— Ага… неплохо бы.

Пока мужики располагались в бане, Боря умный дом открыл. Выпустил Боцмана погулять. Пока ротвейлер носился по округе как угорелый, Глобальный подогрел ему еды, убрал собачье ДНК с пола.

Всё-таки уже хорошо прогретые помещения, что топились не переставая, также хорошо и запахи разносили.

«Ну и какой счёт за электричество у Шаца с такой зимой по итогу будет?» — подкидывал мыслишек внутренний голос: «Не дело это. Надо брать Боцмана и перевозить на передержку. Дешевле обойдётся, чем весь дом всю зиму топить».

«А куда перевозить? К Наташке?» — прикинул уже Боря без подсказок: «У неё и так уже котёнок. Да и папой ещё разобраться надо и беременность, опять же. Аллергия может начаться. Да и куда с животом потом с собакой гулять? А сами передержки и гостинцы для животных стоят так, как будто там их лобстерами кормят».

Запустив собаку обратно и накормив, Глобальный также прикинул, что есть вариант ещё Кишинидзе и Христине собаку подкинуть. Но так квартира съёмная. Вряд ли продлят.

Боря закрыл дом и вернулся с широкой лопатой к воротам с мыслью, что можно попытаться Роме пса отдать, но у Светланы аллергия сто процентов. Это раз. А самого рыжего брата по весне в сапоги оденут. Срочку пойдёт служить, это два.

«Тогда кому? Матери с Дуней?» — пытался решить уравнение со многими неизвестными Боря, но математика ему особо не давалась: «Им бы самим разъехаться, да и Пашка маленький. Не дай бог покусает».

Сражение за ворота разогнали мысли. Процесс занял немало времени. Взопрев, сантехник скинул куртку.

Под шапкой пот скапливается. Хочешь смахивай, хочешь — игнорируй. Всё равно новый пребывает.

«Отдохнул, бляха-муха».

Разогрелся, раздухарился, дышит тяжело мужик рабочий. Телефон ещё в кармане. Далеко не убрать. Нужен всем. По закону подлости сразу бежать придётся, на звонки отвечать.

Ворота покорились уже в сумерках. Загнав автомобиль в тепло, Боря запер их изнутри и снова вышел наружу, чтобы убедиться, что снаружи проход к воротам теперь свободен, а утром выедет без проблем.

Вышел он как был, в рабочей одежде: спецовке, шапке, разве что обувь зимняя, ботинки. Почесав заиндевевшие брови, Боря уже хотел вернуться в гараж с территории, чтобы захватить куртку, телефон и документы для верности, но тут с соседнего участка окликнули:

— Ну наконец-то!

— Простите?

— Да сколько можно ждать-то? Идите уже сюда!

Голос был женский. Боря сделал с десяток шагов и оказался у калитки. А за ней стояла пухленькая женщина в шали на голову и куртке поверх платья. Добавляло картинок и то, что снизу на ней колготки. Капроновые или лайкра. А ещё ниже туфельки, почти летние. Такую бы в тепло вернуть, а не у забора выспрашивать.

Поэтому Боря вопросов в лоб не задавал. Может, попросить подход от снега хотят?

— Да вы уже переоделись? Быстро вы. Ну и отлично. Заходите! — если не велела, то очень сильно порекомендовала женщина.

А чтобы не было дальнейших вопросов, подхватила под локоть и повела к крыльцу по уже кем-то вычищенной дорожке.

Тогда Боря понял две вещи. Во-первых, снег убирать не попросят. И это хорошо. А во-вторых, если у Шаца «восьмой» дом, значит рядом «». И он точно помнил, что Бита говорил про десятый дом.

«А, ну всё понятно. Это и есть жена Биты», — немного успокоил внутренний голос и Боря без задних мыслей внедрился в тепло соседнего дома.

Зоя Ивановна Похлёбкина звёзд с неба не хватала. Родилась худенькая, тонкокостная и даже маленькая для своей стати русая девушка в обычной семье, с обычными братьями-сёстрами и не менее обычными семейными праздниками и посиделками.

Следуя семейным заветам и пути предков, до двадцати лет Зоя училась как следует. Никаких тебе мальчиков, прогулок с подругами, походов с друзьями.

Папа говорил, что они все только отвлекают от дипломов и профессии. Всё — тлен и суета. А чтобы слишком не выделялась своей женственностью — причёску покороче, под мальчика.

«Вот будешь с дипломом — тогда и делай что хочешь», — говорили ей уже мама и она лишь кивала в ответ.

Ине было у неё ни мальчика, ни большой крепкой любви, ни романтических отношений. Не делали ей комплиментов за худобу. А на причёски вообще не обращали внимания.

Ситуация могла исправиться после получения диплома, когда на горизонте появился поклонник, который оценил её короткую причёску, зато не обращал внимания на неброскую одежду. Он словно не замечал отсутствие косметики, которую придумал сам сатана, как уверяла бабушка.

Что странно, сами родители вдруг сменили парадигму, взяли ей однокомнатную квартиру к себе поближе, постоянно контролировали и твердили уже следующее:

— Зоя, слушай внимательно. Вот будет у тебя стабильная, хорошо оплачиваемая работа и уважение в коллективе, а дальше делай что хочешь. Уважение в обществе прицепом пойдёт. Все парни твои будут. А этот что? Ни кожи, ни рожи. Где квартира? Машина где? А это что он тебе дарит? Цветы? А куда их потом деть? Ты что — клумба?

Не складывался диалог у родителей с парнем. Зоя уже готова была собрать вещи и рвануть с ним на край света, но избранник вдруг быстро сдался. Отступил и пропал под разными предлогами.

Зоя вздохнула, погоревала немного, но вскоре пришла к выводу, что Похлёбкины плохого своим не посоветуют. Работа, так работа.

Тогда по завету родителей двадцатилетняя девственница с дипломом бухгалтера подмышкой переключилась на освоение профессии.

Никаких тебе походов в магазины за платьями, брендовых телефонов-планшетов, поездок на курорты и глупостей с парнями, которые то курят, то пьют, то не курят и не пьют, а такого не бывает. То не состоят в партии, то состоят, но не в той. То верующие, но не в то. То не верующие вовсе, а как так можно? Могла бы и получше найти.

Плюнула на это дело со сравнениями и поиском Зоя. И денно и нощно сверяла цифры, проверяя бухгалтерию с особой тщательностью. Сначала худо-бедно сводила дебеты с кредитами, а потом смогла бы отличить сальдо, доход и прибыль.

Успех пришёл не сразу, но с двадцати до тридцати Зоя трудилась как лошадь в поле. Правда, вместо поля это была компании «Миссис, мисс и какой-то кипарис», куда пристроил папа сначала на испытательный срок. А годы спустя, в качестве вознаграждения, к очередному юбилею, тридцатилетняя девственница всё-таки достигла определённых успехов. Бонусом от Проведения послужила должность старшего бухгалтера.

Бледная, трудолюбивая, совсем не модель «плюс-сайз», но и не засушенная вобла на пончиках и пирожках, Зоя представляла собой тот тип женщин, которых немногословные мужики называли «бери и жамкай».

Но когда наконец-то стало можно жамкать, мужчины почему-то не торопились выстраиваться в очередь за её прелестями.

«Как же так?» — не понимала Зоя.

Сначала она их не подпускала, потом они уже не замечали намёков.

«Отвыкли, что ли? Неужели короткие волосы, очки с толстыми стёклами и серый костюм с длиной юбкой отпугивают самцов от половых сношений?»

Над этой загадкой Зоя раздумывала уже сама, перестав слушать родителей, пассивных друзей и всезнающих знакомых. Все они как один вдруг почему-то начали кричать «часики тикают! Где ребёнок? Где внуки? Познакомь нас со своим парнем!».

Это, стоит заметить, были те же самые люди, что не пускали её на улицу с первыми признаками сумерек и ждали домой не только после школы, но и института. Потому что семейный ужин — это святое, а общага, походы, вечеринки — зло и проделки лукавого.

Последние два года, ближе к своим сорока, Зоя совсем перестала следить за внешностью и думать о мужчинах как об объектах страсти. Её тонкое и хрупкое, как хрустальное стекло либидо и раньше себя не особо проявляло, а после тридцати пяти хватало и визуального наслаждения, чтобы что-то там внутри немного щёлкнуло, а потом отпустило.

Посмотришь на какого-нибудь красавчика в сериале вечером, представишь, как борщ ему готовишь или котлеты разогреваешь и всё, готово. Потом быстрая перемотка и вот уже сына в школу отводит.