Мы подошли к торцевой стене, где между стеллажами была незамеченная мной ранее дверь. Менделев открыл ее и сделал приглашающий жест. За дверью оказалась еще одна комната, куда меньше первой, с единственным, также закрытым жалюзи окном. Возле одной из стен высился одежный шкаф; вдоль другой, напротив стоящего в центре овального стола, обосновался приличный кожаный диван темно-бордового цвета; в углу приютилась раковина, дальше стоял небольшой холодильник, индукционная плита на подставке с ящиками; на стене висели шкафчики с затемненными стеклянными дверцами, сквозь которые просматривалась кухонная утварь.
– У вас тут жить можно, – вырвалось у меня.
– Что некоторые и делают, – улыбнулся Менделев. – Ночуют здесь, если засиживаются допоздна или когда на дворе непогода, а дома никто не ждет. – При этом он глянул на меня как бы с намеком: дескать, тебя-то ведь тоже не ждут. Впрочем, откуда ему было об этом знать.
Дмитрий Иванович снял и повесил пальто в шкаф, оставшись в изысканном костюме. Затем вымыл руки и принялся колдовать у плиты над темно-красной, вероятно медной, на вид очень старой, если не старинной, джезвой. Во всяком случае, это точно была не современная, приспособленная для такой плиты турка, поскольку я заметил, как Менделев ставил под нее ферромагнитный диск-адаптер.
Я похвалил себя за наблюдательность и, пока снимал и вешал куртку, комнату наполнил сводящий с ума аромат кофе.
– Да вы присаживайтесь, – помешивая в джезве ложечкой, оглянулся Дмитрий Иванович. – Кофе сейчас будет готов.
Вскоре мы сидели на диване и смаковали из маленьких фарфоровых чашечек божественного вкуса напиток. Я хотел поинтересоваться сортом, но передумал: во-первых, такой кофе наверняка стоил дорого, а во-вторых, имелось много других, куда более насущных вопросов.
Менделев это тоже хорошо понимал.
– Не будем терять времени, – начал он. – Первым делом отвечу на проскользнувший у вас вопрос: много ли всего бета-объектов? Нет, не так, – мотнул он головой и покрутил красивое, с вензелями кольцо на безымянном пальце левой руки. – Сначала скажу пару слов о самих объектах. Правда, мы и сами толком не знаем об их природе. Тем более наблюдать их может весьма ограниченное число людей. Мне пока удалось разыскать пятерых… не считая вас. Из этой пятерки трое могут лишь видеть бета-объекты, но материальными они для них не являются. То есть эти мои сотрудники… м-мм… скорее, соратники, не имеют возможности коснуться объектов – для них это словно мираж. Двое других, Иван и Алена, бета-объекты и видят, и осязают. Даже могут войти внутрь, если это, к примеру, здание, как в вашем случае. Но, увы, перейти на другую сторону не получается и у них.
– На другую сторону миража? – не удержался я.
– Подождите, – поморщился Менделев. – Мне и так не удается подойти к сути… – Дмитрий Иванович снял кольцо – насколько я разбираюсь в драгметаллах, вряд ли золотое, скорее, платиновое, – снова надел его и покрутил на пальце. – Сложно объяснить необъяснимое, знаете ли. Давайте я попытаюсь рассказать главное, а вопросы вы зададите потом.
– Годится, – поставил я на стол пустую чашку и, приготовившись слушать, откинулся на спинку дивана. Признаться откровенно, я вовсе не собирался безоговорочно верить этому презентабельному лысому усачу. Мираж – это да, это хорошо. Стоило Менделеву упомянуть про мираж, как я тут же решил для себя, что именно его-то мне и довелось наблюдать. Ничего что в городе, ничего что зимой. Главное, это – пусть и чрезвычайно редкое, но всего лишь оптическое явление, что прекрасно все объясняло. А вот то, что в мираж можно войти – увольте. Неведомые мне «братец Иванушка и сестрица Аленушка» либо… как бы это помягче… фантазеры, либо, образно выражаясь, приняли что-то из «козлиного копытца».
– Так вот, – сделав глоток и отставив чашку, продолжил Дмитрий Иванович. – Перейти на ту сторону не получается, поэтому и узнать наверняка, откуда появляются бета-объекты, нам до сих пор не удалось. К тому же, не все они статичны. Всего мои коллеги наблюдали пять объектов: известный вам дом; непонятного назначения башню; белый с непрозрачными окнами, как мы его назвали – «павильон»; двухметровый мраморный куб и дерево – высоченную ель. Из пяти объектов статичен пока только дом. Появившись месяц назад, он остается на том же месте. Куб наблюдали раньше, но всего в течение часа, даже чуть меньше. Башня возникла сразу после куба и простояла неделю. Дерево появилось, уже когда стоял дом, но оно исчезло так же быстро, как и куб. Впрочем, его могли заметить не сразу, все-таки ель, пусть и очень высокая, не является в наших краях чем-то диковинным. Интереснее всего ведет себя павильон, который появляется в разных местах и может находиться на одном месте от нескольких часов до недели.
– А ваши коллеги, – не удержался я, – те, кто видит объекты, откуда они взялись?
Менделев посмотрел на меня с иронией (ну да, сам-то я «откуда взялся»?), но тут же стал серьезным:
– Первым я нашел Ивана. Это случилось прошлым летом. Я прогуливался по скверу и услышал шум. Парень лет двадцати стоял посреди асфальтовой дорожки и о чем-то спорил с окружившими его людьми. Подойдя ближе, я услышал его выкрики: «Это что, цирк? Розыгрыш? Зачем вы из меня дурака делаете?!» Мне стало любопытно. Я поинтересовался у одного из зевак, что происходит. Тот ответил, что парень явно сошел с ума – утверждает, будто перед ним стоит большой куб из розового камня, хотя на самом деле там ничего нет. Я пробрался ближе к парню и действительно никакого куба не увидел. Мысленно пожалев бедолагу, собрался идти дальше, но парень, чуть не плача, почему-то вдруг обратился именно ко мне: «Вы ведь не с ними, правда? Вы же видите этот куб?» Тут он провел рукой по воздуху, словно и впрямь касаясь преграды. Это выглядело настолько реально, что если бы не настоящие слезы в его глазах, я бы подумал, что это профессиональный мим. Но мимы, насколько я знаю, во время выступлений не разговаривают, и уж тем более не плачут. А на сумасшедшего парень походил и того меньше – с аккуратной стрижкой, хорошо и даже модно одетый. Между тем кто-то среди зевак подал мысль, что нужно вызвать скорую. Идею, словно искру в куче сухого хвороста, тут же раздуло пламенем по толпе: «Да-да!.. Его место в психушке!.. Пусть заберут, он может быть опасен!..» Сразу несколько человек достали телефоны и принялись названивать. И я, сам до конца не сознавая, что делаю, выкрикнул вдруг: «Не нужно никуда звонить! Это мой племянник. Сейчас я его уведу».
Дмитрий Иванович улыбнулся воспоминаниям и продолжил:
– Я взял парня за руку и, невзирая на попытки вырваться, потащил за собой, убеждая, чтобы он прекратил дергаться. Когда мы остались одни и я отпустил его руку, парень никуда не ушел. Он стоял, глядя на меня исподлобья и обиженно сопел, как дошкольник. А потом заявил, мол, вы тоже это видели. Я поинтересовался, что именно. Если его представление, то да, видел. Только посоветовал ему в следующий раз покрасить лицо белым и молчать, если уж решил стать мимом. Но парень буркнул, что никакой он не мим, и что там на самом деле был каменный куб. А потом опять сказал с вызовом, что я тоже не мог этот камень не видеть, потому что тот очень большой. И знаете до чего он в итоге договорился? Что это подстава, съемка для телешоу, где его разыграли. Еще пригрозил подать в суд, если это покажут в эфире. Он вел себя настолько естественно и правдоподобно, что подозрения о его невменяемости окончательно развеялись. Зато его слова натолкнули меня на мысль, что, вполне возможно, это не он, а как раз я стал жертвой некоего телевизионного розыгрыша. Я тоже стал невольно оглядывать ближайшие кусты в поисках оператора с камерой, но быстро опомнился. Вряд ли телевизионщики стали бы делать расчет на то, что кто-то ринется спасать подсадку. Слишком велик был риск, что кто-либо из зевак вызовет скорую или полицию. Так что вариант со съемкой я все же отмел. Тогда оставалось и впрямь думать, что парень сумасшедший. Вполне возможно, крыша у него поехала только что, поэтому и одет он в модные шмотки, и вообще не выглядит больным. Вероятно, он понял по моему лицу примерный ход моих мыслей, потому что перестал дергаться, упрямо свел брови и мотнул головой: «Идемте!» Он решительным шагом двинул назад. А мне уже на самом деле стало любопытно, что он такое придумал, да и беспокойство за него все же осталось. Короче говоря, я пошел следом.
