— Я доложу комдиву ситуацию, уверен, что он возражать не станет, — заверил старшину командир полка. — Да, и ещё один вопрос, — вспомнил он о чём-то важном. — За последние месяцы до того, как Кольцова положили в санчасть, он не получал денежного довольствия. Я получу за него и отдам вам, а вы передадите его жене... — Полковник полистал календарь. — Сегодня у нас суббота, поедете, Василий Иванович, в понедельник.

— Командиру батареи Кошкину доложить о командировке? — спросил Шпак.

Карпов сказал, что сам переговорит с ним.

— Когда поедете в Горький, узнайте в горвоенкомате, какие льготы полагаются жене за погибшего мужа, и помогите Гале оформить нужные документы, — напутствовал Карпов.

— И последнее. — Старшина встал. — Могу я объявить своим артиллеристам, что капитан Кольцов погиб?

— Обязательно расскажите, и как можно подробнее!..

Кажется, никогда ещё старшина Шпак так не волновался, как после разговора с командиром полка. С одной стороны, Карпов был обязан уведомить семью капитана Кольцова о гибели на фронте их сына и мужа, с другой — Карпов проявил о своём земляке особую заботу: посылает его, Шпака, чтобы его родным, жене поведать о том, как сражался капитан с врагом, как был ранен и как погиб по дороге в госпиталь, где ему должны были сделать операцию. И вдруг Шпака уколола мысль, что он ничего не знает о родных Кольцова: кто они, чем занимаются, да и есть ли у него родители, живы ли?

«Галя, наверное, знает, кто они и как их найти, — размышлял Шпак. — Схожу к ним, если, разумеется, они живут в Горьком или неподалёку от города, в селе. Вернусь в часть и расскажу своим ребятам, кто отец и мать капитана. А вот если живут они в другом городе, то вряд ли удастся их повидать. Что ж, на месте будет виднее...»

Возвращаясь к себе, Шпак решил хотя бы на минуту заскочить в санчасть к старшей медсестре Марии. Известно ли ей о том, что машина не дошла до госпиталя? Если нет, он передаст ей то, что услышал из уст своего старшего командира.

У санчасти с машины выносили раненых. Их было трое, и привезли их, как потом узнал старшина, из сапёрного батальона — все трое подорвались на вражеской мине, когда обезвреживали минное поле.

Шпак какое-то время постоял в стороне, пока машина не ушла, и шагнул в санчасть, где лежали раненые. Санитар — невысокого роста, с раскосыми глазами и приветливой улыбкой — перевязывал бойцу ногу чуть ниже колена и что-то говорил ему, а две медсестры меняли на койках бельё. Увидев старшину, одна из них улыбнулась ему и сказала:

— А ваша Маша на минуту отлучилась, — и заговорщически повела бровью. Во рту у неё блестели два передних зуба, они были из золота.

Шпак усмехнулся и бросил на неё взгляд из-под бровей.

— Почему вы сказали «ваша Маша»?

Медсестра не растерялась и бойко ответила:

— Вы же один к ней ходите: то чирей под мышкой она вам лечила, то простыли в дождь и она давала вам капли в нос, то ещё что-то... — Она отбросила со лба чёлку чёрных волос. — А что, Маша милая девушка, в неё можно и влюбиться. Вы ещё не влюбились? — наигранно весело спросила она.

В это время её окликнула подруга:

— Катюша, помоги мне переставить койку. Тяжёлая, одна никак не могу.

— Извините, товарищ старшина, я сейчас!

Медсестра поспешила помочь коллеге. Минут через пять она вернулась и фыркнула:

— Я даже чуточку завидую Маше...

— Почему? — спросил Шпак.

— Мне бы такого мужика, как вы, я бы, не раздумывая, вышла за него замуж! Война-то идёт к завершению, и пора нам, молодым девушкам, подумать о семейном гнёздышке.

— А вы расчётливы, Катя, — упрекнул Шпак медсестру.

Катя хотела возразить, но в санчасть вошла Мария. Увидев старшину, она подошла к нему и тихо изрекла:

— Добрый день, Васёк...

— Добрый, — уронил Шпак.

— Ты ко мне по делу?

— Есть разговор...

Она провела его в свою кладовую, где хранилось чистое бельё.

— Садись на скамейку и рассказывай...

Шпак сел.

— Тебе известно, что раненые, которые были отправлены на машине в госпиталь, попали под бомбёжку? — спросил он.

— И все они погибли, — добавила Мария. — Утром нам позвонили из госпиталя.

— Среди них, как ты знаешь, был и мой боевой друг капитан Кольцов, он тоже погиб. Такого командира батареи поискать надо. Почти два года мы с ним провели в боях, стали словно родные братья...

Мария молчала, думала о чём-то, потом сказала:

— Ты даже лицом почернел. Что, очень жаль Кольцова?

— «Жаль» не то слово, Мария, — возразил старшина. — Я будто потерял частицу себя... — Он передохнул. — Утром собрался ехать в госпиталь к нему с яблоками и соком шиповника, как вдруг меня вызвал к себе командир полка Карпов и сообщил о случившейся трагедии. Я вмиг почувствовал, как у меня повлажнели глаза и вот-вот брызнут слёзы — так мне стало нехорошо. Даже сейчас всё ещё в душе мрак и пустота. Смотрю на тебя, а вижу улыбающегося Кольцова. Что это?

— Галлюцинации, — усмехнулась Мария, шевеля бровями. Её лицо порозовело, а в глазах запрыгали огоньки-бесенки. — Вася, ты у меня уже давно не был, я по тебе соскучилась, — покраснев, добавила она.

— Да неужто соскучилась? — усмехнулся старшина и шутливо ущипнул её за нос.

Она вдруг прильнула к нему, обняла его и поцеловала. Шпак растерялся и не знал, как ему быть. Выручила его та самая Катя, что говорила о «семейном гнёздышке». Она без стука открыла дверь кладовки и попросила старшую медсестру дать ей ещё три комплекта постели.

— Куда столько? — удивилась Мария.

— Ты же видела, что привезли троих раненых? Для них и готовлю койки. Да, Маша, чуть не забыла, — встрепенулась медсестра. — Сюда приходил Игорь, тебя спрашивал, просил, чтобы ты подошла к нему.

— Хорошо, Катюша, — кивнула головой Мария.

Шпак заметил, как щёки у неё пошли пятнами. Катя ушла, и в кладовой наступила тишина. Шпак спросил:

— Кто такой Игорь?

— Сапёр у нас лежал, уже выписался и начал ко мне приставать как банный лист! — Мария усмехнулась с издёвкой. — Не стану же я с ним ругаться! Может, завтра парень пойдёт в бой и погибнет, как наш Кольцов... Нет, Васёк, я со всеми веду себя по-доброму, вежливо, но если кто-нибудь начнёт совать свои руки куда не следует, я дам ему пощёчину. Вот так и живу!

Шпак засмеялся, что-то вспомнив.

— А когда я обнял тебя, ты по рукам мне дала и щёку не тронула.

— Ты... — Мария, усмехнувшись, подняла брови. — Ты другое дело... Даже если бы я захотела тебя ударить, то не смогла бы это сделать.

— Почему?

— Сама не знаю... — Она зарделась.

— Я зачем зашёл к тебе, — наконец заговорил Шпак о том, чего так долго ей не говорил. — Еду в командировку на десять суток.

— Куда? — насторожилась Мария, насупив брови.

— К жене капитана Кольцова, передать ей вещи погибшего мужа, письма, фотографии... Посылает командир полка Карпов...

Утренний рассвет сизым туманом окутал всё окрест. Рокоссовский проснулся, протёр сонные глаза. Перед ним стоял адъютант.

— Что случилось? — сиплым голосом спросил его командующий.

— Маршал Жуков во дворе штаба ждёт вас, Константин Константинович.

Рокоссовский спохватился, стал одеваться.

— А я-то забыл, что вчера вечером мы с маршалом решили побывать на переднем крае, надо осмотреть расположение немецких войск, готовятся ли они к очередной атаке и много ли у них танков. Видишь ли, фрицы всё ещё надеются прорвать нашу оборону. У них ни хрена не получится... Где мой плащ? Принеси, пожалуйста, не то брызнет дождь и я намокну как курица.

Адъютант принёс плащ. Надев его, командующий спросил:

— Как там погода?

— Молоко, Константин Константинович, — небрежно бросил адъютант. — Над землёй парит лёгкий туман, но вот-вот выглянет солнце, и его не будет.

— Лучше бы его совсем не было. — Командующий взглянул на адъютанта. — Охрана есть?