Теперь он запел совсем другую песню. Очевидно, команда адвокатов повлияла на него, посоветовав дать признательные показания. Двойная связь – следы ДНК и автоэмали – определенно доказывала вину Риджуэя. К нему в изолятор привели старшего брата, Грега. Он дал Гэри понять, что семья предпочла бы признание вины, если это спасет ему жизнь.

Адвокаты Риджуэя запросили встречу с представителями прокурора, Бэрдом и Эйкс. И предложили сделку. Риджуэй прояснит двадцать восемь нераскрытых убийств и поможет найти трупы, которые до сих пор не были обнаружены.

Обвинение ответило отказом. Прокурор Норм Маленг с самого начала дал понять, что сделки быть не может. Тогда команда Сэвиджа выдвинула новое предложение: Риджуэй раскроет еще пятьдесят убийств в дополнение к семи, в которых его обвиняют. Родственники жертв получат определенность и смогут похоронить их тела. Уверенность Норма Маленга была поколеблена. Он доискивался правды ради жертв, их родственников и общества в целом. И понимал, что раз следователи не смогли раскрыть это дело за двадцать лет, то только самому Риджуэю под силу пролить свет на судьбу пропавших девушек.

Наконец прокурор принял решение. Обвинение согласится на сделку. Позднее он объяснил это так:

– Все мы пережили травму под названием «убийства на Грин-Ривер». Мы заслужили узнать правду и двинуться дальше.

Джефф Бэрд высказался в том же ключе:

– Самый страшный кошмар Сиэтла закончится, а семьи жертв и выжившие добьются наконец справедливости. Риджуэй ответит за все убийства, которые совершил, а не только за несколько избранных.

Дэйв Райхерт испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он положил несколько десятков лет на то, чтобы поймать убийцу и предать суду. С другой – смертная казнь казалась ему легким выходом по сравнению с прозябанием в тюрьме, где Риджуэй, насильник и убийца, станет козлом отпущения и заключенные будут обходиться с ним самым жестоким образом. Если не сохранить Риджуэю жизнь, он никогда не станет сотрудничать со следствием. Шериф Райхерт одобрил решение прокурора.

Теперь следовало обсудить условия сделки. Они должны были сковать Риджуэя надежней наручников. Основным положением стало полное предоставление Риджуэем информации в обмен на жизнь в тюрьме. Защите предстояло подтвердить, что психически Риджуэй достаточно стабилен, чтобы помочь в поиске тел и восстановлении картины преступлений. Обвинение хотело гарантий, что в его распоряжении окажутся все существующие физические доказательства, связывающие Риджуэя с жертвами.

Риджуэй предлагал признание в пятидесяти трех убийствах и помощь в поисках от десяти до четырнадцати наборов останков. В случае, если в его показаниях будет выявлена ложь, обвинение получало право расторгнуть сделку, и тогда Риджуэй предстал бы перед судом по первоначальным семи обвинениям.

У Риджуэя не будет возможности подавать апелляции, и он закончит свои дни в заключении. Но соглашение будет касаться только преступлений, совершенных им в округе Кинг. Оно не распространяется на убийства, которые он мог совершить в других округах или штатах.

Кроме того, если он убивал до 1982-го или после 1985 года, ему придется признаться и в этих убийствах тоже.

Родственникам жертв о сделке пока не сообщали. Следствию предстояло получить от Риджуэя обещанную информацию, найти тела, которые не были обнаружены до сих пор, и только потом уведомить родных. Но как сохранить следственные действия в тайне? За ходом дела неотрывно следила пресса, а Риджуэя требовалось вывозить на места преступлений. Если забирать его из изолятора, журналисты немедленно об этом узнают.

Детективы придумали выход. В марте 2002 года следственная группа по делу Грин-Ривер переехала в новый офис в небоскребе близ запасного аэропорта Сиэтла, Боинг-Филд. И туда же в середине июня 2003 года перевезли Риджуэя. В течение пяти месяцев он жил в одном из кабинетов, за решетками, которые там установили, и спал на матрасе на полу. Днем он участвовал в изнурительных допросах, а также ездил по лесам, указывая на те места, где выбрасывал трупы жертв. По ночам Риджуэй оставался один. Ему не предоставляли доступа к телевизору и радио, газетам и журналам.

Находиться в такой близости от хладнокровного убийцы детективам было тяжело. Его присутствие ощущалось как постоянная угроза. Он, в своей манере, держался приветливо и добродушно. Здоровался с каждым, кто приходил с утра на работу, по имени: «Привет, Мэтт! Привет, Сью!» Складывалось впечатление, что он чувствует себя как на заводе «Кентуорт», где всегда старался подружиться с коллегами.

Те вспоминали, что он вечно шутил невпопад и был ужасным тугодумом. Проходя по коридорам, здоровался даже с незнакомцами: «Хэлло, дружище!» Если он стоял возле кофейного автомата и кто-то шел мимо, Риджуэй обязательно предлагал налить стаканчик кофе. В столовой пытался участвовать в разговорах. Ему очень хотелось ощущать себя «своим».

Теперь же у него наконец появилась заинтересованная аудитория. Следователям волей-неволей приходилось выслушивать рассказы косноязычного, вечно запинающегося и заикающегося преступника. Больше его не дразнили «Грин-Ривер Гэри», потому что он действительно оказался тем самым убийцей. И мог предаваться воспоминаниям о своей жизни и своих преступлениях день за днем.

Ему это нравилось. Нравилось хвастаться талантом убийцы перед теми самыми людьми, которые много лет сталкивались с делами его рук. Побеседовать с ним рвались журналисты и психологи, криминалисты и агенты ФБР. Он оказался в центре внимания.

Риджуэй готов был говорить по восемнадцать часов в день, но детективы не собирались давать ему такую возможность. Сначала ему позволяли выбирать, что он хочет съесть на завтрак или на ужин, но он счел, что становится звездой, и этот выбор у него отобрали. Изредка, в качестве поощрения, ему заказывали что-нибудь вкусное или приносили почитать книгу.

За исключением выездов на места преступлений, он ни разу не покидал штаб-квартиры следственной группы – это делалось специально, чтобы никто не проведал, где его содержат. Его обязательно сковывали по рукам и ногам, в машине по бокам от него сидело двое полицейских. За ними ехал еще один автомобиль сопровождения; при поисках присутствовали адвокаты. Сам Риджуэй не знал, куда и когда его повезут. Его могли разбудить на рассвете и посадить в машину; могли забрать с собой прямо посреди допроса. Выезды он обожал, но тут уж ничего нельзя было поделать. Риджуэй должен был указать, где прятал тела жертв. При этих выездах он оживлялся, ерзал на месте в предвкушении и отпускал шуточки. Преступник явно пребывал в восторге от того, что может заново пережить испытанные некогда чувства.

Зато старые секреты постепенно начинали раскрываться. Находились кости девушек, пропавших двадцать лет назад. И только это заставляло полицейских держаться и продолжать. Еще немного, и убийца окажется в тюрьме, откуда не выйдет никогда. А пока надо вытянуть из него все, что он может поведать.

Ежедневные допросы начинались всегда одинаково. Около восьми утра детективы являлись в штаб близ аэропорта Боинг-Филд. К тому времени Риджуэй успевал проснуться и получить свой завтрак. Первым делом его спрашивали, что он ел. «Оладьи, яйца, бекон». Улыбаясь, Риджуэй сообщал, как ему спалось прошлой ночью. Спал он всегда отлично, и призраки из прошлого не преследовали его. Но на допросе он рассказывал о них мучительно медленно, уклоняясь от прямых ответов и перескакивая с предмета на предмет.

Допрос мог выглядеть примерно так:

– Во сколько вы проснулись?

– Хм… В шесть утра.

– Точно?

– Даже не знаю. Может, в пять. Хм… Или в четыре.

– Значит, вы встали…

– Одно из двух.

– Вы встали раньше шести.

– В выходные мы… хм… обычно старались отоспаться… Ну, пусть будет четыре. Значит, если ее убили в полночь, то мы с Джудит… То есть промежуток, в который она была убита. Часа два.