Вот и здесь они сейчас вживую играли сразу на нескольких инструментах: рояль, гитары, саксофон и даже виолончель. Причём звучание было очень слаженным.

Но им пришлось прерваться, когда зал набился почти битком. Соколов тогда сам вышел к микрофону и произнёс короткую приветственную и благодарственную речь.

Ничего особенного, но мы с Машей из вежливости похлопали.

Банкет шёл чинно и благородно. Здешние гости не слишком торопились активно развлекаться. Лишь через часа полтора нашлись первые смельчаки, готовые потанцевать. И то, это было на медленных мелодиях, во время которых они приглашали своих партнёрш.

Однако, ещё чуть позже, атмосфера всё-таки немного изменилась. Соколов снова взял слово и объявил о прибытии особого гостя, который исполнит для нас несколько песен.

К своему удивлению, я увидел, как на небольшую сцену поднимается Владимир Высоцкий.

Вот уж не думал, что когда-нибудь доведётся побывать на его выступлении. В моей прошлой жизни, я был ещё подростком, когда он умер. А в этой жизни, у меня просто не было времени задуматься о чём-то вроде посещения концертов. Да и, когда живёшь в деревне, это не так-то просто устроить.

Хотя… может быть, у меня получится порадовать своих колхозников выступлением настоящей звезды? Как говорится, за спрос денег не берут, и, дождавшись, конца выступления Владимира Семёновича, я решительно направился прямо к нему.

Представившись, я даже удивился тому, как легко он пошёл на контакт, совсем без какой-либо заносчивости или отстранённости.

Я осторожно завёл разговор о его творчестве, боясь коснуться какой-нибудь темы из ещё не произошедшего. Но всё прошло хорошо. Расстались мы на том, что если я сумею договориться с Госконцертом и всё организовать, то он с удовольствием выступит у нас в колхозе.

Довольный собой, я хотел вернуться за столик, но меня перехватил Соколов, сказав, что хочет познакомить меня с некоторыми людьми.

Вскоре он усадил меня за стол, за которым ужинали несколько человек, каждых из которых оказался директором либо какого-то большого ресторана, либо курорта.

Все они с любопытством меня разглядывали, пока Юрий Константинович всячески меня нахвалил, не забыв упомянуть даже нашу сделку с цветами, которая, на его взгляд, во многом поспособствовала его назначению на должность директора Елисеевского.

Потом он завёл речь о кубинцах и, наконец, мы дошли до истории о коктейле, которую он мне поведал ещё по телефону.

— Как видите, у товарища Филатова много талантов, — подытожил он, — и некоторые из его идей могут быть очень полезны в торговле.

Почему-то от его похвал я чувствовал себя не очень уютно, но старался выглядеть доброжелательно.

А, в конце концов, сам не знаю, как так случилось, но, слово за слово, и наш диалог привёл к тому, что я пообещал придумать ещё варианты коктейлей для советского общепита. Всеми необходимыми продуктами, меня пообещали обеспечить хоть завтра, если появятся идеи.

Идей у меня было полно, учитывая, что мне и придумывать ничего не было надо, ведь в будущем в барах подавали очень много самых разнообразных напитков. Достаточно просто более-менее точно повторить самые интересные из тех, что ещё не появились в этом времени.

Хотя я и чувствовал небольшой укол совести за то, что теперь мохито будут знать под названием «Филатофф», но никакой катастрофы в этом не было.

Да и отказывать заинтересованным рестораторам в «изобретении» новых напитков, тоже особых причин не было. Тем более, что мне намекнули, что в случае успеха, я могу рассчитывать на несколько дополнительных путёвок на курорты для моих колхозников, а также, что ещё важнее, Соколов пообещал обсудить со мной поставки некоторых продуктов из Елисеевского прямиком в наш деревенский магазин.

Подобная перспектива не могла не мотивировать. Так что уже на следующий день, мы все встретились снова на кухне одного из подведомственных им заведений. А Соколов, как и обещал, позаботился обо всех нужных ингредиентах.

Конечно, повторить точь в точь многие известные коктейли я не мог. В конце концов, я никогда не был барменом. Но даже то, что у меня получалось, выглядело вполне неплохо. А главное, было приятно на вкус.

Я сумел восстановить по памяти рецепты таких популярных в будущем и неизвестных сейчас коктейлей как «Лонг-Айленд, «Секс на пляже», «Б-52», «Космополитен» и «Эспрессо Мартини». Также поколдовал над их вариациями. И через несколько часов у нас на руках было несколько вполне годных рецептов.

Глядя на то, как быстро я справился, один из директоров задумчиво протянул:

— Да… выглядит очень просто, словно можно смешать что угодно и как угодно, и получится вкусный напиток. Но, когда сделать то же самое пробовали мои повара, их выдумки пить было невозможно.

— Честно сказать, я тоже сомневался, когда товарищ Соколов высказал эту идею. Думал, что «Филатофф» — это случайная удача. Но сейчас я очень удивлён.

Подобным образом высказались и другие директора-дегустаторы.

И все они сошлись в одном. Новой линейке напитков в меню их ресторанов — быть.

Я же был одновременно и доволен, и смущён. Забавная ситуация. Вот уж не думал, что послезнание мне пригодится в подобном деле.

При подготовке к посевной и во время неё время летело незаметно. Я едва успевал уделять время всему происходящему в двух колхозах. Но вся эта суета была мне только в радость. А всё потому, что я постоянно видел результаты своих трудов.

Конечно, со Светом Коммунизма всё ещё было сложно, но даже там маленькими шагами, но шли подвижки в лучшую сторону. Например, я потихоньку принимал на работу новых специалистов, затыкая дыры или просто заменяя часть старых из тех, кто явно не справлялся со своей работой.

Также я надеялся, что теплица, которую скоро там построят, поможет мне существенно улучшить их положение. Сейчас, что ни говори, а тот колхоз был чем-то вроде дотационного для «Нового Пути», но я рассчитывал, что это не просто слив денег, а инвестиции, которые отобьются также быстро, как поднялся мой первый колхоз.

Собственно это подтверждали также и мои практиканты, которые, спустя месяц работы, предоставили мне рассчёты согласно которым, даже сейчас, рабочей силы было достаточно и необходимо лишь перетрясти кое-какие процессы, чтобы увеличить производительность колхоза не менее чем в полтора раза.

Ребята ответственно подошли к делу и составили наглядные таблицы, основываясь на известных данных из других колхозов. Несколько раз даже уезжали собирать материал в другие деревни и в городские библиотеки.

Но особенно отличился Захар Безруков, ведь, помимо этого общего проекта, он готовил ещё и материал по удобрениям. И сделал всё настолько здорово, что с этим не стыдно и официальный запрос оформлять. Чем я и собирался заняться, но для начала отправил его работу Васнецову. На всякий случай.

И Григорий Николаевич перезвонил на следующий день, после того как её получил.

— Где ты этого парня откопал? — начал он без лишних предисловий, — это же настоящий талант. Кто бы мог подумать, что парень с экономического факультета покажет такое глубокое знание биологии. Да я бы его и к себе в НИИ забрал с удовольствием.

— Только если он присоединится к работе над исследованиями борщевика. Кстати, как они продвигаются?

Васнецов в ответ так тяжело вздохнул, что я уже заранее всё понял.

— Я бы соврал, если бы сказал, что хорошо. Необходимость этих исследований постоянно ставят под сомнение, так что выбить на них финансирование не так уж легко. Я уже молчу про то, что у этого растения есть много поклонников в научной среде, начиная с Вавилова и заканчивая многими другими. Именно из-за этого в основном и возникают препоны, потому что они-то уже успели написать свои научные работы, которые теперь выставляются как аргумент против моих инициатив.

Честно сказать, чего-то подобного я и ожидал. Но всё равно уничтожить борщевик, пока ещё не стало слишком поздно — это необходимая задача.