У меня была лучшая подруга. У меня был дом. У меня был карьерный рост.

А теперь… У меня никого нет.

Ничего.

Только титул, который мне не нужен, и бездонная пропасть страданий, бурлящая внутри меня, как черная дыра.

Слезы капают быстрее, когда я выгибаю шею, чтобы посмотреть на звезды. В темноте я различаю несколько созвездий, дрожа и трясясь в своем красивом черном платье.

Проходит десять минут.

Я жду.

Двадцать.

Я жду.

Тридцать.

Сорок.

Пятьдесят.

Я жду.

Я жду.

Жду.

Потому что я думаю… какая-то часть меня знает, что он придет, даже до того, как она делает сознательный выбор покинуть поместье, задолго до того, как я слышу его голос в темноте за моей спиной.

— Я вижу, ты вернулась к своему первоначальному плану.

Картер.

Мое горло сжимается в конвульсиях. Я не поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Я не могу. Не сейчас. Не сейчас, когда мое лицо покрыто слезами.

Сзади раздается хруст гравия, когда он подходит ко мне. Через секунду мои плечи обволакивает теплая ткань — его пиджак, облегающий меня, как одеяло. Мои пальцы цепляются за лацканы, а его губы касаются моего уха.

— Я думал, мы уже исключили возможность того, что ты умрешь от обморожения, чтобы не стать принцессой, — пробормотал он.

Я пытаюсь найти слова, но мое горло забито слезами, горем и чем-то еще. Что-то, что я пока не готова назвать.

Картер садится на скамейку рядом со мной. Он так близко, что тепло его сильного бедра проникает в мое. Я просовываю руки в его рукава и стараюсь не замечать, насколько лучше я себя чувствую, просто находясь рядом с ним.

— Ты в порядке?

— Нет, — кричу я. — Нет, правда нет.

— Есть что-нибудь… — Он выдохнул, как будто не уверен, как сказать это правильно. — Могу ли я сделать что-нибудь, чтобы тебе было лучше?

— У тебя случайно нет машины времени?

— Боюсь, что нет.

— Плащ-невидимка?

Он покачал головой.

— Тогда нет, Картер. Думаю, я сама по себе.

Его руки обхватывают каменное сиденье скамьи. Он практически кипит от гнева и разочарования.

— На самом деле это довольно забавно, — говорю я ему пустым голосом, который совсем не смешной. — Я студент-психолог. Я изучаю человеческое поведение. Я читаю все эти книги о нашей способности к манипуляции и злу. О каждом злодеянии, которое мы, как вид, совершили друг против друга за тысячи лет. Как мы эволюционировали, чтобы быть жестокими и корыстными, а не честными и правдивыми. — Я делаю неглубокий вдох. — Все эти знания, прямо у меня под рукой… и все равно я совершенно не замечаю, когда это происходит со мной.

— Эмилия… — Мое имя застряло у него в горле.

— Почему он это сделал? — спрашиваю я, вытирая очередную слезу. — Он мой лучший друг. Я готова на все, чтобы защитить его — даже вычеркнуть его из своей жизни, когда он мне больше всего нужен. Но он… он решил причинить мне боль именно тем способом, который, как он знал, нанесет наибольший ущерб. Как он мог так поступить со мной? — Мне кажется, что мое сердце вырвали прямо из груди, оставив лишь зияющую дыру. — А Лайнус… Лайнус…

Я даже не могу вымолвить и слова.

— Эмилия, пожалуйста, посмотри на меня.

Я качаю головой, все еще плача, и использую его рукав, чтобы вытереть слезы со своих щек.

— Ты должен уйти. Просто… оставь меня в покое.

— Нет.

— Я не очень хорошая компания в данный момент, Картер.

— Мне плевать. Я никогда не был хорошей компанией. Но нам всем иногда нужен кто-то. Кто-то, на кого можно опереться. — Он тяжело дышит. Я могу слышать, как быстро поднимается и опускается его грудь, когда он смотрит, как я плачу. — Если тебе нужно будет опереться на кого-то сегодня вечером… я буду здесь.

Мое дыхание сбивается на всхлип.

Теперь он шепчет. Едва слышно.

— Я здесь, любимая.

Именно это, любимая, ломает меня. Я поворачиваю голову к нему, и наши глаза встречаются за мгновение до удара сердца. В любую другую ночь я бы попыталась бороться с этим — с тем магнитным притяжением, которое я чувствую всякий раз, когда нахожусь рядом с ним. Но у меня больше не осталось сил бороться.

Я смотрю в его красивое лицо, на душераздирающее противоречие нежности и страха, играющее на этих великолепных чертах, и не могу остановить себя от того, чтобы упасть вперед на его грудь.

Его руки обхватывают меня, прижимая к себе. Это не похоже на наше последнее объятие — в нем нет ни неуверенности, ни колебаний. Это объятие яростное, пронизанное потребностью. Потребностью прикоснуться и прижаться к мужчине, который не собирается вырывать у меня ковер из-под ног. По крайней мере, не прямо сейчас.

Я прижимаю свои влажные глаза к его горлу и слышу его резкий вдох. Мои руки обвивают его широкие плечи, затем скользят вверх, чтобы обвить его шею, и я прижимаюсь к нему — грудь к груди, сердце к сердцу. И это совершенно безумно… но здесь, когда наши пульсы бьются в такт, я думаю, что Картер может быть достаточно сильным, чтобы выдержать тяжесть темного отчаяния внутри меня. Даже если это всего на несколько минут.

Держи меня крепко.

Держи меня в руках.

Держи меня, пока этот кошмар не закончится.

Держи меня так, будто никогда не отпустишь.

Мы оставались так, пока мои слезы не утихли, а мое прерывистое дыхание не выровнялось. Чувствуя блаженное онемение впервые за несколько часов, я поднимаю голову и смотрю на него.

Наши лица идеально совпадают в темноте. Мои пальцы сжимают его шею, где волосы слегка завиваются на затылке. В глубине его горла раздается тихий звук — то ли для того, чтобы отпугнуть меня, то ли чтобы подтолкнуть ближе, я не уверена. Его голубые глаза горят так жарко, что пламя желания пляшет по моей коже, когда я наклоняюсь к нему, дюйм за дюймом. И, прежде чем я успеваю отговорить себя от этого…

Я прижимаюсь губами к его губам.

Это должно быть целомудренно. Простая благодарность. Так я говорю себе, во всяком случае. Но эта маленькая кисть искрится во что-то другое — что-то, что скоро выйдет из-под моего контроля.

Руки Картера поднимаются, чтобы прижать мое залитое слезами лицо. Кончики моих пальцев плотно прижимаются к его шее. И совершенно неожиданно, без всякого предупреждения, он целует меня.

Или, может быть, я целую его.

Я не уверена, кто движется первым.

Я не уверена, что это имеет значение.

Единственное, что я знаю с уверенностью, это то, что теперь, когда это происходит, назад дороги нет. Неважно, что это неправильно. Запрещено. Обречено. Неважно, что этого никогда не должно было случиться.

Кисть. Искра.

Поцелуй. Лесной пожар.

Мы — инферно. Горючее, неконтролируемое пламя.

С голодным стоном, его язык проникает в мой рот — дразнящий, пробующий, поглощающий — и я не могу сдержать крик, рвущийся из горла.

Да.

Боже, да.

Я не осознавала, насколько сильно жажду его прикосновений, пока не почувствовала, как его большие руки двигаются по моей коже. Как сильно я хотела этого — его хватка, скользящая по моим волосам, его зубы, покусывающие мою нижнюю губу, его твердое тело вровень с моим.

Или, может быть, я понимала, но просто не признавала этого. Даже самой себе, только в самых темных уголках моего сознания, когда я вспоминала ту первую ночь, когда мы встретились. Ту искру, которую я почувствовала даже тогда, когда мы были двумя незнакомцами на заднем сиденье внедорожника, без имен, будущего и семей, которые могли бы нас удержать.

Поцелуй становится отчаянным, хищным. Мы тесно прижимаемся друг к другу, нарастающая волна страсти уносит нас обоих, пока любая возможность повернуть назад не теряется. Его руки скользят вниз по моему телу, исследуя изгибы моей талии, ища любой открытый участок кожи, который он может погладить. Я пытаюсь перебраться к нему на колени, но мое чертово платье настолько тесное, что его невозможно натянуть. Сгорая от нетерпения, Картер тянется к боковому разрезу моей юбки и стремительно разрывает ее от верхней части икры до верхней части бедра. Мои глаза расширяются от звука рвущейся ткани, когда он делает то же самое с другой стороны.