База разведотряда, которая теперь находилась в Кунцеве, жила своей обычной жизнью. Группы приходили и после короткого отдыха снова уходили на задания. Но бывало, что кто-либо из бойцов, а иногда и целые группы бесследно исчезали за линией фронта. Их сменяли новые добровольцы. О погибших товарищах вспоминали редко, но не потому, что о них забыли. Нет! Слишком сильна была у молодежи вера в жизнь, и рядом с ней не могли ужиться мысли о смерти. Пропавших без вести разведчиков ждали, верили, что они наконец вернутся. И так иногда бывало.

Как и прежде, после занятий собирались у традиционного костра, слушали рассказы о боевых походах, мечтали, спорили, пели любимые песни.

В ноябре в часть прибыло новое пополнение. Среди новичков были Леля Васильева, работница типографии «Искра революции», студентка Катя Пожарская, молодая учительница Клавдия Милорадова, ученица 9-го класса одной из школ Тимирязевского района столицы Зоя Космодемьянская.

Юность шла на решающую схватку с врагом.

Новички старательно овладевали профессией разведчика, а по вечерам у костра слушали рассказы товарищей, уже побывавших в тылу врага. То, о чем рассказывала Вера Волошина, обычно вызывало веселый смех. Под хохот друзей она показывала, как Иван Колесников застрял на заборе, удирая от немцев, или как старик отчитал их за то, что они неумело спрятали под одеждой оружие… Слушая Веру, можно было подумать, что работа в тылу врага — увлекательное, интересное путешествие, полное необычных приключений.

Клаву Милорадову и Зою Космодемьянскую зачислили в одну группу с Верой. Порывистая, жизнерадостная Милорадова быстро освоилась с обстановкой, познакомилась с новыми товарищами и уже на второй день чувствовала себя на базе не хуже, чем в школе, где она недавно работала.

Сложнее все было у Зои Космодемьянской: в группе она оказалась моложе всех и долго не могла привыкнуть к своим новым друзьям. Держалась Зоя всегда в стороне, наедине со своими думами. Все это, конечно, беспокоило разведчиков — ведь скоро уже идти на новое задание, где судьба отряда зависит прежде всего от боевой дружбы, взаимной выручки. И каждому хотелось быть уверенным в своих товарищах. А тут эта новенькая…

Кое-кто из разведчиков предлагал сходить к командиру и попросить замену, но Вера возражала:

— Не горячитесь, ребята, Зое надо осмотреться, привыкнуть. Ведь не все так легко сходятся с людьми, как Клава. А потом Зоя прямо из школы. Чувствует себя моложе всех. Нам надо самим ее расшевелить, втянуть в жизнь группы.

Как-то после ужина Вера подошла к Зое. Вначале разговор не клеился, но постепенно девушки разговорились. Зоя рассказала о себе, о том, как она добилась, чтобы ее взяли в армию, о своем желании скорее уйти на боевое задание в тыл врага.

— Смогу я, Вера? Как ты думаешь? — спрашивала Зоя. — Мне так хочется стать настоящей разведчицей.

— Конечно сможешь. Только надо быть веселее, даже там, за линией фронта.

Вскоре девушки подружились, особенно после того, как Зоя узнала, что Вера сибирячка.

— Ведь и я жила несколько лет на Енисее, — радостно сообщила Зоя. — Отец и мать работали там в сельской школе.

Теперь девушки были неразлучны — на занятиях всегда были рядом, вместе сидели в столовой, и в казарме их кровати стояли рядом. После отбоя они еще долго шептались о чем-то в темноте.

— Хватит вам, сибирячки, — ворчал недовольно кто-нибудь из девчат. — Спать мешаете. Ведь завтра вставать рано…

Так и привилось, пристало к ним это слово — «сибирячки». Звали их так все: подруги, ребята из группы и даже их командир.

Кемеровская подруга Веры — Валя Кравченко (Савицкая).

— Где наши сибирячки? — обычно спрашивал он. — Передайте, что им сегодня заступать в наряд.

И, как всегда бывает, Зоя, сблизившись с одной из своих новых подруг, как-то сразу раскрылась вся. Исчезли ее замкнутость, застенчивость, она теперь всегда была с друзьями, нередко можно было услышать ее звонкий, задорный смех. Товарищи скоро почувствовали и оценили свойственные Зое прямоту, искренность, настойчивость и терпение. Она могла часами возиться с револьвером, автоматом, пулеметом, собирая и разбирая их, пока не научилась быстро и безошибочно устранять любые неполадки, или «задержки», как они назывались в наставлениях.

А однажды, зайдя в комнату к ребятам, она увидела, как Павел Проворов быстро собирал и разбирал револьвер с закрытыми глазами.

— Это очень важно для нас, разведчиков, — пояснил он Зое. — Ведь действовать придется там в основном ночью. Если что случится, спичку не зажжешь…

И Зоя тоже решила научиться разбирать и собирать револьвер так, как Павел. После ужина она расстелила на кровати плащ-палатку, сняла сапоги и, поджав ноги по-турецки, приступила к делу. Вначале она разобрала револьвер не закрывая глаз. А потом, быстро собрав и проверив его, попыталась проделать все это с закрытыми глазами. Девчата, собравшись вокруг, ревниво следили: не подсматривает ли она.

Долгое время у девушки ничего не получалось. Один винтик она даже уронила на пол и потом долго искала его, ползая под кроватью. Подруги помогали ей.

Нашли наконец злополучный винтик. Думали, что угомонится Зоя, а она залезла на кровать и снова взялась за свое. В конце концов она научилась разбирать и собирать револьвер с закрытыми глазами и радостная, ликующая показывала свое умение подругам.

Так один за другим шли дни боевой подготовки разведчиков. Накануне ухода на новое задание Вере Волошиной разрешили на два дня съездить в Москву. Ей очень хотелось побывать в институте, узнать, где сейчас Валя и Марина. До города она доехала на попутной машине. Однокурсницы радостно встретили Веру. Серая солдатская шинель с голубыми петлицами, шапка со звездой, ремень, полевая сумка, сапоги придавали девушке воинственный вид, и это вызывало откровенную зависть подруг. В институте Вера узнала, что Валя и Марина спустя два дня тоже ушли в армию, в авиационную часть, стоявшую где-то под Рязанью. В опустевшей комнате общежития на столе Вера нашла коротенькую записку:

А ниже стоял пятизначный номер полевой почты…

Прежде чем вернуться в часть, Вера решила побывать на Красной площади, где 7 ноября состоялся необычный военный парад. Пройдя торжественным маршем мимо Мавзолея В. И. Ленина, войска сразу уходили на фронт, который был совсем близко.

Как посуровела и какой непривычно строгой стала Москва! У Веры, пока она шла к центру, несколько раз проверял документы военный патруль. Это было даже интересно: у нее проверяют документы! Но откуда знать этим сердитым военным, что она училась здесь в институте и отсюда ушла на фронт?

Навстречу с лопатами, кирками шли на строительство укреплений женщины, подростки, старики. На набережной у Кремлевской стены занимались бойцы народного ополчения. Словно со страниц книг и экранов кинотеатров сошли эти усатые рабочие в пальто, в кожаных куртках, с подсумками и винтовками. Они шли по набережной твердой, уверенной поступью, и песня, которую они пели, усиливала ощущение революционных лет:

А на стенах домов — плакаты: «Родина-мать зовет!», «Что ты сделал для фронта?», «Все на защиту Москвы!».

Холодный ветер метет поземку по брусчатке Красной площади. У входа в Мавзолей Ленина стоят часовые. На крышах домов, окружающих площадь, зенитные пулеметы, направленные в хмурое небо. Гулко раздаются шаги ополченцев. Холодная сталь штыков колышется над их рядами. Весь город готов к решающей схватке.