернувшись к толпе прокричал Борх.

Толпа притихла, староста буравил Борха заплывшими глазками, и сквозь зубы процедил: "Хорошо, Борх, сделаем всё по закону — и уже куда-то в толпу бросил, — Сима, проследи чтобы пацану собрали котомку, — и уже мне, — а ты сиди здесь, и не вздумай проходить через ворота, сейчас тебя соберут в последний путь, можешь переночевать под забором, а с утра ты должен уйти и никогда не возвращаться, а если вернёшься, будешь убит, по закону". Староста перевёл взгляд опять на Борха, пару секунд поиграл с ним в гляделки, развернулся и пошёл обратно в деревню, по пути прихватив раненого пухлеша, погладив его по голове, что-то ему тихо выговаривал. Я повернулся к Борху: "Ага, сынок копия папаши растёт, я так понял это он тебя надоумил с раннего утра в лес пойти". Я не знал, что сказать, я не успевал отойти от одного шока, как на меня наваливалось море шокирующей информации. Попробовав хоть в чем то разобраться, я постарался задать вопрос на местном языке, и обнаружил что у меня это легко получается, как будто я на нем с детства разговариваю:

— А почему я должен переродиться в какую-то тварь?

— Ну как же, ты же стрига поглотил, или этот сучёныш соврал?

— Дядька Борх, мне похоже хорошо по голове прилетело, я ничего не помню, и не понимаю где я и что вообще происходит, — начал заводиться я.

— Ты же сейчас не сочиняешь? — Борх скептически посмотрел на меня.

— Да вот те крест!

Стоял я, и смотрел честным взглядом в глаза Борха, а он как то вытаращился на меня:

— Какой крест?

— М-м-м, не знаю, говорю же, с головой беда, — пожал я плечами.

Про себя подумал: "Что я несу, тут и религии такой наверно нет, нужно следить за языком".

— М-м-м да, ну ладно, тогда слушай, это мне поведали дружки сына старосты, в общем, они над тобой издевались, дразнили, обзывали трусом, и вы с Солом, сыном старосты, поспорили, кто дольше в лесу пробудет. Пошли ранним утром в лес, пока все спали, включая стража на воротах, и на вас напал стриг, ты как то умудрился завалить его, Сол успел сбежать, а роса стрига впиталась в тебя, и ты теперь переродишься в тварь.

Я смотрю на Борха, он на меня, с тем смыслом: "Ну уж теперь то всё понятно?".

— А кто такой стриг?

— Как! Ты и этого не помнишь?

— Я вообще ничего не помню, даже как меня зовут.

— Н-да, дела, — задумчиво произнёс Борх, и почесал свою макушку, — сильно же тебя приложило. В общем так, мне скоро нужно будет уходить на смену, тебя с собой взять не могу, так что пока есть время, спрашивай, расскажу, что знаю. И так, стриг — это одна из самых распространённых тварей, физически он слаб, но компенсирует это силой ума.

— Силой ума?

— Ну да, ты же говорил, что ничего не помнишь. Тут и дня не хватит тебе всё рассказать, — Борх вздохнул, — сила ума, способность стрига гипнотизировать свою жертву. Если человек или зверь встретится глазами со стригом, то он застывает как столб, и не может пошевелиться. Есть люди, которые могут сопротивляться способности стрига, это в основном "управляющие энергией".

Я слушал, и не мог поверить в слова Борха, получается тут есть магия и маги, правда, как то странно называются, но это проблемы перевода с местного языка. Значит сила ума, пусть будет ментальной магией, а управляющие энергией, пусть будут магами.

"Тогда что такое эта роса, уж точно не конденсат на растениях" — этот вопрос я и задал Борху. "Роса это…" — в общем из объяснений Борха, и если продолжать переводить местные определения на определения из фэнтези, то роса — это концентрированная мана, в этом мире мана есть во всём: в воде, в воздухе, в растениях, в животных, и даже в людях, но её концентрация очень низкая. А вот в тварях, сильных воинов и магов, она настолько сконцентрированная, что становится видимой. Именно тот черный дым, который выливался из извращенца и есть роса. А тот, не извращенец, а стриг.

— И что, тварей убивать нельзя?

— Ну почему же, мы же их убиваем, и поглощаем их росу. Можно инициированным воинам и магам. Если я бы убил того стрига, то стал только сильнее.

— А как же я?

— Ты для этого ещё мал, инициацию проходят с 18 лет, путем поглощения росы слабой твари, можно и в 17, и даже слышал, что кто-то в 15 лет инициировался, но шансы пройти инициацию в 15 очень низкие. Говорят, что это связано толи с гормонами, то ли с неустойчивой психикой. Тебе же от силы лет 10, поэтому шансов у тебя никаких, — грустно закончил Борх.

— Дядька Борх, а где мои родители?

— Ты сирота, твои родители приехали в нашу деревню лет 5 назад, кто они, и зачем забрались в нашу глушь, мне не известно, да они о себе особо не распространялись. Потом, через два года, батьку твоего на охоте жрач порвал, мы с ним тогда вместе были, тварь сначала на меня напала, думал: "Вот и конец мне пришел", — но батька твой, мечом как начал её кромсать, ну и тварь на него переключилась, в общем я выжил, а твой отец нет, поэтому я ему жизнью обязан, в какой-то мере.

— Мечом? — поднял я в удивление брови.

— Ага, мечом, у твоего отца, единственного на всю деревню, был меч из металла.

— А сейчас?

— А сейчас он у Гута, — правильно понял мой вопрос Борх, — он первый воин, и правая рука толстяка, — Борх даже сплюнул, от избытка чувств, — та ещё сука. Они в верхушки деревни там все друг друга стоят. Я раненый был, а когда маленько оклемался, меч твоего отца был уже у Гута, а на мои предложения отдать меч семье владельца, меня далеко послали.