Вывозить приходилось одному. Служебную машину не бросить даже на обед, всё-таки бензин оплачивают на всю смену. Начальству на одиночество не пожаловаться. Свои же потом с говном съедят. Только и остаётся, что до вечера напарника прикрыть. А там — экипаж сменится или сам капитан вернётся.

А как вернётся, так Бобрышев ему обязательно выскажет!

Но что высказать, лейтенант пока не решил. Всё-таки до этого случая Артём Палыч не подводил. Один раз даже пакет с провизией вручил. За отличные, так сказать, показатели. Сигаретку всегда предложит, даже когда знает, что напарник не курящий. Но ведь — приятно же!

Вроде бы в чём дело? Служи как обычно, только один. Не по инструкции, но работать можно. Не центр города. Проблема была лишь в том, что с утра они машину брошенную у поселка Жёлтое золото обнаружили. Та числилась в угоне и после аварии была не на ходу. Но эвакуаторщик не спешил её забирать.

И вот, что делать? Оставишь — разберут, как нечего делать. А уже внесена в протокол. Надо хотя бы остов сдать. Но остов — это металл. Тоже деньги. Оставишь такой у дороги, так другой эвакуатор дёрнет.

«Раз плохо лежит и охрана не выставлена, могут и на металлолом утащить», — прикидывал добросовестный лейтенант.

Были бы пункты приёма, а что сдавать — найдётся.

— Куда же подевался эвакуаторщик? — пробурчал Бобрышев, нажёвывая колпачок от ручки.

Скверная привычка, доставшаяся ещё из школы и с заметным трудом пронесённая через среднюю специальную школу полиции МВД России на службе, была не востребована. Никаких дивидендов по жизни не приносила. Но чем ещё заняться? Сиди, да грызи, часы убивая.

Личный телефон давно разрядился. В игрушки не поиграешь. Старенький. Уже не держит батарею.

«Капитан может и звонил уже много раз, да кто его знает?», — мелькало в голове служивого.

Но какой смысл на работу жаловаться, кроме как на скуку? В салоне тепло. Сиди, пережидай непогоду. Случись неприятность на дороге поблизости — по рации вызовут. Не вызовут — сам работай.

Но как работать в таких метеоусловиях?

«В таком случае молоко за вредность давать должны. Иначе всё — зрядеяние выходит. Не злодеяние, но близко по смыслу», — подумал Бобрышев и колпачок от ручки во внешний карман переложил.

Целее будет.

На метель и ветер выходить не хотелось. В городе снежный коллапс, ажиотаж как перед Новым Годом. Людей и техники не хватает. Доходит до того, что люди в авариях вместо требования предъявить КАСКО друг другу в морду бьют, всё равно оплатят, а за ОСАГО виновная сторона делает ОТСОСАГО на заднем сиденье. Говорят, кто-то до того увлёкся, что даже забеременел. Бобрышев очень надеялся, что женщина. Хотя прекрасно понимал, что это соседние экипажи шутят.

Глядя на заснеженный угнанный автомобиль в окно, по которому периодически вяло шкрябали дворники, Бобрышев вздохнул и решился выйти. Показатели сами не придут. Что в отчёте указывать? Снег в нарушители не запишешь. С мороза штраф не взыскать. Платить не будет даже с 50-процентной скидкой. Да и ту с Нового Года отменят автолюбителям. Побалдели и хватит. Теперь надо пересилить себя и просто не нарушать. Тогда вообще бесплатно ездить можно.

«За добросовестными водителями и умные камеры присмотреть могут. Мы то им зачем?», — ещё подумал лейтенант, остро сожалея, что не сидит в тёплом кабинете у кофе-машины, глядя в монитор, а сидит в служебной машине, в которой даже радио нет, чтобы музыку послушать.

Не положено! А вот работать — положено. Так как если на работу положено, то сначала на хлеб с водой перейдёшь, а потом коллекторы насчёт счетов в дверь постучаться.

Мотивирует.

Бобрышев открыл дверь и ужаснулся. В щёки впился морозец, забрался в уши, пробрал до зубов. Меньше всего лейтенант любил морозить уши. Чуть застудишь, сразу не ощущается, а на следующий день зубы ноют. Организм — штука такая, всё взаимосвязано.

Метель такая, что толком не видно дороги. Дымка. Серый мир, небо-вата. Дорога — сметана. Поэтому, когда на дороге появился первый попавшийся автомобиль, Бобрышев тут же поднял жезл, толком его не разглядев.

Контуры плавно описали внедорожник, что немного напрягло. Капитан старался привить внедрить под шапку привычку, что чем дороже автомобиль, тем меньше причин для остановки. Но в школе полиции ничему подобному не учили. Напротив, говорили, что все равны на дорогах, если нет проблесковых маячков, сирены прочих и специальных опознавательных знаков.

Внедорожник остановился. Но ещё прежде чем подойти к нему, из салона выскочили двое и сами направились к Бобрышеву.

— Литёха, уважуха! — заявил один и кивнул на машину. — Тачилу нашу нашёл? А мы как раз слёзки лили, переживали. Угнали из-под самого носа. Ну как тут язву не нажить?

— Ага, — добавил его косоглазый напарник. — Я даже кушать не мог. А у меня гастрит всё-таки. Лепила говорил, что нужно питаться в одно и то же время. Режим. А я что? Я — комок нервов. Сразу не распутать.

Бобрышев кивнул, уже забыв про внедорожник и перевёл всё внимание на менее косоглазого товарища, который теперь говорил без умолку, не давая и слово вставить.

Пришлось перебить.

— Так это ваша машина?

— Конечно, наша, — кивнул незнакомец, что так и не представился. — Моя.

— А документы? — уточнил сотрудник дорожно-транспортной службы.

— Так за документами и едем с корешком. Сейчас вот метнёмся в город и сразу сюда, — уверил тот и оба без дальнейших слов пошли к внедорожнику.

Сели, после чего помчали по направлению к городу, пипикнув на прощание.

— Да можно было и не ехать, — буркнул Бобрышев. — Вместе бы эвакуаторщик подождали.

И он вновь на некоторое время остался на дороге один. Что было довольно странно. До этого автомобили хотя бы в сторону посёлка ехали. А теперь — как отрезало.

— Обедают они там, что ли? — буркнул Бобрышев и вернулся в салон погреться.

Едва вернулся в тепло и потёр красные уши, как автомобили сплошняком поехали, явно не соблюдая безопасную дистанцию. А некоторые даже обгоняли друг друга, слабо учитывая обледенелость дорожного покрытия.

И только лейтенант выскочил на трассу, чтобы предотвратить возможные ДТП, а попутно наказать самых явных нарушителей, как автомобили снова пропали.

— Да что же это такое делается? — снова пробурчал лейтенант и решил стоять до последнего.

В ушах завывало. Нос чесался. Щёки кусало. Состояние на любителя. Но тут впереди мелькнул спасительный жёлтый цвет очередного автомобиля. Бобрышев едва на середину дороги не выскочил, так активно махая жезлом и перекидывая из руки в руку, словно с гирей занимался.

Им то всё равно, а ему согреться!

Но чем ближе обрисовывал контуры автомобиль, тем больше рот приоткрывался. Урчит мощным мотором, а под капотом бык всё отчётливее. А самое главное — едет идеально. Без превышения. Фары работают. Нет причин для остановки.

Бобрышев даже с сомнением посмотрел на жезл в руке. После чего с заминкой подошёл к приоткрытому стеклу со стороны водителя.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — даже вежливо первым обратился к нему водитель.

«Знакомое лицо. Где-то я его видел. Уж не на стенде ли «их разыскивает полиция»? Подозрительный какой-то».

Рядом с ним ещё девушка сидит молча. Нарядная, не орёт. И оба, сука, пристёгнуты.

«Наркотики везут, что ли?» — сразу подумал Бобрышев, давно разочаровавшись в людях.

И тут он увидел торчащую ногу. От предчувствия аж сердце сжалось. Губы в линию вытянуло, зубы стиснуло. Пробормотал едва слышно, предчувствуя скорую расплату:

— Лейтенант Бобрышев, ваши документы.

Обычно же как. Если опустилось окно, а оттуда маты, ругань и часть фразы «…да мой папа!», то рабочие будни. А если вежливо и с душой — подозрительно. Но вежливо-то обычно на автомобилях попроще. А чем дороже, тем больше на грубость нарваться можно.

Поэтому вежливость в дорогом автомобиле вдвойне подозрительна.

«Не дозрел ещё бизнес-класс в стране до вежливости!» — сразу подумал Бобрышев и взяв страховку с водительским удостоверением, не раскрывая, сразу попросил из машины.