Он прошел на кухню и с неудовольствием покосился на приоткрытую балконную дверь: Ярослав все еще был там. Выложив из пакета покупки, Михаил привычно убрал на полочку в угловой шкаф упаковку печенья и кулек конфет, а пакет – в тумбу под раковиной. Взяв смятый плед с кухонного уголка и блок сигарет – так выходит дешевле, чем поштучно, – он вышел на балкон.

Ярослав стоял, облокотившись на небольшой подоконник, и смотрел, как на детской площадке бегают дети. Михаил кашлянул, привлекая внимание друга, чтобы не испугать его своим появлением.

– Ты быстро, – улыбнулся один старик другому, протягивая руку и забирая коробку с сигаретами.

– Сегодня Агата не особо разговорчивая, по крайней мере со мной, – мягко ответил Михаил, набрасывая Славе на плечи плед.

– А, ну так, естественно, – фыркнул Ярослав Александрович. – Ты же у них любимая сенсация. Зачем говорить с тобой, когда можно поговорить о тебе?

– Ты, как и всегда, полон ядовитого сарказма, – беззлобно пожурил соседа Михаил Петрович и встал рядом с ним, тоже посмотрев вниз на детскую площадку. – Кроме сигарет я купил немного сладостей. Ира с детьми же завтра приедут?

Ярослав, кивнув, распечатал блок, достал одну сигарету и прикурил от спички, с наслаждением затягиваясь. Затем положил блок на узкий подоконник и развернулся лицом к мужчине. Он сделал небольшой шаг и заключил Михаила в крепкие объятия, одновременно с этим перетягивая плед так, чтобы укрыть плечи им обоим.

– Спасибо за заботу, любимый, – сказал Ярослав, а потом мягко, но чувственно, поцеловал его в губы.

Зинаида Семеновна, или как она представилась группе бабушек-сплетниц – просто Зоя, – была единственной «новенькой» в доме сто тринадцать. Они с мужем только год, как переехали сюда из своего поселка, продав там свой дом и купив в городе небольшую однокомнатную квартирку.

«Тесно, но свое», – говорила Зоя, когда соседки «мягко» начинали выспрашивать, почему дети не помогли им устроиться с большим комфортом.

Муж Зои Федор, а по паспорту Файзулла, с юмором относился к новым подругам жены, или как он их называл «соседки по скамейке». В конце концов, весь их привычный круг общения остался на старом месте, и негоже сидеть в четырех стенах и ни с кем не общаться.

Сам он тоже завел приятные знакомства. Двумя этажами выше них жили два пожилых джентльмена. По-другому язык не поворачивался их назвать, так как они почти всегда были одеты, будто идут в театр. Точнее сказать, что это именно Файзулла так воспринимал людей, носящих преимущественно брюки со стрелками и выглаженные рубашки, которым только галстука не хватает. Сам же Файзулла был человеком простым, который может выйти во двор в спортивных штанах и старой футболке, которую отдал сын.

Несмотря на такое внешнее различие, Файзулла хорошо сошелся с этими соседями – Ярославом и Михаилом. Особенно легко ему было находить общие темы для разговора со Славой: и про детей, и про рыбалку, и про всякие бытовые штучки… Он мог даже пожаловаться на карбюратор в своей Ласточке, хотя Ярослав в машинах не очень разбирался. Они часто бывали друг у друга в гостях, особенно зимой в морозы, когда больше никуда не пойдешь.

«Два этажа вверх, два этажа вниз – вот уже и физкультминутка. А точнее и все десять», – шутил Файзулла, заходя в квартиру к приятелям.

Наверное, именно из-за дружбы мужа с Михаилом и Ярославом, Зоя относилась к ним не так, как ее «соседки по скамейке». Она видела, что Михаил не всегда холодно-вежливый, а Ярослав не такой уж злобно-угрюмый… Поэтому Зоя терпеть не могла такие дни, как сегодня.

Сегодня она с Агатой и Настасьей сидела не у подъезда, как обычно, а на лавочке на детской площадке, недалеко от горки, где развились дети. В том числе и внук Ярослава Коля, который сразу завел себе друзей среди малознакомых мальчишек. Да и много ли времени нужно восьмилеткам, чтобы подружиться? Спросил: «Давай играть вместе?» – и все, на этот день вы лучшие друзья! Ну и конечно же, на площадке был и сам Ярослав, присматривающий за Колей и качающий младшую внучку Дашу на качелях.

Несмотря на небольшое расстояние до объекта сплетен, Агата завела свою любимую песню про «нехорошего Саныча, который обижает своего друга Михаила», а Настасья ей поддакивала. Зоя же в разговоре не участвовала, только наблюдала за подругой, все больше убеждаясь в том, что, вероятно, Агата была своего рода влюблена в Михаила, и поэтому так ненавидела Ярослава. Ревновала.

– Нет, ну ты только посмотри, – Агата всплеснула руками, увидев, как Коля на ногах спустился с горки и, не удержав равновесия, упал на землю, разодрав джинсы на обоих коленях. – И куда только этот горе-дед смотрит? Ребенок же убьется!

Настасья закивала, тоже что-то начав причитать, а Зоя только хмыкнула. Она сама воспитала двоих мальчишек, да и муж у нее до сих пор был, как ребенок, так что она прекрасно знала, что невозможно обойтись без разбитых коленей, заноз, царапин, а порой и переломов. В общем, без веселых и закаляющих характер мальчишеских игр. Да и Коля лишь отряхнул видавшие виды джинсы, на которых скоро появятся две новые заплаты в виде каких-нибудь мультяшных героев, поднялся на ноги, свистнул друзьям и вернулся в игру.

– Ишь ты! Он еще и свистит. Никакого воспитания! Вот если бы в наше время он так себя вел, то… – монотонно заворчала Агата, но тут ее прервал горестный детский плач со стороны качелей.

Все трое «соседок по скамейке» обернулись на звук. На земле сидела девочка и плакала, держась за голову, а перед ней присел дедушка, неловко пытаясь взять ее на руки и что-то сказать. Немедля ни секунды, Агата подскочила с лавочки, позабыв свой бодожок и вообще про свою хромоту, и ураганом понеслась к Ярославу.

– Ты что, ирод, ребенка угробить решил?! – визгливо начала она, едва ли не перекрикивая плач девочки.

Ярослав, уже взявший на руки Дашу и прижав ее к себе, посмотрел на Агату тяжелым взглядом исподлобья, не решаясь ответить при ребенке соседке то, что он о ней думает.

– И как только тебе детей доверили? Раздолбай! И куда только ее мать смотрит? Ты что вообще о детях знаешь? Качать такую кроху на качелях… Ей только в песочнице и можно пока играть. Ты бы ее еще на каруселях раскружил! У малышки, наверняка, сотрясение! Давай сюда, я посмотрю, – продолжила ругаться Агата и протянула руки, собираясь забрать девочку у деда.

Но не успела она сделать шаг к Ярославу с Дашей, как ее мягко, но уверенно, отстранили от них. Михаил Петрович подошел незаметно за всей этой сценой и теперь смотрел на соседку нахмурившись, одной рукой перекрывая ей возможность приблизиться и взять на руки чужого ребенка, а другой касаясь предплечья Ярослава.

– Перестаньте оскорблять моего друга, тем более при ребенке, пожалуйста, – в голосе Михаила зазвучали металлические нотки. Так он раньше разговаривал со своими нерадивыми подчиненными на работе. – И сбавьте тон. Вы кричите громче ребенка.

Агата, резко замолчавшая, тяжело дышала, как будто бы только что пробежала стометровку. Она недоуменно переводила взгляд с Ярослава на Михаила и обратно, пытаясь понять, почему уважаемый сосед вдруг отчитал ее и защищал этого оболтуса, из-за которого дитятко ударилось!

– Ярослав воспитал троих прекрасных детей, так что не удивительно, что они доверяют ему своих детей, то есть его внуков, – Михаил продолжил методично отчитывать Агату, рядом с которой уже стояли Настасья и Зоя, и сделал еще один шаг, окончательно заслонив собой дедушку с внучкой. – И я уверен, что его опыта хватит, чтобы справиться с простым падением с качелей.

Зоя взяла под руку Агату, которая еще пребывала в ступоре от поведения всегда вежливого Михаила, не дала возможности заговорить Настасье, которая, в отличии от подруги, уже была готова продолжить словесно изливать старушечий праведный гнев. Она быстро свернула разговор, сочтя конфликт исчерпанным: