Его слова ударяют меня как физический удар. Я отстраняюсь от него. Мои глаза полны слез, когда я качаю головой и дрожащим шепотом говорю:

— Тогда тебе лучше отвернуться.

Последнее, что я вижу, прежде чем повернуться и бежать с танцпола, — это лицо Картера, разбитое поражением и отчаянием. Мои ноги не замедляют шага, когда я прохожу мимо нескольких ожидающих ухажеров, жаждущих заполучить мой следующий танец. Фасад, который я поддерживала весь вечер, разрушается с быстротой, которая меня пугает. Если я хочу держать себя в руках, мне нужен воздух, который не пахнет бурбоном, пряностями и дымом. Мне нужно пространство, которое не пульсирует от острой боли. Мне нужно время, чтобы забыть ощущение запретных рук на моей коже.

Так невероятно неправильно.

Так совершенно, верно.

Оставив бальный зал позади с серией пробормотанных оправданий, я не останавливаюсь, пока не нахожу дорогу наружу, в сады замка. Темно и холодно поздним октябрьским вечером — слишком прохладно, чтобы гости вечеринки могли отважиться на такую погоду. Трое стражников, караулящих у дверей, не пытаются остановить меня, пока я бегу по извилистой дорожке, мой длинный шлейф развевается позади меня, как флаг. Я наслаждаюсь тихим одиночеством, втягивая в легкие неровный воздух.

Я даже не уверена, куда направляюсь, пока не оказываюсь в стеклянной оранжерее в центре двора. Внутри теплее. Здесь нет никакого света, кроме света полной луны, светящей над головой. Моим глазам требуется мгновение, чтобы приспособиться, я щурюсь, пока не вижу очертания различных растений и цветов. В этом месте, освещенном только звездным светом, есть что-то почти призрачное. Закрытое от остального мира.

Смахнув грязь с грифельного рабочего стола, я облокачиваюсь на него и опускаю голову на руки. Грохот упавшей на камни короны заставляет меня подпрыгнуть — я совсем забыла, что она у меня на голове.

Я открываю глаза, уже наклоняюсь, чтобы поднять ее… и застываю, глядя не на грязный пол оранжереи, а в бурные голубые глаза человека, который только что присел у моих ног. Я даже не слышала, как он вошел за мной, но вот он — лорд Картер Торн. Стоит на коленях с моей диадемой, бережно зажатой в его больших руках, и смотрит на меня так, словно я — источник всей его боли и всей его страсти.

Тени играют на его лице, когда я протягиваю руку, дрожащую как лист, и обхватываю пальцами диадему. Он не ослабляет хватку — даже когда я слегка дергаю. Вместо этого он поднимается на ноги одним плавным движением, шагая вперед, в мое пространство… А потом корона падает на камни у наших ног, совершенно забытая, потому что без лишних мыслей, вздохов и колебаний Картер протягивает руку, притягивает меня к своей груди и прижимается своим ртом к моему.

Страсть взрывается яростным цунами, которое нахлынуло без предупреждения и полностью затопило нас. Наши руки царапают и рвут, отчаянно пытаясь сблизиться после долгого времени раздельной агонии. Мои пальцы впиваются в его спину, достаточно сильно, чтобы оставить синяки. Его губы впиваются в мои, достаточно жестоко, чтобы они распухли.

Здесь нет места для разумных вопросов или здравых аргументов. Больше нет. Мы пролетели мимо точки невозврата, туда, где единственное, что имеет значение, — это мы.

Мы.

Сейчас.

Его поцелуй — это нарушенное обещание, взятое взаймы. Его прикосновение — неисправный фитиль, поднесенный к самой горячей спичке. Мы обладаем всем потенциалом в мире без единой доли реализации. Мы — потерянное дело, обреченное еще до нашего появления. И все же я не могу удержаться от того, чтобы не стянуть пиджак от смокинга с его плеч на грязную землю. Так же, как он не может помешать своим рукам поднять меня на грифельный стол.

Мои ноги разъезжаются под толстым слоем тюля, когда он сжимает его у моей талии, чтобы он мог подойти ближе.

Ближе.

Никогда не было так достаточно близко.

Моя потребность в нем так сильна, что я едва могу видеть ясно, когда мои дрожащие руки скользят по его груди, чтобы проследить пульсирующий контур его члена сквозь тонкую ткань брюк. Боль между моими бедрами усиливается, когда я чувствую, как его ствол набухает под моим прикосновением. Боже… он такой огромный, такой твердый, что трудно поверить, что это я вызываю в нем такую реакцию.

Он выкрикивает мое имя, его руки сжимают меня сильнее, а губы опускаются, чтобы засосать чувствительную кожу моей шеи. От прикосновения зубов к яремной вене, где мой пульс бьется с удвоенной скоростью, моя спина выгибается, как тетива.

Пальцы вслепую хватаются за пуговицу его брюк, затем я с трудом пытаюсь расстегнуть молнию. Мне нужно освободить его, почувствовать его тяжесть в захвате моих рук, чтобы, между нами, не осталось никаких барьеров. Мне нужно увидеть, как он рассыпается под моим прикосновением, также как он губит меня. Он нужен мне внутри, под моей кожей, настолько глубоко, что это никогда не оставит меня.

Его руки путаются в моих волосах, когда он снова целует меня, в одно мгновение испортив мою идеальную прическу. Мне плевать. Наши губы никогда не расстаются, даже когда я притягиваю его к себе и начинаю накачивать его член ритмичными движениями, которые вызывают глубокие стоны удовольствия из глубины его горла.

С внезапным рыком он отрывает свои губы от моих и отталкивает меня назад, прижимая к столу. Не успеваю я моргнуть, как он оказывается вне пределов моей досягаемости, стоя на коленях между моих ног. Его темная голова скрывается под моими пышными юбками, его руки грубо раздвигают мои колени. Я вскрикиваю, когда его пальцы проникают в хрупкую ткань моего нижнего белья и срывают его с моего тела, затейливые швы не выдерживают его нетерпения.

У меня даже нет времени шокироваться его дикими действиями. Мое внимание переключается на широкие пальцы, поглаживающие мою внутреннюю поверхность бедер, пока он закидывает мои ноги себе на плечи. Когда он наклоняется, его рот сосет мой клитор, словно он голодал из-за меня, и я клянусь, весь мой чертов мир перестает существовать. Не осталось ничего, кроме этого — его губы пируют на мне, моя спина выгибается дугой. Удовольствие накатывает головокружительной волной, мои бедра сжимаются вокруг него, пока он медленно трахает меня своим языком.

Оргазм накатывает на меня без предупреждения, так быстро, что я не готова к нему. Я кричу, когда кончаю, достаточно громко, чтобы привлечь нежелательное внимание. Картер быстро поднимается и накрывает мой рот своим, проглатывая мои крики, пока его руки заканчивают работу, начатую его губами. Его пальцы проникают в мою намокшую сердцевину, сначала один палец, затем два, работая с искусной точностью, когда волны удовольствия обрушиваются на меня, снова и снова, нескончаемым приливом. Я стону, дико цепляюсь за него, пробуя себя на вкус на его языке, отчаянно желая большего, даже когда все мое тело содрогается от повторных толчков.

Наши глаза встречаются в темноте, и я вижу, как в них отражается моя собственная похоть — такая сильная, что это почти больно. Я хватаю его за рубашку и полностью притягиваю к себе, его тяжелый вес оседает между моих бедер. Тюль толстым слоем собирается вокруг моей талии, но я почти не замечаю этого, так как мои ноги обвиваются вокруг его спины.

— Эмилия, — стонет он, его лицо внезапно становится измученным. — Ты уверена?

— Я принимаю таблетки, — шепчу я, снова целуя его. Запускаю руки в его волосы. Наслаждаюсь восхитительной тяжестью его твердого, горячего тела, прижимающего меня к прохладному камню.

— Ты же знаешь, я не об этом. Как только мы сделаем это…

Он колеблется, выражение его лица спокойно, но быстрый взлет и падение его груди выдает его, как и напряжение в его плечах, когда его руки оказываются по обе стороны от моего лица. Я чувствую, как твердая головка его ствола касается гладкой поверхности между моими бедрами, и этого легкого намека на него почти достаточно, чтобы вызвать еще один оргазм.