Боря выкатился из одеяла, рухнул на пол и тут же осмотрелся. Было стойкое желание «втащить этой бабе», как советовал внутренний голос, но желание выжить превалировало над ситуацией.

Инстинкты оказались выше этого!

Дым шёл из-за двери. Сантехник рванул к ней, выглянул в коридор и плотно запер обратно. Оба этажа уже были в плотной дымовой завесе. Огня в коридоре не было видно, но может на первом этаже? Бежать до него через дым без кислородной маски было глупо и неосмотрительно.

«Чёрт с ним, с источником возгорания!» — тут же посоветовал внутренний голос: «Сигай в окно! Второй этаж. Внизу сугробы со свежим мягким снегом. Уцелеешь. Но дуру эту первой выбрось».

И Боря бросился к окну. Оно к его счастью на втором этаже было не таким умным, как на первом и могло распахиваться по движению руки, как любой нормальный пластиковый стеклопакет.

Умный дом, не будь дураком, вызвал пожарную помощь, едва почуял дым. А затем сам себя обесточил через отключение щитка в гараже. Удалённая команда просто щёлкнула предохранитель, сразу отрубив весь контур, включая кухню в доме. Кастрюля остыла и прекратила дымиться. Измученные варёные овощи долго коптили округу, но с этого момента — прекратили. Оставалось только открыть окна и проветрить.

Но Боря не знал, что пожар уже локализован. Потому без эмоций подхватил полуголую Зою на плечо, усадил на подоконник и со спокойной душой спихнул в сугроб во имя спасения.

А затем сиганул следом, приземлившись рядом.

Стоило обоим выбраться из сугроба на дорожку у дома, как со второго этажа в соседний сугроб с криком «я люблю тебя-я-я!», сиганула полноватая и весьма голая дама. Следом за ней нырнул голый мужик, который почему-то ничего не кричал в ответ. Хотя бы потому, что оступился на подоконнике и нырнул как в бассейн с тумбочки. Только совсем не «бомбочкой», а головой вперёд.

Чуть ранее.

Выражение «всё в огонь» порой понималось Романом Новокуровым буквально, как и подобает человеку, если он немного панк в душе и слишком рыжий для окружения, чтобы остаться незамеченным.

Рома вроде бы и рад не выделяться среди серой толпы, но он был человеком одной ближайшей цели. А по жизни довольно простым. Ибо жил по лозунгу: «вижу цель — не вижу препятствий».

Надо жениться на беременной — женится. Ему не сложно. Кто-то же должен поднять и воспитать. Стоит ли покорить соседку матери, потому что может? Конечно, покорит! Даже песню посветит. Можно ли забрать «иностранку» и отвезти на свою Родину? Без проблем. Вылетаем! Рожать лучше дома, где родителями считаются люди разного пола.

И вот он снова — ветер перемен в рыжей голове.

Когда Рома был опалён жаром тела Леси Васильковой, а потом добит выразительным взглядом, где читалось столько надежды на лучшую жизнь, он тут же понял, что ошибался со Светланой.

Всё было не то и не так. Не нужна ему та женщина. И без того сделал для неё всё, что мог: вернул на Родину, передал в руки брату по поруки. Что ещё может сделать? В конце концов, не его ребёнок.

А вот Леся ему — нужна. Более того — необходима.

Как можно не любить этих мягких грудей? Они же тают в руках как та самая воздушная пена, которой она его исцелила. Разве что без лёгкого хруста. Речь не о развитии мелкой моторики, как со многими женщинами с первым или нулевым размером груди, а о — массе.

«Мни бидоны сколько захочешь», — уверял внутренний голос Романа: «Податливые, но полностью не исчезнут. А жопка? Право диво, что за милая жопка! Такую мни, три, тряси, целуй, и даже — вторгайся. В душе можно всё».

Именно всё и сразу Леся как раз и позволила. Он вертел её как пропеллер, а она крутилась как юла.

Будь у обоих фитнес-трекеры на запястьях, они бы были довольны движениями хозяев. Упражнениям для двоих мог позавидовать иной гимнаст. Только что Рома припадал между ног и вот уже закидывал её ногу повыше.

Растяжка у Леси неожиданно приятно удивила. Хотел на локте её ногу подержать, а она сразу на плечо закинула! А сама только за стенки двумя руками держится, стараясь не упасть от его неистового напора.

Упасть и разбиться вдребезги — это сейчас про них. Для полной характеристики. Она только что перечисляла все возможные интимные болезни, а уже в следующий момент поцелуи опустились так низко, что сразу видно — крепкие отношения намечаются.

Оба исследовали друг друга везде, а порой так интимно, что не могли себе позволить и многие семейные пары в браке десяток-двадцаток-тридацаток лет.

Быстро спустив первую порцию Лесе на грудь. И не обнаружив среди белёсых потоков угля, нефти, золота и прочих «побочных эффектов», что наверняка могли бы появиться при заболеваниях, передающихся половым путём, Рома вдруг понял, что член даже не думал падать. Он то ли недокончил, то ли перчинка в трусах послужила катализатором эроса. А может так стресс подействовал, но хотелось продолжать!

Мысли мелькали и смывались пеной. А развратные тазы двигались друг другу навстречу. Он долбил, она подмахивала. И всё с чувством, с тактом, с расстановкой.

Стоило ему застыть, переводя дыхание, как Леся тут же начинала творить такое на его суку, что ни одной вороне с сыром и не снилось.

И тут Роман с удивлением обнаружил, что женщина в сексе может быть активной. Скорее даже — заводной. Столько в Васильковой энергии было, что она то показывала ему как вульва может сокращать мышцы на его члене, то тут же брала за щёку и щекотала себе нёбо. А ему теребила малость подуставшие от впечатлений за день рецепторы.

Когда этого показалось мало, Леся просто набрала в рот мятной пасты, сплюнула лишнее, а затем заглотила его удавом. От холодка по всему стволу, а тем более на кончике, Рома едва священника не позвал, чтобы венчал, не сходя с этого места. Потому что жениться было уже мало. После такого надо повышать планку!

Он прислушивался к ощущениям, что вырывали невольный стон, и тут же понял, что хочет от неё семерых. Можно даже без маткапитала. Сами поднимут, без дотаций.

Слушая мужской стон, что ещё реже, чем белые тигры на воле, Леся только больше заводилась. Ей окончательно снесло крышу, когда ощутила, как подёргиваются его яички в её руке. Она вдруг поняла, что буквально держит в своих руках всего мужчину.

И какие тут могут быть мысли об овощах на плите?

Вот же он — верти, как хочешь. Направляй, наставляй, пользуйся.

Этот вывод привёл к двум неожиданным моментам. Василькова вдруг коснулась клитора, немного потёрла и ярко кончила, до кругов в глазах. А затем взяла крем с полки, намазала соседний вход и поняла, что впервые пойдёт на новый для себя шаг.

— Рома… давай сюда.

— ТУДА?

— Да.

Дважды просить не надо.

— Ой, — сказала Леся.

И её понять можно. Оба застыли. А затем… продолжили.

Тогда Леся и поняла, что теперь за ним пойдёт хоть на край света. И пусть там, на самой высокой горе, берёт её снова, а она его примет и снова кончит, более себя не касаясь вообще.

Зачем трогать, когда рядом такой мужчина? Сам неплохо справится.

Рома же вдруг понял, что меняет дырки как перчатки. Обычно такое можно было сказать про мужчин, которые часто меняли женщин. Но нет, он то не такой.

Он взломал систему и просто меняет входные-выходные отверстия в одной женщине. А саму её горячо и ярко любит. Более того, женится, построит ей дом рядом с Бориным, о котором тот постоянно твердит, высадит плантацию ёлок и сделает «матерью героиней».

«Там всего-то надо десятерых или дюжину, чтобы наверняка значок дали», — даже прикинул рыжий, задыхаясь, но не сбавляя темпа.

Второй залп оказался томительным. Он как раз вытаскивал из «духового шкафа», омыл в душе с пеной и засунул в «основную печь». Всё в той же позиции сзади.

Леся стояла в наклоне, покорно опустив кончики пальцев на пол. Жест то ли подчинения, то ли воли. А может, просто прислушивалась к первым ощущениями вторжения туда, куда не попадает солнечный свет?