— Да ладно, поняли мы всё, товарищ Маузер, — Штанга, похоже, чуть ли не приплясывала от нетерпения. — Не боись, тут большинство уж не первый год ноги раздвигает.

Он только рукой махнул. Похоже, отбирали ему команду не только по возрасту и длине ног, но и с учетом уровня сексуальной озабоченности и извращенности.

— Брать живьём! — басом заревела Штанга, приняв отмашку как сигнал к действиям. — Тауртирит — мой. Кто только посмотрит — глаза откушу, вместе с головой.

Спустя неделю Марат ехал на лошади, бок о бок с Тауртиритом. Равнина, покрытая рощами, скоро заканчивалась, до отрогов гор оставалось не более двух дней пути.

— Лошадей точно придется оставлять? — поинтересовался Марат у командира эльфов.

— Да. Там не пройти, там громадная лестница, некоторые ступени в два роста, и таких ступеней немало. Лошади точно не пройдут.

Их отряд слегка напоминал цыганский табор. Эльфы ехали вперемешку с женщинами, опасности нигде не было, по дороге они встретили вооруженными разве что пару разъездов. Все проезжающие рощицы были чьей-то собственностью, а то и личными домами эльфов из различных Домов. «Высокие» или «Высшие» Дома по всей видимости граничили с королевским дворцом, а «средние» и «малые» жили вот так — в общей массе и по окраинам. Это была их страна, собственное государство с четко очерченными границами, и внутри этих границ добропорядочным гражданам опасаться нечего.

— Дорога Мертвых на самом деле есть «дорога оживших», — вдруг произнес Тауртирит. — Мы просто так ее называем. На самом деле, колдуны и маги жизни — это и есть некроманты. Они могут вдохнуть жизнь даже в камень, а уж тем более в недавно умершее тело. Маг жизни на самом деле — это удивительно доброе и жизнелюбивое существо. Опасны те, кого он создает. Сильный некромант может оживить даже твой меч или доспехи, стрелу в колчане. Так что они в общем смысле очень опасны, в отличии от тех же магов смерти или стихийных.

— Маг жизни — это некромант? — переспросил Марат.

— Да, это тебе и объясняю. Маг огня просто разогревает предметы, тот же камень или воздух. А маг жизни может в этот раскаленный воздух вдохнуть душу.

— И как они это делают?

— Ну это дано далеко не всем. Это случайность. Такими рождаются. Слышал про «зеленый палец»?

— Да, конечно. Это когда человек может воткнуть палку в землю, а она выбросит побеги?

— Какое смешное слово, согласись? Побеги, — усмехнулся Тауртирит. — Но в принципе верно. То есть таких людей находят, и если он хочет — развивают талант. Это очень, крайне долгий путь. Если маг жизни умирает, то его воскрешают, и он обучается дальше, пока не сможет жить вечно. И воскрешать он будет вечно. Убить такого почти невозможно. Наша задача будет сдержать натиск его тварей. А твоя задача — пробиться к магу, и показать на что способен.

— Я? — удивился Марат.

— Да, ты. На нас нападут на этой дороге. Не здесь. Тут опасности нет, — успокоил эльф, почувствовав мгновенное напряжение собеседника. — Я уже много таких водил.

— Много? Таких как я или таких как мы все вместе?

— Таких как вы все вместе.

— И сколько конкретно?

— Раз пять, а может и шесть, — спокойно отвечал эльф. — А может и десять. Были отряды и поменьше твоего, и побольше, все тоже с железными огненными палками.

— Когда? — Марат был весь внимание.

— Давно. Лет сто, а может двести назад проходили последние.

— Как двести? — поперхнулся Марат.

— И до меня водили, — эльф сама невозмутимость. — Много раз. Все идут к порталу, тропами Мертвых.

— И многие прошли?

— Тропой то? Половина, раз на раз. А через портал пока не проходил никто.

— Да как это — никто? Ты нормально рассказать можешь, по-человечески?

— Дойдем — сам все поймешь. Там, перед порталом, тебя будут ждать твои самые страшные страхи, испытание не для всех. Люди обычно ломаются. Слишком дорожат жизнью.

— Это как?

— Никак. Дойдем — сам поймешь, у всех по разному, — ответил Тауртирит, и пришпорил коня, догоняя едущую впереди Штангу, которая давно и ревниво косилась на разговаривающих мужчин.

Горы начались не сразу. Сначала равнина сжалась, деревья почти пропали. Еще один день пути, и начались каменистые овраги и холмы. Лошадей оставили у первой же серьезной расщелины. Марат конечно, при очень большом желании мог войти в боевую форму и перепрыгнуть это препятствие и с лошадью на руках. Но четыреста всадников! Нет, девчонок можно и в палатку загнать, и с ней прыгнуть, но лошади то туда не входят. Здоровенные бугаи, это тебе не монгольские лошадки «метр в холке».

Шли также как и по Осоковой равнине. Половина девчонок в палатке до обеда. Следующая половина — после. Эльфы, конечно, шли на своих двоих, да и не выказывали никакого желания отдыхать. Ложились очень поздно, вставали крайне рано, такое ощущение, что лесные воины и не спали никогда. Всегда свеженькие, чистенькие, опрятные. Загляденье. С любым бы пошел в разведку.

Первого «ожившего» они увидели сразу. Тот стоял в лохмотьях на вершине скалы и просто смотрел. Ветер рвал на нем тряпки, но мертвец ни разу не шелохнулся, пока они проходили мимо. Оружия у него не было. Никто не стрелял — ни эльфы, не люди. Еще не хватало. Пусть сами нападают, если хочется. У нас ответка всегда готова.

Потом были еще, и еще, скоро счет пошел на десятки. Такое впечатление что чья-то воля концентрировала их вокруг отряда. Но не нападали. Марат судорожно соображал, на сколько хватит запасов топлива для перезарядки единственного ранцевого огнемета. И выходило, что дело швах. Во втором испытании он не удосужился набрать достаточно горючего, взял всего несколько канистр. С бензином, керосином, и дизельным топливом. И все. Перегружать палатку не хотелось, тем более что в реальном мире этого добра вроде достаточно. А здесь бензозаправок нет. Придется гранатами. Тоже, если честно, не самый лучший вариант, и вообще как справится с заранее мертвым противником — не очень понятно.

Хотя в целом ход будущего боя Марат хорошо понял. Отряд закроется щитами и будет держать мертвяков до тех пор, пока Марат «не договорится» с некромантом. Договорится — это прекрасно. А если не договорится?

— Вон там, — сказал Тауртирит, и указал рукой.

Довольно широкая расщелина, посередине которой маленькое плато, можно сказать — подиум. Один край, шириной, наверно, метров десять — пологий, а остальные подходы довольно круты. Взобраться можно, но вот обратно спихнуть щитом или копьем — легче простого.

— Там мы встанем до темноты, и будем стоять. Дальше нельзя. Дальше мертвяков будет все больше и больше, а если еще големы проход перегородят — считай, все поляжем. Здесь они соберутся, некромант почувствует опасность, и откроет вход в свой дом, чтобы выпустить тварей помощней. Он не злой, просто не любит когда его творений убивают. А они безмозглые, чем дальше, тем свирепей…

Всю ночь жгли костры. Слава богу, с дровами проблем не было — натаскали в палатку немало. В кровавых сполохах было видно, как скалы вокруг колышутся и меняют очертания. Или это только кажется? Но мертвяков все прибывает. Двуногих только половина, а то и меньше. В основном звери в ободранных шкурах, с торчащими наружу костями. Волки. Медведи. Олени. Лисы. Люди. И эльфы.

Как все это может жить — не понятно. Как это вообще может двигаться? Вот еще и солнце, как назло, спряталось за тучи. Того и гляди пойдет дождик, в воздухе пронзительно свежо и влажно.

Отряд выстроился. Впереди, в глубоком строе стояли эльфы, а по кромкам склонов они вытянулись цепочкой толщиной всего в одного бойца. В глубине этого «мешка» стояло женское войско, тоже с щитами, в современных доспехах-бронежилетах, и в кольчужных перчатках, с пластиковыми налокотниками-наколенниками. Круглые омоновские черные шлемы. Копья-рогатины с поперечинами, чтоб мертвечина не вздумала дотянуться. Вместе с эльфами они отрабатывали такое построение не раз и не два, и только теперь стало понятно — зачем.

Первыми решились попробовать строй на прочность зверье. Эльфы только отмахнулись своими бердышами-глефами. В полной тишине десяток бывших волков и пара медведей превратилась в расчлененные куски из костей и полусгнившего мяса. И как по сигналу — мертвечина поперла на приступ островка живых.