— «Юнкерсы» бомбили, хорошо, хоть поезда пошли, а то все пути были вздыблены бомбами. — Он протянул Павлу руку. — Ну, ни пуха тебе ни пера!..

— А ты побереги себя, иначе маму свою обидишь! — улыбнулся Павел.

Одёрнув гимнастёрку и поправив кобуру с пистолетом, он твёрдым шагом подошёл к воротам.

— Вам куда? — спросил его часовой, белокурый молодой боец с бородавкой под правым глазом.

— В штаб!

— Ваши документы!

Лейтенант показал ему удостоверение личности и командировочное предписание за подписью начальника артиллерийской академии.

— Издалека вы прибыли к нам, товарищ лейтенант!

— Так надо, дружище!

Павел шагнул во двор штаба. Тут его увидел капитан — невысокого роста, худощавый и слегка курносый, аккуратно подстриженный, словно только что вышел из парикмахерской. Он жадно курил самокрутку.

— Вы к кому, товарищ лейтенант? — спросил он, подходя.

— Мне к начальнику штаба генералу Иванову.

— Придётся подождать, сейчас он у командующего фронтом генерала армии Ватутина, — пояснил капитан. — Я его адъютант и, как только генерал освободится, доложу ему о вас. Издалека приехали?

— Из Самарканда. Ещё недавно был курсантом Артиллерийской академии имени Дзержинского, а сегодня уже на фронте!

— Генерал Иванов ваш родственник? — спросил капитан. — Почему идёте к нему?

— Я направлен в распоряжение штаба Воронежского фронта.

Дверь штаба командующего фронтом открылась, и из неё вышел генерал Иванов. Он попросил адъютанта принести ему чаю и пару бутербродов с ветчиной, потом, не глядя на Павла, шагнул к двери. Павел стоял в нерешительности, не зная, как ему поступить. «Адъютант принесёт ему чай и доложит обо мне», — решил он. Но генерал подошёл к нему.

— Вы кто такой, лейтенант? — спросил он, глядя Павлу в лицо.

Павел вытянулся перед ним в струнку и назвал себя:

— Лейтенант Шпак Павел Васильевич! — И, передохнув, продолжил: — После окончания ускоренных курсов в артиллерийской академии направлен на Воронежский фронт для прохождения дальнейшей службы!

— Шпак? — переспросил генерал. — Я где-то уже слышал эту фамилию, — задумчиво произнёс он, потирая подбородок. — Ах да, вспомнил! Я просил начальника академии после окончания учёбы направить вас на Воронежский фронт. Это были вы?

Шпак почему-то вмиг залился краской.

— Я, товарищ генерал. — И Павел вручил ему своё предписание.

Начальник штаба фронта прочёл написанное, потом вскинул глаза на лейтенанта.

— А почему прибыли на трое суток позже, чем указано в предписании? — спросил он.

Павел объяснил, что он заодно перевозил свою семью в город Саратов, в дом отца жены.

— Начальник академии разрешил мне заехать в Саратов, — сдержанно промолвил Павел.

— Пойдёмте со мной.

Генерал провёл Павла в свой кабинет. Адъютант принёс ему чай и бутерброды, но Иванов не притронулся к ним, а продолжал задавать Павлу вопросы:

— Как настроение? У нас тут горячо. Идут тяжёлые и упорные бои. Вчера и с утра сегодня гитлеровцы нас не атакуют. Должно быть, пополняют свои запасы снарядами и другим вооружением. А вы, стало быть, артиллерист? Эти люди у нас в почёте. Кстати, — продолжал генерал, — семья у вас большая?

— Жена в положении. Будь она постарше, сама бы добралась до Саратова, а так пришлось мне помочь ей.

— И правильно поступили, — улыбнулся генерал и неожиданно предложил: — Есть у нас в штабе лейтенантская должность, хотите? Послужите здесь, наберётесь опыта, потом направим вас в другое место...

— Спасибо, товарищ генерал, за предложение, но если можно, направьте меня в артиллерийский полк Карпова. Там служит мой отец.

— Я знаю, — уронил генерал, — мне об этом говорил майор Лавров, с которым вы познакомились в Самарканде. Он-то и докладывал мне о вашем желании попасть на Воронежский фронт. Да и листовку о вашем отце старшине Шпаке, командире противотанкового орудия, я читал. Здорово он разделался с немецкими танками в бою. Что и говорить, геройский старшина!.. Вам есть с кого брать пример, как надо бить врага!

Генерал подошёл к столу, на котором стояли полевые телефоны, и попросил дежурного связиста соединить его с полковником Карповым. Тот сразу отозвался:

— Слушаю вас!

— Иванов говорит. У меня для вас есть хорошая новость. Сына старшины Шпака лейтенанта Шпака Павла Васильевича возьмёшь в свой полк?

Карпов удивился.

— Сына? — переспросил он. — Какого ещё сына? Шутите, товарищ начштаба!

— Разве ты не знал, что сын старшины учится в Артиллерийской академии имени Дзержинского в Самарканде? — спросил генерал.

— Впервые слышу, — признался Карпов.

— Ну ты даёшь, полковник! — упрекнул его начальник штаба. — Людей своих, тем более героев, надо знать! — После недолгой паузы он вновь спросил: — Так возьмёшь лейтенанта к себе в полк?

— А почему бы нет, Семён Павлович?! — усмехнулся в трубку полковник. — Возьму! У меня на одной из батарей ранен в бою командир огневого взвода, он находится в санбате. Вот и назначу Шпака-младшего на эту должность.

— Добро! — весело отозвался начальник штаба фронта. Он взглянул на лейтенанта. — Слышал всё?

— Так точно! — Шпак встал.

— Идёшь в артполк к Карпову. Желаю тебе всяческих благ! Главное в нашем деле — бить врага наверняка! Понял, да? Так и поступай!

— Вам за меня, товарищ генерал, краснеть не придётся! — твёрдо заявил Шпак-младший.

Генерал нажал кнопку звонка, и в кабинет вошёл его адъютант.

— Объясните лейтенанту, как ему попасть в артполк Карпова.

— Разрешите, я подброшу его на вашей машине? Полк тут недалеко.

— Разрешаю в порядке исключения, — улыбнулся генерал...

Старшина Шпак возвращался из командировки грустный. В Орёл поезд, на который ему с большим трудом удалось сесть, прибыл в седьмом часу утра. Старшина вышел из вокзала, и его взору открылся разрушенный врагом город. Шпак уже знал о том, что в октябре 1941 года после ожесточённых кровопролитных боёв немецко-фашистские войска ворвались в Орёл. Для тех, кто не смог эвакуироваться, наступили чёрные дни. Немцы установили в городе жёсткий оккупационный режим. Вокруг Орла была объявлена пятнадцатикилометровая запретная зона, и если кто-то из жителей появлялся в ней, по нему открывался огонь на поражение из боязни, что это «русиш партизан». Почти за два года оккупации фашисты уничтожили более 11 тысяч мирных жителей, а 20 тысяч забрали на принудительные работы в Германию.

Шпак шёл по улице, с обеих сторон которой жилые дома были разрушены, среди камней чернели трубы сожжённых зданий. Людей было мало. «Рановато я приехал, многие ещё спят», — подумал старшина. Навстречу ему шёл капитан в форме артиллериста. По его сосредоточенному лицу и быстрым шагам было видно, что он куда-то торопился, и всё же Шпак остановил его, спросив разрешения обратиться.

— Слушаю вас, товарищ старшина! — ответил капитан, и его лицо приняло добродушное выражение.

— Не скажете, где здесь находится военная комендатура? — спросил Шпак.

Капитан внимательно посмотрел на него: одет по форме артиллериста, аккуратно подтянут...

— Вы же, как и я, артиллерист, как же вам не помочь, — улыбнулся капитан. — Тут за углом военная комендатура. А впрочем, идите за мной, я тоже направляюсь туда. Как помощник начальника поезда хочу узнать, далеко ли отсюда до конечной станции, где можно разгружать эшелон с военными грузами для Воронежского фронта.

— Я тоже с Воронежского фронта, был в командировке, а теперь возвращаюсь, — улыбнулся Шпак. Он достал сигареты и закурил. — Хотите, товарищ капитан? — Шпак протянул ему пачку. — Немецкие, трофейные. Конечно, против нашей махорки дрянь, но поглотать дымок можно.

— Давай! — капитан закурил. — А зачем вы идёте в военную комендатуру?

— Хочу спросить, куда переместился штаб фронта, а потом найду и свой артиллерийский полк.

— Мне тоже надо знать, где сейчас находится штаб Воронежского фронта, — усмехнулся капитан, — так что пойдём со мной.