Один такой гараж попался мальчику по соседству от их дома, и он устроил там настоящий пожар. Потом спрятался и издалека смотрел, как прикатили пожарные машины. Зрелище было завораживающее. Все эти люди – крупные тяжеловесные мужчины в защитной форме и шлемах, – дорогая техника: они были там, потому что он так захотел. И остался непойманным. Много удовольствия и никакой ответственности. Мальчик начинал ощущать собственную власть.

Правда, в школе он оставался отстающим. Когда ему ставили плохую оценку, мог выйти на улицу, поднять с земли камень и запустить в окно. Такое случалось неоднократно, и тогда Мэри вызывали в школу. Ей приходилось оправдываться и оплачивать ущерб. Конечно, дома мальчику сильно доставалось.

Его направили к школьному психологу. Мистер Рэмсдейл (имя изменено) пытался расспрашивать мальчика, почему он так злится. Как получается, что он вымещает злость на окнах? Тот ничего не мог ответить. Просто попался под руку камень, и он его швырнул. А потом стало легче? Наверное. Он не знает. Ему вообще тяжело говорить. Тогда, может быть, попробуем гипноз? Но гипноз не помог. Мальчик ему не поддавался. Оказывается, он умел контролировать себя.

Мальчику уже исполнилось тринадцать, а ночной энурез все не проходил. По утрам мать, цокая языком, заставляла его при ней менять простыни. Потом хватала за руку и тащила в ванную. Открывала кран, не заботясь, какой температуры оттуда льется вода – та могла быть и обжигающе горячей, и холодной до дрожи. Мэри заталкивала сына в ванну, заставив предварительно раздеться догола, и сама, собственноручно, мыла его. Мытье подразумевало намыливание гениталий, и она охотно этим занималась, наклоняясь как можно ниже. Иногда пуговицы халата расстегивались, и мальчик видел ее обнаженную грудь. Кажется, Мэри это не смущало.

Мальчик же сам не знал, смущается или получает удовольствие. Несколько раз у него возникала эрекция, и это было приятно. Мать делала вид, что все нормально. Точнее, не показывала виду, что что-то не так.

Мэри нравилось привлекать внимание. Она вызывающе одевалась и не упускала случая покрасоваться в купальнике или шортах в обтяжку. Носила короткие юбки – отнюдь не по моде тех лет – и высоко начесывала волосы. Она считала себя сексуальной, и мужчины соглашались с этим. Когда Мэри шла по улице, на нее бросали заинтересованные взгляды. Соседи не очень одобряли ее наряды, но в целом она была женщиной, безусловно, приличной. Мать семейства, прекрасная жена и хозяйка. Можно сказать, красавица. Уж точно горячая штучка.

Летом, когда во дворе ставили надувной бассейн, она ложилась возле него на шезлонг загорать. Максимально подтягивала трусики бикини, чтобы видны были ноги, и сдвигала бюстгальтер, чуть ли не выставляя напоказ грудь.

Мальчик стоял у окна их с братьями спальни и из-за занавески глядел на нее. Другие мужчины желают его мать – это он знал точно. И сам не мог понять, чего хотел бы от нее. Трогать себя он не решался. Мать сызмальства внушала всем троим сыновьям, что мастурбация – это грех. Один из самых страшных. Мальчик не хотел грешить.

Свой вуайеризм он научился переносить на другие объекты. У соседей было две дочери, за которыми он мог потихоньку подсматривать сквозь щели забора. У них тоже стоял бассейн, и они плескались там в разноцветных купальниках. Бывало, его приглашали присоединяться – родители девочек не знали о том, что он подглядывает, и ничего не имели против тихого паренька с выступающими передними зубами и длинной челкой, падающей на лоб.

Девочки были старше него, и он воображал, что с одной из них у него роман. Ей уже исполнилось семнадцать, и это было все равно что иметь отношения со взрослой женщиной. У них дома он болтал с ее братьями, они вместе смотрели телевизор. Она частенько садилась к телевизору вместе с ними, и мальчик, желая показать, что он тоже взрослый, исподтишка обнажал свой пенис. Он надеялся, что она посмотрит и оценит. Возможно, даже позовет его заняться сексом. Она не заметила и не позвала. Он тем не менее продолжал мечтать – воображал себе их свидания, походы в кино и, конечно, секс. Бурный, многократный.

По ночам он высматривал за жалюзи в доме соседей ее силуэт. Вдруг она как-нибудь пройдет за окном совсем голой? Ну, или хотя бы в белье, он и на это согласен. Однажды мальчик решился и тихонько постучал в окно ее спальни. Что, если симпатичная соседка позовет его внутрь? Даже в постель?

Результат был обескураживающий: в доме зажегся свет, отец девушки выскочил на крыльцо. Он пошел в обход дома, и мальчик чуть не попался. Ему едва удалось унести ноги.

Однако попыток сблизиться с какой-нибудь девочкой он не оставлял. Заманил младшую родственницу в лес, пообещав ей доллар. В лесу было жарко, пахло мхом и прелой листвой. Он вел ее по тропинке, потом свернул к кустам. Попытался просунуть руку под юбку и потрогать между ног, но та подняла крик. А потом еще и нажаловалась родителям, так что его наказали.

В школе он пытался вставать к девочкам поближе, чтобы прикоснуться, словно ненароком, к груди или ягодицам. Мальчик мечтал заниматься сексом, его как будто распирало изнутри. Хотя бы попробовать – понять, каково это. Но где взять согласную партнершу? У его одноклассников были подружки, он же, второгодка, взрослее остальных, и в этом смысле отставал.

Мальчик по-прежнему притворялся ласковым и дружелюбным, но это, наверное, не очень ему удавалось. Под улыбчивой маской зрели гнев и страх. Неужели он так и будет отщепенцем всю оставшуюся жизнь? Чтобы как-то выпустить эти неприятные чувства наружу, мальчик начал ловить птиц и сворачивать им головы. Он видел, как то же самое делали его братья. Одно движение – и жизни в хрупком тельце конец. Только и всего.

Душевную боль причиняло ему совсем другое. Одиночество – мальчик его не переносил. Как и чувство собственной отверженности. Если получалось, что он оставался дома один, гнев нарастал в нем неудержимо. Все вокруг злило, раздражало, будоражило его. Он не мог усидеть на месте. А тут еще материны кошки так и вьются под ногами!

Семья любила устраивать пикники с грилем и напитками. Мальчик старался забрести подальше, скрыться с глаз. Он вдоль и поперек исходил все туристические места в окрестностях Сиэтла. Озера, живописные рощи. Густые леса, которыми славится штат Вашингтон, – благодаря любви отца к выездам на выходные они не казались ему глухими и страшными, наоборот.

У них дома имелся полный набор всего необходимого для семейных походов: фонари, палатки, специальные сумки-термосы, чтобы напитки оставались холодными, а котлеты для бургеров – свежими. Однажды, когда мальчик в очередной раз маялся в одиночестве, такая сумка-термос попалась ему на глаза. Она больше походила на чемодан из голубого пластика с белой изнанкой и прочной ручкой. Туда запросто помещалась коробка замороженных бургеров и несколько бутылок с пивом. Точно так же легко поместился внутрь и белый кот матери.

Мальчик затолкал его в сумку-термос и защелкнул пластмассовый замок. Удовлетворенно окинул взглядом дело своих рук. Посмотрим, сколько гаденыш протянет!

Оказалось – недолго. Когда через несколько часов мальчик открыл крышку, кот лежал мертвый. Труп уже успел окоченеть. Задыхаясь, он расцарапал белый пластик внутри, и мальчика могли наказать за то, что он взял сумку без спроса. Пришлось выкинуть труп на помойку и тщательно затереть царапины жесткой мочалкой.

Котов в доме было много, и исчезновение одного заметили не сразу. Может, попал под машину? Доискиваться никто не стал. В очередной раз мальчик ощутил удовлетворение. Гнев как рукой сняло. Дышать стало легко, нахлынула эйфория. Власть. Влияние. Контроль. Он что-то решает. От него зависит жизнь. И он может ее отнять.

Об этом он напоминал себе, когда другие смеялись над ним. Недетский огонек мелькал в его глазах. Да, собственно, он уже не был ребенком. Вскоре ему должно было исполниться шестнадцать лет.