— Я? — от возмущения Аполлинарий Соломонович едва тунцом консервированным не подавился. — Да я тем… которые не мы… вообще ни хрена… Так как у них и так до хрена… было… И чего им там не жилось-то? А? Тепло, земля по два урожая в год родит. Ни землетрясений тебе, ни цунами. Живи, работай, не выёживайся… А они чего?

— Чего? — повторил Степаныч.

— Илю… илюша… илюми… наторов наслушались, — икнул дворник и притих, пережёвывая. — Так, а что эти жидкие … тер… миты… терми…наторы сказать-то толкового могут?

— А чего тут сказать? Жрём говно всякое, от того люди и злые, — добавил Степаныч и поднял палец вверх, требуя усиленного внимания.

Боря вздохнул, глядя то на одного, то на другого.

— Короче, мужики. Вы тут отдыхайте пока, я сейчас с бабкой разберусь, собаку загоню, соседке тарелку верну и вернусь.

С этими словами он вывалил салатик на тарелку, прихваченную на кухне и был таков. А Степаныч, дождавшись внимание собутыльника, заявил:

— Я стар. Я… суперстар! Я помню прошлый век.

— И…и я, — икнул дворник.

— А что ты? — посмотрел на него чуть мутным взглядом наставник. — Я, например, помню времена, когда сливочное масло было полезным. Его в горячую кашу бух. Польза. Его же намазывали на хлеб, смазывали им блины. Очень полезным было масло, особенно для детей. Помнишь?

— Помню.

— И мясо было полезным — любое. Свинина, говядина, дикое… любое. Полезно было всем, особенно детям и тем, у кого физические нагрузки.

— И мозговые косточки были полезны, — подхватил кулинарную викторину Аполлинарий. — И хрящики.

— Курица была полезна вся, — кивнул Степаныч. — Грудка, это одно. А ноги-крылья-потроха — тоже. Все-все в курице было полезно, кроме кишечника, желчного пузыря и перьев. Да?

— А то!

Тогда Степаныч принялся за салат.

— Рыба, опять же, была полезная вся. Особенно — жирная. Особенно — детям. Полезным был даже яичный желток. Особенно тоже детям.

— И пожилым, — кивнул дворник, также добравшись до селёдки под шубой и подхватив вилку.

— Молочные продукты были полезны, — продолжал Степаныч. — Все без исключения. Детям, беременным и больным — всем. Творог любой жирности был полезным. В молоке были кальций, белок, витамины. Лактоза тоже была. И она тоже была полезная. Сметана полезная в особенности. Особенно деревенская. Но магазинная тоже приносила пользу. Особенно в борще.

— Истину говоришь! — даже немного протрезвел от закуски Аполлинарий Соломонович. — Борщ вообще был полезный.

— И суп, — подчеркнул Василий Степанович. — Горячий суп раз в день был чрезвычайно полезен для любого организма в качестве жидкого. А ещё в супе всегда было мясо. А оно тогда ещё было полезным.

— И овощи.

— Овощи были полезными все, — кивнул Степаныч. — Свекла так особенно. Отсюда вся любовь к борщу. Особенно полезно тем, у кого прыщи и запоры, для густоты крови и всё такое. Морковка помогала расти и хорошо видеть. Капуста славилась витаминами. Горох был полезный. Помидоры очень полезные были.

— Очень, — подчеркнул уже дворник.

— Полезными были каши, — продолжил наставник. — Любая крупа была полезная. Особенно детям. Мужикам тоже, если с мясом. Хотя, вообще, с мясом было полезно всем. Даже женщинам.

Дворник кивнул, налегая на салатик так, что борода приобрела розовый цвет.

— Яблоки были полезные, — продолжал Степаныч, загибая пальцы. — Особенно детям. Апельсины были полезные. Особенно больным. Хлеб был полезный. Особенно всем. Мед был полезный. Особенно зимой. Какао было очень полезным, детям так особенно. Чай с молоком был полезный. Без молока тоже полезным был. Только кофе был вредный…

Тут Аполлинарий даже жевать перестал, навострил уши.

— …если его много пить, — продолжил аккуратно Степаныч, чтобы на новую кулинарную мину не нарваться. — А если не очень много, то тоже ничего. Нынче, конечно, у многих продуктов характер испортился. Вредные такие все стали, ужас! Глютены-хуены. Хлеб из залуп хомяков. Да и водка уже не та, Поля.

— Ой, не та-а-, — протянул дворник. — «Анисовку» помнишь? Вот это жизнь была. И «три топора» ничего так.

— И коньяк. И портвейн, — тут же подхватил Степаныч. — И пиво было лучше.

Так они и продолжали, начав с продуктов, а закончив звёздами повышенной яркости и травой с лучшей контрастностью. Но Боря этого уже не слышал.

Он вышел на улицу, где оказалось, что Боцман нашёл себе новое развлечение.

Пёс до хрипотцы лаял на гаражную дверь и пытался проникнуть внутрь. А из гаража доносились женские крики.

— Боцман, пилотку тебе в глотку! — принялся отгонять его Боря. — Ты чего творишь? Дуй домой!

Но всё оказалось не так просто. Ротвейлер включил «режим охранника» и никак не давал взять себя за ошейник. А где его поводок, Боря себе смутно представлял. Единственное, что удалось сделать, это обойти его, прижаться к гаражной двери, а затем шустро юркнуть внутрь без собаки.

И тут Боря поверил в новогоднее чудо. Ведь перед ним теперь стояла не старая сопливая, обмороженная бабка, а вполне себе привлекательная чернявая женщина, которая в тепле сняла шапку и немного привела себя в порядок.

— Боря-джан, — заявила она, перестав срывать голос.

И поступила так, как и полагалось женщине в сложной ситуации… Бросилась мужчине-спасителю на шею.

Он сильный, он поймёт, защитит и всё-всё исправит. Потому что свой куда-то пропал, сломался.

Да и, признаться честно — давно барахлил.

Бита открыл только один глаз, потому как второй заплыл. Проще было выплатить ипотеку досрочно без дополнительных доходов, чем поднять синюшную лепёшку.

Подташнивало. Состояние на любителя.

Но и смотреть особо не на что. Вместо серого неба — серая обшивка потолка его джипа. Сам валялся на заднем сиденье с подогнутыми ногами. Более конкретная локация — между сидений. Точнее не скажешь, но можно заметить жвачку на ободке сиденья. Прилепил кто-то из многочисленных племянниц-племянников Зары, не иначе.

Хорошо в салоне, тепло, просторно. Но всё портило то, что над ним нависал Нанай, заканчивая работу со липкой лентой. Судя по тому, что пошевелиться уже не удавалось, замотали как следует. Ни носа не почесать, ни жену предупредить, что задержится. Можно дёргаться как нафаршированная рыба в духовке от жара, но что-то подсказывало, что долго этого терпеть похитители не будут.

— Пустите, флибустьеры! — заявил сразу обоим Битин, так как, возможно, Нанай смотрел не на него, а на напарника.

Глядя ему хоть в лоб, хоть в нос, хоть в оба глаза по очереди, никогда нельзя было сказать наверняка. Коварный похититель «честных бизнесменов» был натурой двойственной. И вполне мог смотреть на напарника, а волей-неволей приглядывать за пленником.

Как считал сам Бита, Нанай был из той отрыжки общества, которой не стоило плодиться и размножаться даже ради материнского капитала. А с лысиной, торчащей из-под сползшей шапкой и щетиной нескольких дней на свободе, очень даже походил на пирата. Без переднего зуба, так один-в-один. Попугая, правда не хватало. Но могли принять за петуха.

— Бита, ну чего ты сразу расстраиваешься? — донёсся ровный голос Мони с переднего сиденья.

Битин пытался вспомнить его фамилию, отчество или хотя бы погоняло, но не мог.

Моня сидел за рулём. Использованную подушку безопасности предводитель их парного ОПГ аккуратно сложил, пока напарник отогнал угнанную японку с разбитым задом подальше на трассе, бросив в кювет. А тёртый жизнью бандит проверял работоспособность внедорожника, подавая взад и вперёд по трассе.

Джип хоть и вмял бампер, но движок на первый взгляд жидкостей не терял, а колёса, в отличие от ясных глаз напарника, «смотрели» по-прежнему прямо.

Так себе ДТП вышло. Шины у джипа хорошие оказались, порядком сократив тормозной ход.

— Сейчас отвезём тебя домой, чайку попьём, в себя придёшь после ДТП, — продолжил Моня, переключив внимание на смартфон жертвы.