— Идёшь к себе на завод? — спросила Люся.
— А что?
— Занеси на почту телеграмму Павлу, — попросила она. — Что-то от него долго нет писем. Я волнуюсь...
Он посмотрел на неё из-под насупленных бровей.
— Ты всё же поедешь к нему? — И, увидев, как она плотно сжала губы, добавил: — Впрочем, это твоё дело, давай свою телеграмму.
Вернулся отец домой вечером, и, когда сели пить чай, он вдруг протянул ей письмо от Павла.
— Пришло на прошлой неделе, положил в портфель и совсем забыл о нём. Ты, дочка, не серчай, закрутился на заводе.
Лицо у Люси стало строгим и каким-то неприступным. В голове пронеслось: «Я уже чужая ему...» Холодно спросила:
— Как ты мог, папа? Я так ждала это письмо...
— Понимаешь, у нас план горит, вот я и кручусь. — И отец с металлическим оттенком в голосе осведомился: — Чем он тебе приглянулся, этот Павел? Таких, как он, пруд пруди. А есть и лучше его. И потом, если он любит тебя, почему не увёз с собой?
Люся едва не заплакала, её лицо потускнело, в груди стало горячо.
Весь день Люся просидела в своей комнате, а когда отец куда-то ушёл, ей вроде бы полегчало, и она, одевшись, решила сходить на почту, чтобы заказать переговоры с Павлом. Ох эти мучения! Скорее бы уехать из дома, она была уверена, что там, где учится её добрый, милый Павел, ей будет спокойнее. Ещё раз прочла письмо мужа, и его слова: «Мне тут без тебя до боли тяжко, быстрее приезжай, жду с нетерпением» — всколыхнули всё её существо. Она мысленно сказала отцу: «Я уеду к Павлу, меня здесь ты не увидишь, а если вдруг приеду, то на очень короткое время, да и то к маме. Лишь бы она поправилась».
Неожиданно зазвонил телефон. Люся так и застыла у двери. Неужели отец? А телефон тревожно гудел. Она перевела дыхание и взяла трубку.
— Вам звонит врач из больницы, — забасила трубка. — С кем я говорю, с Люсей?
— Да, это я, — растерянно отозвалась она.
Врач сообщил, что сегодня утром Надежде Васильевне сделали операцию, но ей стало плохо, она теряла сознание.
— Просит вас и отца прийти к ней в палату. Сможете?..
— Сейчас? — уточнила Люся.
— Да, и как можно скорее...
В эту ночь мама умерла. Люся даже не успела проститься с ней и от этого мучилась, ругала себя за то, что перед операцией не навестила её. Хуже того, оказалось, что и отец не был у неё. Люся беззвучно плакала в палате, откуда увезли умершую, а медсестра, полная пожилая женщина, убирала койку, на которой лежала мать, и приговаривала:
— Поплачь, дочка, поплачь, и легче станет...
Люся подняла лицо, вытерла слёзы.
— Скажите, что сказала мама? — тихо спросила она медсестру.
— Очень ждала вас... Чувствовала, что умирает, просила передать, чтобы сразу же после похорон ты ехала к мужу в Самарканд, мол, муж и жена должны жить вместе и в согласии. — Медсестра передохнула. — И ещё сказала, чтобы вы похоронили её рядом с бабушкой...
Люся душила в себе боль, глухо, сквозь сдерживаемые рыдания говорила:
— И как же это я не пришла к маме...
— Погоди, я кое-что забыла... — Медсестра вышла из палаты и вернулась через несколько минут. — Вот велела тебе передать своё обручальное кольцо и золотые серёжки. Серёжки, сказывала, чтобы ты носила, как, значит, память о ней, а кольцо отдать отцу. А вот зачем, не молвила, а я и сама в толк не возьму...
«Видно, знала мама, что отец давно изменяет ей», — подумала Люся, ощущая тугие удары сердца.
Вышла она из больницы поздно ночью, уставшая и обессиленная. Холодный воздух пахнул в лицо и вмиг освежил её. Слёзы щипали глаза, горько пахло прелой травой. С речки подул ветер, где-то на воде закрякал селезень, и вновь стало тихо. С неба глядел белый глазок луны...
Наконец Люся добралась до дома. Дверь ей открыл отец.
— Где ты была, дочка? — сухо, с обидой в голосе спросил он. — У меня всякие чёрные мысли появились... раздевайся, а то уже поздно. Садись к столу, я принесу тебе чай с лимоном.
Она отдышалась, глухо выдавила:
— Я из больницы... Мама умерла... — И громко зарыдала.
После похорон матери Люся собрала чемодан и заявила отцу, что уезжает к мужу. Он был обижен тем, что она не посоветовалась с ним, о чём ей прямо и заявил:
— Ты мне дочь, и я очень волнуюсь, как там у тебя пойдёт жизнь...
Она жёстко прервала его:
— Обо мне теперь есть кому заботиться, так что подумай лучше о своей... Ане.
Отец отвёл глаза в сторону, едва слышно промолвил:
— Ты уезжаешь, а что я буду делать один в четырёх стенах? — И после недолгой, но томительной паузы продолжил: — Аня очень отзывчивая женщина, ты ей понравилась... Знаешь, когда нас постигло горе, она тоже плакала.
Люся зло усмехнулась.
— Это она для виду, а сама-то, видно, обрадовалась, что теперь ты свободен. — Она передохнула. — Ты предал маму. И меня тоже!
У отца почернело лицо, задёргались веки.
— Ты что такое говоришь? Да как ты смеешь?! — Голос его звучал как туго натянутая струна. — Ты... ты желаешь мне зла, а не добра, и я удивлён...
Он не договорил, увидев, как Люся подняла с пола чемодан и решительно шагнула к двери. Отец поспешил к ней, хотел было задержать её.
— Доченька, ты прости... Доченька, я тебя провожу, только оденусь...
Но Люся оттолкнула его и молча вышла во двор...
В Самарканде она мучилась, хотела написать отцу письмо, но всё откладывала — не могла простить ему тот памятный вечер, когда мать после тяжёлой операции ждала его, а он так и не пришёл. Когда однажды она обо всем рассказала Павлу, тот с усмешкой заметил:
— Зачем ты ему нужна? У него вторая молодость наступила.
Его слова задели Люсю за живое.
— Ты думаешь, что он сойдётся с Аней?
— Уверен в этом, иначе не стал бы приглашать её к себе домой.
После долгой паузы Люся обронила:
— Кажется, Паша, ты прав...
А через неделю после этого разговора она получила от отца короткое письмо: «Люсенька, милая, сообщаю, что Аня стала моей женой. Я не знаю, как ты это воспримешь, но другого выхода у меня не было. Я люблю Аню. Давно люблю её, просто боялся тебе в этом признаться. Аня давно хотела с тобой объясниться, но я решительно возражал: боялся, что ты обидишься. И не считай меня злодеем. Мы с мамой давно охладели друг к другу, она попросила меня не говорить тебе об этом... А Аня меня очень любит. Душа у неё мягкая и добрая. Она даже стала упрекать меня в том, что я тебе не пишу. «Люся, — говорит, — твоя дочь, и ты обязан думать о ней, заботиться, даже если она и вышла замуж». Если не возражаешь, я приеду к тебе с Аней: она в тебе души не чает...» Дальше Люся читать письмо не стала, разорвала его в клочки.
— Пока эта Аня с отцом, я знать его не желаю, — запальчиво заявила она.
— Не горячись, Люся. — Павел привлёк её к себе. — Он же твой отец, пусть приезжает, а?
— Нет и нет, — решительно отвергла она, и Павел увидел в её глазах недобрый огонёк.
Больше к этому разговору они не возвращались.
Люся стала привыкать к жизни в Самарканде. Война шла где-то далеко, но скоро состоится выпуск и Павел, наверное, уедет на фронт — где тогда будет она, Люся? «Вернусь в свой родной Саратов, — подумала как-то. — Там мне всё знакомо и дорого. Опять же подруги по школе... Там мне будет веселее...» Дом, в котором муж снял комнату, утопал в зелени. Павел часто увольнялся и приходил домой, а в выходные и праздничные дни был с Люсей, и она от радости не находила себе места. Вот и сегодня с утра муж обещал прийти, и Люся старалась скорее приготовить на обед что-нибудь вкусное...
Павел спешил домой. По пути он нарвал в огороде укропа, петрушки, зелёного лука для украинского борща — Люся обещала к обеду сварить, — и лишь потом поднялся на крыльцо. Вошёл он в комнату тихо, потому что жена могла отдыхать, и тревожить её ему не хотелось. В последнее время Люся всё больше лежала. Вот и сейчас она отдыхала. Увидев мужа, торопливо поднялась, отбросила назад чёлку, упавшую ей на лоб. Павел взглянул на её грустное лицо и заботливо спросил:
