Нет, ничего. Никакой реакции, ни грамма опасения. Как будто сказку взрослому рассказываешь. Ладно, есть ещё козыри…
— А хочешь знать, майор, почему именно ты в этом офисе сидишь? Почему именно с тобой такое произошло? Неужели не интересно? — Марат улыбнулся. А вот теперь есть реакция. А человечишко то у нас любопытный, привык задавать вопросы и докапываться до сути.
— Странно, да? Непонятки сплошные, — продолжал говорить Маузер. — Вот почему майора в отставке, специалиста по экономическим преступлениям, а до этого работавшего по тяжким… у которого по жизни одни только благодарности да поощрения, даже боевая награда — и вдруг вспомнили? Ты думал, мы тебя не знаем, Олег Олегович? Позывной на спецоперацих "Джеймс Бонд"?
Разин едва заметно поменялся в лице.
— У нас ведь работа такая, — продолжал говорить Марат, как будто ничего не замечая. — Такая же как и ваша работа, только с другой стороны. Но тоже знать всё, и про всех. У вас есть люди среди нас. Но и у нас есть свои люди. Среди вас. И нам их даже вербовать не надо. Кто сам приходит, с кем то учились, с кем водку пили вместе в одном дворе. К вам обращаются, когда кто-то нарушает закон. А к нам — когда требуется справедливость. Понимаешь?
— Эк ты меня удивил, тварь краснозадая, — сквозь зубы процедил Разин.
Марат с трудом удержался, чтобы не потереть руки. Добыть достоверную информацию о человеке, уволенном из органов десять лет назад — не так то просто. По всем запросам выходило так, что Олег Олегович действительно рыцарь без страха и упрека, отличный сотрудник, ни одного пятнышка, английский разведчик с идеальным послужным списком.
— Продолжим, — сказал Маузер. — Вот как ты думаешь, что бы случилось, если на твое место в этом офисе посадили обычного гражданского, заурядного обывателя? Сидит он здесь такой, скучает, героев для спасения человечества анкетирует. Дверь у него в офисе бронированная. Это же вообще само по себе странно, да? И что бы случилось? Да если бы он пришел с такой информацией в органы, его бы выслушали, заинтересовались, и начали копать. Вдруг что интересное? Ну наружное наблюдение бы установили, для начала, прослушку там… Так? А вот если ты придешь, в свои органы… Тоже бы выслушали, тоже заинтересовались. Только зачем копать самим, и ставить даже наружку, если у нас прямо в офисе сидит настоящий матёрый сотрудник, специалист-профессионал, пусть и на пенсии? Вот он, то есть ты — и копай. Сиди, зевай, отмечай — всех делов! И отчеты и рапорты не нужны. Ты и работу делаешь, и не при делах, не нужно тебе никому отчитываться, ни в бумажной, ни в устной форме. Замечательно, правда? Изящно, я бы даже сказал. Дерево, спрятанное в лесу.
— И кто-то это дерево спрятал, — в голосе Маузера прорезался металл. — Нам нужно знать — кто? Очень желательно — зачем? Потому что это меня там, за этой дверью, жрут заживо, рвут на куски, я ловлю пули грудью, меня заставляли делать такое, что до сих пор, когда вспоминаю — руки начинают дрожать. Представь. У меня. Дрожат руки… Можешь себе такое представить?
Разин медленно, сквозь туман и звон — поднял голову и посмотрел в стальные, немигающие глаза собеседника. Да, действительно, трудно представить, что у этого может хоть что-то дрожать… Все-таки здорово его фурия приложила по черепу. Не голова, а туманное чугунное ядро. Да так ловко, как будто сто раз делала. Ни одного лишнего движения, все в точку… Вот тут то Олег Олегович понял, что обречён, чтобы ему не пообещали — он не выйдет из этого офиса. Только если по частям, небось и мешки у них специальные для этого есть. Слишком хорошо они знали, на что идут. Слишком хорошо он понимал, кто они такие.
Разин вдруг вспомнил отвратительный фильм, который смотрел очень давно, превознемогая себя. Он назывался — "Жмурки". От известного режиссера, о бандитских буднях. Там тоже был служитель закона, маленький, продажный и говнистый. Но даже его пришлось допрашивать, применяя "последний" метод. То есть нанеся смертельную рану, пронзив лёгкое и вытащив нож — дать человеку лишь несколько минут до неизбежной смерти. Тело, чувствуя как жизнь стремительно его покидает, попытается обмануть даже собственный разум, готово на все, на любую сделку, только бы помощь пришла вовремя, только бы заткнули хоть чем нибудь эту дырку, хлещущую кровью при каждом вздохе. Как Разин с сослуживцами называли этот способ, чуть ли не единственный, способный разговорить даже диких горцев? Исповедь? А, нет, "Покаяние". Точно… Решались сразу две проблемы. Сведения можно было получить ценные, и с пленными в горах не нужно возиться…
— Камеру наверх? — прервала воспоминания майора Люгер, отвлекая Марата. Тот посмотрел на телефон и моток проволоки в ее руках, потом на потолок, забранный панелями.
— Да, я ее потом сам закреплю, и подключу.
Вот так. Вот и всё, подумал Разин. Неважно, что говорить. Он исчезнет, а они оставят здесь обычный телефон, постоянно на зарядке, и транслирующий видеосигнал в режиме онлайн. Просто будут смотреть — кто его ищет, и что вообще будет потом.
— Смотри, какое у меня к тебе есть предложение, — снова заговорил Марат. — Ты наводишь нас на людей, которые тебя сюда посадили. Мы понимаем, что ты пешка, и даже твоя информация, то что тебе сказали — может быть дезинформацией. Ты просто даёшь наводку. Ты понимаешь, что просто так мы тебя отпустить не можем. Но у нас есть выход. Люгер сейчас вколет тебе наркотик, он сильный, реально, станет даже непонятно, в какой ты реальности, и я тебя ударю. Очень сильно. Так, что тебе придется трепанацию делать. Так, что ты после операции даже язык родной забудешь. Но ты забудешь не только язык. Ты забудешь вообще, что происходило сегодня с утра. Сотрём тебе память, вот таким жёстким способом. Стопроцентная гарантия, осечек не бывает. Но ты будешь жить, наслаждаться этим миром, внуками от твоего единственного сына. Как тебе такой расклад? А? Люгер, покажи ему шприц.
Юта, немного покопавшись в нагрудных карманах, действительно вытащила одноразовый тонкий шприц, и щёлкнула по нему ногтем, как будто выгоняя воздух.
Разин посмотрел на красавицу со шприцом, потом снова на Марата.
— Хорошо, — сказал наконец майор. — Я скажу. Подвинься ближе, тут может быть прослушка.
Марат наклонился вперёд, но не настолько близко, чтобы его можно было достать. Олег Олегович глубоко вздохнул и сказал как можно громче и чётче:
— Да пошел ты нахрен, обезьяна краснозадая, вместе со своей трипперной сучкой.
Юта рассмеялась. Ёе смех напоминал звуки, как будто кто-то бьет маленьким молоточком по хорошо закаленному клинку.
— С виду тюфяк, а хорош, — сказала она сквозь смех.
— Понятно, — вздохнул и Марат, а потом достал нож. — Мне реально жаль, что мы по разные стороны баррикад, и я даже ума не приложу, почему так получилось. Люгер, достань памперсы, несколько…
Тут в дверь постучали. Все замерли, а потом майор хрипло засмеялся:
— Ну что, ребятки? Допрыгались? А вот и кавалерия.
Молодец Сергеич. Не подкачал. Сейчас будет вам, граждане штурмовики, самый настоящий штурм.
— А у нас на каждую кавалерию… есть своя артиллерия, — немедленно отозвался тот, кого называли Маузером. Голос его из спокойного стал раздражительно-сварливым. Словно бы ему помешали в каком-то важном деле, отвлекли какой-то никому не нужной мелочью.
— Люгер. Вход. И окна, — сказал он с брезгливым выражением лица, копаясь в своем рюкзаке.
Все дальнейшее походило на кошмарный сон. Сначала Маузер вытащил из рюкзака шар. Черный такой, круглый шар, по всей видимости — очень тяжелый. А потом протянул руку по направлению к двери, дунул — и шар потихоньку поплыл к двери. Остановился около нее в двух метрах и так и остался там — тяжелый, вращающийся, висящий в воздухе.
— Хозяина, — закричал вдруг Маузер. — Ты хозяина? Дверь закрывай, дверь открывай!
— Откройте пожалуйста, — донеслось из-за двери. — У меня нет ключей.
Маузер продолжал копаться в рюкзаке, достал оттуда атлетический пояс с креплениями под портупею и нашитым карманом, из которого виднелся аккумулятор, потом увесистую коробку похожую на основание бензопилы, соединил их, достал полусферу с ручкой, а потом что-то типа ножа без лезвия. Потом вытащил из рюкзака что-то цилиндрическое, с трубками, насадил, провернул. Накинул невесть откуда взявшуюся перевязь через плечо, и наконец вытащил из рюкзака блестящую гибкую ленту, с клацаньем подсоединил ее к собранному агрегату. Майор почувствовал, что кресло само собой вылезает у него из-под пятой точки. Видимо, кресло ожило, и хотело спрятаться. Потому чтоМаузер-Иванов держал в руках самый настоящий, шестиствольный «Миниган», сто выстрелов в секунду. И похоже, этот «Иванов» собирается его пустить в ход.
