– Пятьдесят метров, – Евгений словно прочитал его мысли.

– Что?

– Глубина здесь пятьдесят метров.

– Для чего это нужно?

– Сейчас увидишь.

Они прошли вдоль по узкому плохо освещённому коридору, в конце которого полузадушено мигала люминесцентная лампа с громкими неприятными щелчками. Они остановились у массивной двери сверкавшей так, словно её недавно установили, по краям двери были будто кем-то вырваны куски бетона, от которых остались лишь рваные с зазубринами края. Евгений открыл дверь другой карточкой, Никита успел заметить, что она необычного красного цвета.

– Входи, не бойся!

Вслед за толстяком Никита вошёл внутрь и невольно остановился, открыв от удивления рот. Перед ним в ярком свете прожекторов висела фигура обнажённой женщины, прекрасной, как статуя. От её тела тянулись толстые кабели, переплетались разноцветные провода, выраставшие прямо из её рук и ног толстые щупальца оплетали всю комнату от пола до потолка и поддерживали тело девушки в неестественно подвешенном положении.

– Кто это? – прошептал Никита.

– Представляю, тебе вторую Королеву вампалов Мелюзину! – с необычайной торжественностью отвечал ему толстяк.

*************

Он не мог сам себе объяснить, когда это случилось, но теперь каждый рабочий день для него был наполнен неким священным смыслом. Этот красного цвета пропуск, которого больше не было почти ни у кого, придавал ему значительности, создавал чувство превосходства перед всеми остальными сотрудниками. Только он один был допущен в храм, где мог любоваться телом своей Богини. На самом деле это ощущение своей исключительности радовало его эго очень недолго. Скоро ему на смену пришло это ощущение, когда всё внутри него сжималось от предвкушения, что сегодня он увидит её. Сам себе он боялся признаться, что безнадёжно влюбился. Конечно, он знал, толстяк объяснил ему, что это только оболочка, которая прочнее стали, прочнее камня и эту оболочку не удалось пробить ни каким оружием или инструментом.

– Она закрылась, словно черепаха в своём панцире и вытащить её оттуда мы не в состоянии! Очень жаль, но скорее всего она давным-давно мертва. Уже больше двух лет её тело не подаёт никаких признаков жизни. Её мозг мёртв, а тело превратилось в камень! – объяснил он Никите в первый же день его дежурства. Никита знал это, но в глубине души не соглашался, хотя и не решался спорить с Евгением. Каждый день и даже по субботам он приходил в круглый бетонированный бункер. Вначале он сидел у экранов, подключённых к её телу компьютеров, но очень скоро ему надоедало смотреть на никогда не меняющуюся картину данных и он, открыв дверь её «темницы», заходил туда осторожно ступая точно входил в храм, садился перед ней на пол и смотрел на неё почти не отрываясь, стремясь уловить малейшее движение окаменевших век. Часто он забывал о еде, не приходил на обед, и Евгению приходилось тащить его с собой почти силой. В такие минуты он ловил на себе его взгляды полные тревоги и пугался, что толстяк доложит Эрасту Петровичу и его переведут на другое место. Никита тут же принимался болтать и шутить с деланной беззаботностью, чем, кажется, лишь усугублял своё положение. Когда он приходил на работу он боялся, что сегодня не получит вожделённый красный пропуск, и получив его становился почти счастливым. В свой единственный выходной он не знал, куда себя деть и чем заняться. Он больше не хотел ни с кем общаться, и просто лежал на кровати, глядя в потолок, и молясь о том, чтобы утро понедельника настало как можно скорее. Ему было страшно признаться себе в том, что он влюбился в эту прекрасную женщину. Никита знал, что она гораздо старше него, что у неё сын почти его ровесник. Он понимал, что она монстр, понимал, что она, скорее всего давно мертва, но ничего не мог с собой поделать. Все женщины казались ему теперь блёклыми и пресными по сравнению с его Богиней. Она снилась ему каждую ночь и её волосы были то чёрными, то рыжими, но чаще всего она была блондинкой в его снах. В эту субботу он снова пришёл на работу как обычно.

– Чем вы там заняты, что все выходные работаете! – привычно ворча, охранник выдал ему пропуск. Никита не стал вступать с ним в диалог и неловко улыбнувшись, поспешил пройти через проходную. На территории бывшего авиационного завода было тихо, почти никто не работал. Почему-то именно сегодня сердце у него тревожно и радостно сжималось, как будто должно было произойти, что-то хорошее, что-то чего он так давно ждал и надеялся. Даже не зайдя в аппаратную, он отпер бронированную дверь своим магнитным ключом, включил верхний свет и стараясь производить, как можно меньше шума, уселся на пол по-турецки скрестив ноги. Лицо Мэлюзины показалось ему сегодня особенно прекрасным. Падающий с потолка свет отбрасывал блики на её лицо, и моментами ему казалось, что её веки вздрагивают, а губы дышат, и его охватывал почти религиозный экстаз. Никита потерял счёт времени, он не мог точно сказать который сейчас час, не отрываясь, он смотрел на лицо Королевы и ему вдруг показалось, что она приподняла голову и посмотрела на него окаменевшими глазами. Сердце его учащённо забилось, он не мог понять толи от ужаса, толи от чего-то другого. Никита даже не успел сказать самому себе, что ему показалось, как послышался резкий звук трескающегося камня и лопающегося от напряжения листа металла, висящая в воздухе фигура Мелюзины покрылась мелкими трещинами и вслед за этим разлетелась на мелкие куски со звуком похожим на выстрел. У Никиты перехватило дыхание, сердце его почти остановилось, он знал, что должен бежать в аппаратную, но не мог встать на ноги. Комнату заволокло едкой бетонной пылью, глаза у него начали слезиться, он тёр их, растирая в кровь. Сквозь непрозрачную бетонную пелену проступил контур человеческой фигуры, мягкими, почти не слышными шагами, кто-то приближался к нему. Пыль осела, Никита вновь протёр слезящиеся глаза и увидел прямо перед собой прекрасную обнажённую девушку, ожившую статую, ещё недавно беспомощно висевшую в воздухе посреди этой камеры. У неё были тёмно голубые большие глаза и длинные светлые волосы, такие длинные, что почти достигали пола. Девушка молча смотрела на него сверху вниз, её довольно крупная грудь вздымалась. Во рту у Никиты пересохло, девушка протянула ему свою руку поистине королевским жестом и он неловко поднявшись, встал на колени и прижался губами к этой руке. В ту же секунду сознание его отключилось и он застыл на месте не в силах пошевелиться с глупой улыбкой на губах. Никита уже не слышал, как за его спиной открылась дверь и в помещение вошёл толстяк. Он почти сразу же упал на колени и склонив голову проговорил.

– Ваше Величество, я… – он поперхнулся и, перейдя на японский закончил – я счастлив приветствовать Вас в мире живых, снова!

Мэлюзина освободила руку, которую всё ещё прижимал Никита к своим губам.

– Можешь говорить по-русски, я понимаю, – сказала она, с трудом шевеля губами.

– Я почти разучилась говорить! – добавила она с усмешкой.

– Моя Королева!

– Кто ты? Я тебя знаю?

– Я верный слуга Вашего Величества! Мы никогда не встречались, но я сражался под командованием Вашей наследницы Королевы Саи. Долгое время. Моё имя Шварц. Вернее это кличка, но это, в общем, не важно! Простите Ваше Величество!

Мэлюзина поморщилась.

– Прекрати эти формальности! И поднимись уже с коленей! Даже когда я была за Стеной, я и то не придавала значения этой ерунде! А здесь это и тем более бессмысленно! Что с моим сыном?

– Я не знаю точно, моя Королева, – смущённо проговорил толстяк, поднимаясь – чтобы меня не раскрыли, я почти ни с кем не общался последние два года. Я знаю только, что он жив.

– Хорошо, – Мэлюзина покачнулась, едва устояв на ногах и упала бы если бы Шварц не подхватил её.

Её тело было очень лёгким и каким-то холодным.

– Простите моя Королева! – проговорил он, смущённо отводя взгляд от её груди.

– Спасибо. Помоги мне. Я очень слабая сейчас, – она покосилась на всё также с глупой улыбкой, стоявшего на коленях Никиту, глаза его были устремлены перед собой, из них текли слёзы, но он даже не моргал. Толстяк перехватил её взгляд и слегка побледнел.