— Вам как Верховному главнокомандующему я мог бы многое сказать, — усмехнулся Жуков.
Сталин понял намёк маршала. Он встал и объявил:
— Все свободны, прошу остаться товарищей Антонова, Жукова, наркомов Федоренко и Яковлева...
Разговор зашёл об обеспечении фронтов Ватутина и Конева всем необходимым, особенно оружием и боеприпасами.
— В этом деле у нас много пробелов, — произнёс Жуков. — Тылы зачастую отстают от войск, нередко переброска войск задерживается из-за того, что на железной дороге нет вагонов... — Полистав блокнот, где он делал свои записи, маршал продолжал: — Участились случаи срыва доставки продуктов питания, по двое-трое суток бойцы не получают горячей пищи...
Пока он говорил, Сталин нажал кнопку звонка, и сразу появился Поскрёбышев.
— Где сейчас генерал Хрулёв? — спросил вождь.
— Ушёл после совещания.
— Найдите его, и пусть срочно прибудет.
Обмен мнениями продолжился.
«Дав соответствующие указания А. И. Антонову, И. В. Сталин приказал мне вместе с Я. Н. Федоренко и Н. Д. Яковлевым рассмотреть, что можно выделить для Воронежского и Степного фронтов, — писал маршал Жуков. — Учитывая важность задач, поставленных перед фронтами, я доложил в тот же вечер Верховному о количестве людей, танков, артиллерии и боеприпасов, которые следовало бы сейчас же им передать.
Верховный главнокомандующий долго рассматривал свою таблицу наличия и то, что мной намечалось для фронтов. Затем, взяв, как обычно, синий карандаш, он сократил всё почти на 30-40 процентов.
— Остальное, — сказал он, — Ставка даст, когда фронты подойдут к Днепру.
В тот же день я вылетел в район боевых действий фронтов».
Но прежде чем вылететь, маршал Жуков решил узнать о судьбе рапорта генерала Ротмистрова, который взял у него Сталин. Поначалу Георгий Константинович хотел поговорить о нём с наркомом танковой промышленности Малышевым, но после совещания в Ставке тот сразу уехал в наркомат, позже Жукову стало известно, что по заданию Верховного он улетел в Челябинск. Верховный между тем давал Жукову последние указания.
— Помните о главной вашей миссии, — наставительно говорил он. — Фронтам наступать и наступать без передышки, пока наши бойцы не увидят Днепр-батюшку. Ясно?
— Так точно, — коротко ответил маршал и добавил: — Разрешите вопрос?
— Что ещё у вас? — наморщил лоб Верховный.
— Какое решение вы приняли по рапорту генерала Ротмистрова?
Верховный удивлённо поднял брови.
— А разве вам не говорил нарком Малышев, как мы поступили?
— Никак нет. Я сам хотел с ним переговорить, но не удалось, вы его отпустили после совещания, и он уехал, — объяснил Жуков.
Сталин прошёлся по ковровой дорожке вдоль стола, остановился возле своего кресла, но не сел.
— Рапорту дан ход, и по нему уже идут работы по устранению выявленных Ротмистровым недостатков в конструкции танков, — подчеркнул Верховный. — Но перед этим товарищи Малышев и Федоренко с участием инженеров и конструкторов обсудили, что и как надо делать в первую очередь. В основном замечания генерала Ротмистрова справедливы, и над их устранением уже идёт большая работа. Кстати, сегодня утром наркомы Малышев и Устинов доложили, что готовится к выпуску новый танк Т-34-85 конструктора Морозова. Идут также работы по танку ИС-2. Знатоки артиллерии подбирают и орудия для установки их на танках...
— Хорошо, я встречусь на фронте с генералом Ротмистровым и введу его в курс дела. За свой рапорт он переживает и уже меня спрашивал... — Жуков умолк, а Верховный спросил:
— И что вы ему сказали?
— Что о его рапорте на моё имя я поставил в известность товарища Сталина и он взял рапорт, — пояснил маршал.
— Передайте Ротмистрову, что я благодарю его за критику недоработок по выпуску танков, — произнёс Сталин. — Конечно, не во всем он прав, но не будем упрекать его за это. У него было благородное стремление видеть советские танки первоклассными бронемашинами. При удобном случае я приглашу генерала Ротмистрова в Ставку и побеседую с ним о наших танках. Возможно, он подскажет ещё что-нибудь интересное. Кстати, как сражается его гвардейская танковая армия?
— Бойцы достойны похвалы, — ответил Жуков. — Сам Ротмистров знаток танкового дела, бесстрашный и храбрый генерал. Бойцы его очень уважают.
Верховный о чём-то задумался, потом сказал:
— Может, пора назначить генерала Ротмистрова заместителем командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии? Переговорите с генералом Федоренко, как он, возьмёт его к себе? Потом мне скажете.
— Слушаюсь, товарищ Сталин.
(П. А. Ротмистров в августе 1944 года был назначен заместителем командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии, а в 1962 году стал Главным маршалом бронетанковых войск; в 1965 году Ротмистров — Герой Советского Союза. — А. 3.).
К хутору «Степные зори», где находился штаб фронта, «Виллис» подъехал в полдень. С утра прошёл мелкий дождь, и земля была влажной. Солнце хотя и светило, но уже не пекло так, как было в июле. Воздух был свеж, дышалось легко и свободно. Ехали с полчаса, потом свернули на просёлочную дорогу, которая петляла среди бурьяна. Но вот «Виллис» выехал на простор, и Павел ещё издали увидел неподалёку у ворот часовых.
«Ты хотел попасть на фронт, считай, что ты уже на фронте», — сказал себе Павел, и ему стало грустно от этой мысли, а почему, он и сам не знал. Вдали на пригорке белели крестьянские избы, чудом уцелевшие после тяжёлых боёв. Видимо, немцы драпали так, что не смогли взорвать или сжечь эти избы. Вдали густо колосилась пшеница, колоски слегка раскачивал ветер.
«Когда же будут косить её на зерно? — невольно подумал Павел, созерцая всё окрест пытливым взором. — Да и будут ли, что-то людей не видно». Словно угадав его мысли, водитель подал голос:
— Вот он где лежит, наш хлеб. Наверно, некому его убирать, поэтому на паёк нам дают мало хлеба, а большей частью сухари.
Где-то далеко за лесом слышались орудийные залпы, земля вздрагивала от глухих взрывов. Должно быть, вражеские самолёты бомбили нашу оборону.
— Кого ты возишь? — спросил Павел водителя.
Он уже знал о том, что водитель родом из Челябинска, призван в армию недавно. Он признался, что очень скучает по дому, и мать по нему скучает. Служит он два месяца, а получил до двух десятков писем, и все от матери. И почти в каждом она предупреждает его, чтобы берёг себя, потому как на войне каждый шаг таит в себе опасность. «Помни, что твой отец в сорок первом был убит осколком мины», — написала она ему. Когда он сказал об этом Павлу, тот усмехнулся:
— Не таи на мать зла, она ведь желает тебе добра. — После паузы добавил: — А вот я свою маму недавно похоронил. И жить без неё мне тяжко.
— А мне тяжко без бати... — шумно вздохнул водитель.
— Где он погиб? — спросил Павел.
— В сорок первом под Ельней.
— Да, там были тяжёлые бои. И сидели под Ельней немцы, как у себя дома в Германии, но генерал армии Жуков шуранул их так, что они не знали куда бежать со страху. — Передохнув, Павел вновь спросил: — Так кого ты возишь?
— Главного связиста армии. Убыл в командировку в Сталинград, возил его на железнодорожную станцию. Через неделю буду его встречать. А на гражданке я возил городского военкома.
— Значит, у тебя есть шофёрский опыт, — улыбнулся Павел.
— С этим делом у меня проблем нет, баранка в руках как частица меня самого.
Проехали мимо огромной воронки, и машина остановилась. Водитель, а следом и Павел вылез из кабины.
— Здесь месяц тому назад взорвалась огромная бомба, немцы целились в штабную машину, но промахнулись. — Водитель кивнул в сторону ворот, где несли службу часовые. — Тебе туда, лейтенант, а мне повернуть вправо и ехать ещё пять-семь километров. Там дислоцируется штаб армии.
— Спасибо, что подвёз, не то бы я ещё сидел на этой станции, — сказал Павел. — Разрушена-то как, а?
