— Присвоить? В каком смысле…

— И опять вопрос неправильный. Ты хочешь казаться более наивной, чем ты есть в действительности. Ты возмущаешься, что в тебе видят куклу для игр, но тебе очень хочется в действительности отведать подобных игр. Ты сохранила лишь телесное целомудрие, но в своём очень развитом воображении ты уже давно вовлечена именно в то, чего якобы боишься. Да и тот мир, куда ты попала с подросткового периода, развил в тебе именно такие вот способности.

— Какие же?

— Умело очаровывать тех, кто и станет для тебя возможностью выйти на другой, более высокий уровень жизни. Остаётся лишь прояснить, каковы твои устремления? Ты жаждешь, пусть и увлекательно-сложной, но игры, всегда дорого оплачиваемой, или настоящего чувства?

— Мне не нужны какие-то пошлые игры! — выпалила я, заводясь от его грубых откровений. — Я хочу настоящего чувства!

— Его ещё надо заслужить. Даже твои роскошные данные могут и не стать причиной серьёзной привязанности.

— Если ты о себе, то мне твоя привязанность и не нужна! — крикнула я и тут же закашлялась не то от возмущения, не то от перенапряжения голосовых связок.

— А я разве тебе её предлагаю? — спросил он, продолжая гипнотизировать меня пристальными расширенными глазами, как кот в темноте, непонятно чего добиваясь. — Привязанность ценна лишь тогда, когда она необходима взаимно.

— Не смотри так, будто собрался мною закусить!

— Чтобы ты не обольщалась, предупреждаю сразу, ты можешь и разочаровать меня при сближении очень быстро. Поэтому я никогда и никому не даю гарантий на длительное будущее. Сближение мужчины и женщины всегда риск, и ты довольна умна для своего возраста, чтобы понять и это.

— А ты уверен, что не станешь для меня таким же разочарованием? Да я уже в тебе разочаровалась! Да я и не была тобою очарована! Ты грубиян, как и бывают грубы все уличные акробаты и прочие актёры, пряча за своим красочным гримом и сценическими костюмами неприглядную порченую натуру!

— Оглушительно! — дал он свой ответ, больше похожий на насмешку.

Стыд за немыслимые откровения, растерянность проявили себя в нелепом движении, когда я приложила руки к груди, пытаясь прикрыть бабочку, которой не было на моём платье. Вышивка осталась приколотой к другой, будничной тунике. Он отлично понял мой жест, поскольку посмотрел настолько странно и настолько печально, как будто та бабочка действительно улетела, как живая, и уже кем-то поймана. Еле ощущаемым движением очертил кончиками пальцев контур крыльев бабочки на моей груди. Той самой бабочки, которой не мог видеть. Мне стало очень хорошо, и я, не осознавая того, гладила в ответ его руки, задержав их на себе. И зря! Он сразу стал расстёгивать мой корсет, как будто бабочка спряталась там, — Зачем ты носишь эту скорлупу? — пробормотал он и уже по-хозяйски обнажил меня, — У тебя же прекрасная юная грудь. Не смей сдавливать её таким дикарским способом! Ты должна гордиться своей природной красотой, беречь её. Ты уже не принадлежишь только себе, ты дар мне…

— Кто тебе сообщил такое… — я еле держалась на ногах от его натиска, вернее, он меня удерживал.

— Инсайд свыше нашептал… озарение…

— Не слишком ли ты спешишь? Разве я дала тебе повод… — надо было что-то срочно предпринять, а то он точно опрокинул бы меня на песок… И мне стало действительно страшно. Забыв об обещанных полётах за облака, я саданула его что есть силы. Как была приучена на своей жизненной территории, на столичной, но простецкой окраине по имени Крутой Берег стоять за себя там, где помочь некому. Попала по шее и по уху. Он очухался и растерянно взялся за своё ухо. Оно оказалось таким нежным, что сразу же покраснело! Мне стало жалко его.

Стараясь не ронять достоинства, он холодно произнёс, — Ладно. Нагулялись. Сделаем перерыв для осмысления произошедшего. Можешь передать Гелии, чем тут занимается её второй, таинственный и ослепительный спутник, соблазняя окрестных девчонок…

Я ошеломлённо молчала, и он спросил, — Разве тот пловец не есть друг Гелии?

Я опять промолчала. После этого он стремительно пошёл от меня прочь. Бросил меня тут одну! В месте, где могла таиться опасность для девушки, забредшей сюда ненароком. Незнакомые купальщики-экстремалы, какие-нибудь бродяги…

Вот это было по-настоящему оглушительно!

Скорее всего, он хотел, чтобы я побежала за ним вприпрыжку, но такого не произошло. Остановившись, он обернулся, ожидая моих шагов вдогонку, я продолжала стоять на месте. На его призывающий жест я отвернулась в сторону реки, давая понять, что первая не сделаю и шага ему навстречу. Он знал об измене Гелии? Или только подозревал? Рассчитывал, что я проболтаюсь? Очевидно, что он не отпустит Гелию, но собирается воспользоваться ещё и мною.

— Я не вещь! — крикнула я ему вслед и поперхнулась от избытка гнева, — Я не буду твоей вещью никогда! — понятия не имею, услышал ли он эту фразу. По счастью, мы не успели уйти настолько и далеко. Я помчалась, что есть духу, по петляющей тропинке в сторону моста, не понимая, куда Рудольф пропал так быстро? Возле брёвен, уже задыхаясь от быстрого бега, я упала, опять увязнув в песке. Было мягко и несколько сыро. Песок промок после недавних дождей. Я встала, отряхнула новое платье, удивляясь тому, что утратила равновесие как пьяная. Я уж и забыла, когда падала. Если только в детстве, да и то лишь тогда, когда меня толкала Азира.

Уже стоя на мосту, нормализуя дыхание, я вдруг увидела, как он вышел к тем самым брёвнам со стороны зарослей. Или заблудился в незнакомом месте, или решил вернуться, но он озирался по сторонам, видимо, ища меня. Я присела, скрывшись за ограждением, чтобы он не разглядел меня на мосту. Ограда была довольно высокой. Моё сердце трепетало от несовместимых чувств. Мне хотелось бежать к нему, а одновременно я не желала своего обнаружения. Он посмел бросить меня одну. В безлюдной местности! А перед этим и не скрывал, что жаждет немедленно присвоить как ту, кем я не являлась для него, — то есть как наложницу. Я должна забыть о нём! Я видела сквозь узор ограды моста, как он сбросил одежду на те самые брёвна и направился к реке. Он был очень строен, и нагота не делала его отталкивающим ничуть. К тому же с такого расстояния я не могла рассмотреть его сугубо мужского дополнения к фигуре, да и не стремилась, понятно. Поражал также ровный и золотистый, равномерный по всему телу, загар. Что означало, где-то он и загорал, и купался нагишом. Да и теперь вокруг ни души, кого стесняться? Я не в счёт, поскольку он не ведал о моём тайном наблюдении. Какое-то время он стоял по щиколотку в реке, замерев. Наверное, оценивал, насколько холодна вода или же любовался на окружающие красоты. И я ощутила стыд за него, как за кого-то, мне близкого уже, что он такой же бесстыдный, как и Нэиль, когда тот оставил одежду на плоту. И за себя стыдно, что я неотрывно слежу за ним.

Он поплыл против течения, в сторону Дальних Песков, и вскоре скрылся из вида, поскольку река делала поворот. Постояв какое-то время, я вдруг рассердилась. Я что ли должна охранять его одежду? Да и кому она сдалась? А если кто утащит, так пусть голым бредёт до своей машины, оставленной за пределами старого парка. Мне стало смешно и горько одновременно. Еле двигаясь на затёкших от неудобной позы ногах, я пошла в направлении к нашему кварталу. Возле ступеней — спуска с моста стояла та самая девушка с длинными распущенными волосами, в красном корсете на потрёпанном сером платьице. И хотя она стояла ко мне спиной, прижавшись грудью к ограждению, я узнала Азиру, всматривающуюся в ту сторону, куда и уплыл по течению Нэиль. А я только что смотрела в другую сторону против течения реки, куда уплыл уже мой акробат. Но насколько он был моим, тут уж…

Азира взмахнула рукой, приветствуя двух мужчин, сидящих в лодке, уплывающей по течению в сторону столичного центра. Я разглядела, что они в военной форме, поняв, что за Нэилем приплыл один из его друзей, чтобы доставить его к месту службы. Выглядело странно, что он ради того, чтобы тут искупаться, нарушил дисциплину. Ведь охладиться в реке он мог где угодно. Оставалась лишь одна догадка, скорее, вопрос, — он прибыл именно к Азире, чтобы с ней помиловаться? И чем ещё они занимались в прибрежной рощице, где имелось достаточно мест для уединения, тут уж воображение моё спотыкалось о мою же невинность. А также о моё представление, что он, вроде как, любил бесподобную Гелию? Несравнимую с этой девицей, обтрёпышем во всех смыслах. Рассмотреть, что именно Нэиль и есть один из военных в лодке, мне не удалось. Какое-то время я следила, пока лодка не скрылась за чередой выступающих из воды островков, заросших влаголюбивым и непролазным кустарником.