– Скажи «пожалуйста», – прошипел он гостю краем рта и удалился в чащу.

– Ой, – пролепетал Бобрёнок, – пожалуйста!

– Вот молодец! – обрадовалась Баба Яга. – Хорошо тебя в школе учили, волшебное слово знаешь! Обязательно поощрю вашего педагога. Показывай лапу!

Спустя несколько минут Бобрёнок получил здоровую лапу, пройдя через процедуру вдумчивого разглядывания, ворчания по поводу возраста и зрения, поиска лупы, затем иголки, потом пинцета, наконец, извлечения кончика колючки из лапки и поцелуя в носик в качестве похвалы за хорошее поведение. Да ещё и второе волшебное слово правильно использовал:

– Спасибо, бабушка, – радостно сказал он.

– Можешь звать меня Ягусей, – улыбнулась Баба Яга.

Она почесала левую коленку, куда её укусил комар, и подобием лёгкой походки направилась в огород, пропалывать грядку с лекарственными травами. Бобрёнок постоял ещё немного, переваривая впечатления утра, потом оглядел вылеченную лапку и, пробубнив стеснительное «до свидания», пошагал обратно к родной речке. Сегодня ему будет что рассказать маме и близнецам!

Каждое утро в семье Сороконожек начиналось одинаково: мама и папа Сороконожки вставали в пару, а их детишки выстраивались в очередь перед родителями. Затем первый ребёнок протягивал родителям первую пару своих ножек, чтобы папа с мамой ловко натянули на нежную лапку тапочек, связанный заботливой бабушкой Сороконожкой. Потом подавали вторую пару ножек, третью, четвёртую – и так до двадцатой. Затем наступала очередь следующего ребёнка, третьего, четвёртого… Всего в семье было десять детей, и обуть всех занимало много времени. А обувка еще и быстро изнашивалась, рвалась или терялась. Так что спицы-хвоинки целый день мелькали в проворных лапках бабушки Сороконожки. Вот только пряжа быстро заканчивалась. И за ней посылали самую младшую Сороконожку к пауку-ткачу, жившему по соседству и снабжавшего семейство своей продукцией.

В очередной летний день отправленная за очередной партией пряжи маленькая Сороконожка семенила по тропке, аккуратно и синхронно поднимая и опуская необходимые пары ножек, чтобы двигаться плавно и быстро. Еще приходилось следить за тем, чтобы тапочки не сваливались с ног, а это было сложно, потому что бабушка Сороконожка не всегда угадывала с размером при вязании, и тапочки были слегка великоваты самой младшей внучке.

– Здравствуйте, – увидела она Бобрёнка, старательно обгрызавшего тонкую осинку возле домика паука-ткача. Они часто тут встречались, потому что речка с запрудой, устроенной семейством бобров, была здесь рядом, даже по меркам Сороконожки.

– Ждравствуйте, – отозвался Бобрёнок с полным ртом.

– Я снова за покупками, – вежливо поддержала маленькую беседу Сороконожка.

– Ховошо, – прошамкал Бобрёнок.

На обратном пути, держа в передней паре ножек большой моток приобретенной пряжи, маленькая Сороконожка остановилась вовсе деловито складывавшего в кучку осиновых щепок Бобрёнка.

– Скажите, пожалуйста, – обратилась она к нему.

– Да? – вежливо повернулся Бобрёнок к мохнатой собеседнице.

– А почему вы босиком ходите?

– Босиком? – удивился Бобрёнок.

– Ну да, без тапочек, – Сороконожка показала коленкой на лапы зверька.

Бобрёнок с сомнением оглядел их.

– А зачем мне тапочки? – озадачился он.

– Бабушка говорит, что без них можно застудить ноги, простыть и умереть.

– Я как-то не задумывался, – почесал пятку Бобрёнок. – Я вот не застужаю ноги и не простываю.

– Без тапочек?

– Без тапочек.

– А вам не больно босиком ходить?

– Абсолютно, – уверенно заявил Бобрёнок.

Сороконожка с сомнение ещё раз огляделся его коричневые когтистые пальчики.

– А почему у вас на одном пальце два когтя? – спросила она.

– Как вы внимательны! – похвалил её Бобрёнок. – Это моя расчёска. Очень удобно, знаете ли, всегда под рукой. Вернее, на руке, – хихикнул он.

Сороконожка тоже посмеялась. Попрощавшись, она посеменила обратно домой, пребывая в некоторой задумчивости. Наконец решилась. Когда до дома оставалось всего несколько кустиков, но он ещё был скрыт высокой травой, младшая Сороконожка остановилась и осторожно стянула с двадцатой пары ножек тапочки. Аккуратно поставила их на землю и прислушалась к внутренним ощущениям. Ощущения были обычными, никакой застуды не чувствовалось, простуда тоже никак себя не проявляла. Зато ножкам было приятно ощущать не липкость паутиной пряжи, а мягкость земли. Уже более решительно Сороконожка стащила с себя оставшиеся 18 пар. И с наслаждением закопалась ножками в песчаную почву. Это было такое приятное чувство, что она сама удивилась. Сделав неуверенные шажки, с некоторым трудом вспомнив порядок движения своими сорока ножками, младшая Сороконожка направилась дальше к дому. Здесь ей попалась мягкая травка на пути. На такой обычно тапочки липли и сваливались, а сейчас никаких преград не было, шагать оказалось приятно. Новый мир открылся перед Сороконожкой.

И она стала революционеркой в своей семье, категорически отказавшись от привычных всем тапочек и пряжи паука-ткача. Её долго корили и бранили, хотели было из дома выгнать, но пожалели. Бабушка так вообще перестала разговаривать с внучкой. Но та упорно отказывалась носить тапочки. Постепенно все свыклись с чудинкой в семье. Потом ещё пара родственников последовали новаторскому примеру сестрицы. Их уже никто не предавал анафеме, разве что называть таких родственников стали «Босоножки».

– Сегодня будем варить варенье, – деловито сказала бабушка Зайчиха и решительно надела фартук.

– Ура! Варенье! – радостно запрыгали на месте её внуки, а выше всех – Зайка.

– Вы будете мне помогать?

– Ура! Помогать!

– Прекрасно. Итак. Ты, Зайчоночек, принеси три банки.

– Есть! – самый младший ускакал в кладовую.

– Ты, Зайка, сходи на поляну и собери там одуванчиков.

– Сколько? – деловито спросила Зайка.

– Двести штук должно хватить.

– Тогда возьму большую корзину!

И Зайка, выбрав из бабушкиной коллекции плетёных изделий самый крупный экземпляр, умчалась на ближайшую поляну. Она ещё вчера заприметила там огромное количество жёлтых цветов.

– Так. Ты, Зай, как самый сильный, сходи на реку и принеси мне ведро воды.

– Хорошо, бабуля.

– И не баламуть её, возьми чистую, не со дна.

– Понимаю.

Старший Зай загремел вёдрами при входе.

– Вы, двое, Зая и Заюшка, сходите к пчёлам и попросите у них сахар. У них как раз прошлогодние запасы мёда засахарились.

– Будет сделано! – радостно ответили неразлучные малыши и поскакали к улью.

– Жбан возьмите! – закричала им вслед бабушка Зайчиха.

Также дружно парочка вернулась, взяла ёмкость и опять умчалась.

– А я, я что буду делать? – подпрыгивал перед бабушкой шестой внук.

– Ты, Зайчишка, сходи к куме Белке. У неё попроси корочку лимонную. Я знаю, она её запасала с осени. Только вежливо попроси!

– Хорошо, бабуленька!

И ещё один заяц выскочил из дома.

– А ты, малышка, будешь мне помогать банки мыть, – бабушка потрепала по ушкам Зайчоночку, самую пугливую из всего выводка.

– Ага! – пискнула та.

Пока они вдвоём готовили ёмкости для будущего варенья, посланцы начали возвращаться с добычей. Первым приволок два полных ведра чистейшей речной воды Зай.

– Тебе привет от семейства Бобров, – пропыхтел он.

Затем прискакала парочка, отправленная за сахаром.

– Пчёлы кланяются и передают привет, – хором сказали Зая и Заюшка.

– Тётя Белка сказала, если не хватит, то у неё ещё одна в запасе есть, – отчиталась Зайчишка, вручая бабушке лимонную корочку.

– А где же Зайка? – спросила Зайчиха, оглядывая шестерых внуков. Те завертели головами.

– Нет её, нет, не пришла.

– Да здесь я, – пропыхтела от дверей Зайка.

Все дружно повернулись к ней. Зайка гордо поставила на пол корзину, полную головок одуванчиков. Лёгкие, они тут же рассыпались, теряя свои белые пушинки. Одна немедленно попала в нос Зайчоночке, отчего та звонко чихнула. И мгновенно белое облако разлетелось по всей кухне.