– Почему твой отец не оставил мне наследство раньше? Почему не нашел меня хоть на год раньше! Я бы, может, успела помочь папе.

– А мой отец никогда ничего вовремя не делал. Такое вот у него проклятие. Везде опаздывал. И жену спасти опоздал. И детей воспитать тоже не успел. Только бабла нагреб и помер, жутко довольный этим фактом. Что уж теперь его вспоминать.

Мы стоим так, кажется, целую вечность, и мне не хочется, чтобы она заканчивалась. Теперь я не только растрепанная, но и с покрасневшими глазами, опухшими губами и заложенным носом.

– Чего хочешь? – спрашивает Крестовский. – Домой?

Я прислушиваюсь к себе.

– Мороженого хочу.

Он тихо смеется, будто не верит.

– Мороженого?

– Ну да. Пломбира с шоколадной крошкой. Пойдем купим? А потом домой.

Мы идем в ближайший супермаркет. В этом походе есть что-то очень необычное. Глупо, но мне нравится бродить среди рядов всякой всячины в поисках мороженого. Можно представить, что сейчас мы купим продуктов и поедем домой, как самая обычная семья. Но продукты в доме Крестовских покупают Марина с водителем, так что я ограничиваюсь мороженым. А вот Игорь прихватывает бутылку воды, о которой я даже не думаю. А ведь после сладкого наверняка захочется пить.

Сначала я по привычке смотрю на вафельные стаканчики, которые покупаю обычно. Люблю их с детства: когда часто болела, мама не разрешала есть мороженое, и я упрашивала ее купить вафельный стаканчик, убрать из него пломбир, а вафельку отдать мне. Казалось, ничего вкуснее этой вафельки на свете не существовало. А потом, уже будучи взрослой, я просто брала самое дешевое лакомство. Тратить почти сотню на сладость мне не позволяли совесть и зарплата в пятнадцать тысяч.

А теперь меня осеняет: я могу выбрать любое мороженое из холодильника! Чувствую себя такой идиоткой, кошусь на Игоря, но он задумчиво рассматривает витрину у кассы. Когда-нибудь это стеснение при покупке чего-то дорогого для себя пройдет?

Выбираю, назло судьбе, здоровый рожок с шоколадом и вишней. Честно сомневаюсь, что осилю его, но хочу и не могу сопротивляться. Мы идем на кассу, и, пока подходит наша очередь, Игорь что-то берет со стойки.

Расслабленная атмосферой уюта, я с любопытством сую нос в его покупки и тут же дергаюсь, краснея: презервативы и тюбик с каким-то прозрачным гелем. Догадаться, что это такое, труда не составляет. Я открываю было рот, чтобы высказать этому гаду все, что я о нем думаю, но в последний момент замечаю его лицо и понимаю: да он издевается! Специально выводит меня, чтобы я покраснела и почувствовала неловкость.

До чего противоречивый мужчина, а какой разгон от старшего брата до козла!

Отворачиваюсь, насупившись, а Крестовский ржет уже в голос. И возвращает покупки на стойку.

– Да ладно, я пошутил. В машине много.

Мне очень хочется сделать ему гадость, но уйти из магазина я не могу, потому что нет ни денег, ни документов. Так что я решаю не разговаривать с Крестовским. Получается, правда, плохо. Едва мы выходим из супермаркета, я не успеваю даже лизнуть мороженку, как он наклоняется и отхватывает от верхушки рожка здоровый кусок.

– Ну ты крокодил! – возмущаюсь я. – Купи себе и ешь!

– Не жадничай, кнопка, а то вырастет большая попа и найдет себе новые приключения.

На второй раз я проворнее, и челюсть Игоря клацает рядом с мороженкой, которую я отдергиваю. Хихикаю ему в ухо и несусь к машине. Тактическая ошибка: в машине он царь и бог, так что мороженым приходится делиться. Через полчаса я, объевшаяся и вся измазанная, пытаюсь вытереть лицо и руки влажными салфетками, что находятся в бардачке. Мы выезжаем за город и несемся по ночной трассе, свет от фар разрезает темноту.

– Вот, казалось бы, богатый район, – задумчиво говорю я, – одни особняки за заборами, машины по цене бюджета небольшой страны, а фонари на трассе повесить не могут.

И только Игорь согласно кивает, как тут же резко тормозит, а сбоку нам под колеса летит что-то большое и… мохнатое.

Меня спасают ремни, я только чувствую, как перехватывает дыхание, и на мгновение закрываю глаза, чтобы избавиться от головокружения. Потом охватывает страх: перед машиной ничего не видно, но я точно видела, как «нечто» бросилось нам под колеса. Игорь решительно отстегивает ремень, но я хватаю его за руку и прошу:

– Не ходи!

Мне кажется, в машине безопаснее, и до ужаса не хочется оставаться здесь одной в темноте. Наверное, выражение лица у меня очень выразительное, потому что Крестовский кивает и берет телефон:

– Серег, Германа возьми и подлетай на трассу нашу. После Боброво километров пять проехали. Давай без вопросов, тут обсудим, резче катись, я ж не один тут.

– Что это? – спрашиваю я. – Собака?

Мне хочется надеяться, что воображение изрядно преувеличило размеры животного. Но прыжок у него получился фееричный, я таких прыгучих собак вообще не видела.

– Наверное, – пожимает плечами Игорь. – Бывает, убегают с территорий.

Он выглядит совершенно спокойным. Моя рука все еще держит его, и я, опомнившись, сажусь прямо. Но все равно не хочу, чтобы он выходил. Это иррациональный страх ребенка, пересмотревшего ужастики. И пусть.

Наконец впереди показываются две машины. Одна Серегина, вторая – знакомый черный внедорожник, на котором мы ездили с Германом.

– Посиди пять минут, – говорит Игорь и выходит из машины.

Я стараюсь глубоко дышать, не поддаваться панике. Крестовский обходит машину, задумчиво смотрит вниз. У меня замирает сердце и воздух в легких просто заканчивается. А Игорь спокойно идет к Сержу и Герману, выходящим из машин, и о чем-то с ними говорит.

Серж кивает, идет ко мне и открывает пассажирскую дверь.

– Привет, Золушка, – весело говорит он, – я – твоя мышь, пошли в тыкву, поедем домой. Принц задержится, у него государственные дела.

– Он не принц, а фея, – нервно бормочу я.

– Тем более. Сейчас кого-нибудь отфеячит, пар сбросит и подарит тебе хрустальные туфельки.

– У тебя вся сказка поехала.

– Так я ж необразованный, по книжкам не обучен.

Я выхожу, вдыхаю холодный ночной воздух и, когда мы проходим мимо, не могу удержаться – смотрю на землю. Там и впрямь лежит жутко огромная черная собака, под которой растекается алая кровь.

Мой взгляд замечает Серж и быстро разворачивает к машине.

– Не-не-не, чего на гадость смотреть. Давай в машину быстро ныряй, там дома я нашел банку какао и не смог сварить, спасай братика от смерти без глюкозы.

– Что теперь будет? – спрашиваю я по дороге домой.

– Да ничего. Вызовут ГАИ, оформят протокол. Не человек, и слава богу. А то тут, куда ни плюнь, везде дети олигархов.

Серж замечает мое изменившееся лицо и поспешно добавляет:

– Аньк, я пошутил. Это у нас местный юмор, что даже после десяти музыку не включишь, потому что за забором прокурор живет.

– Расслабься, – вздыхаю я. – Просто устала.

Мне думается, что чистить унитазы и заправлять постели было куда как проще. По крайней мере я возвращалась домой с гудящими руками и ногами, но с относительно ясной головой. Ложилась, немного читала и засыпала, чтобы с утра снова бегать по этажам с тяжеленной тележкой.

Сейчас я ровным счетом ничего не делаю, но мне кажется, что голова вот-вот взорвется. Мы оба забываем про упомянутое какао и разбредаемся по комнатам. Я переодеваюсь в ночную рубашку, залезаю под одеяло и пытаюсь уснуть.

Конечно, не выходит. Лежу, прислушиваюсь к звукам внизу, надеясь услышать, как вернется Игорь. Мне все еще не по себе. Стоит только вспомнить темную мохнатую фигуру, прилетевшую под колеса, как пробирает дрожь. Уж очень неестественно этот пес вылетел из темного леса.

Стараюсь не думать, не вспоминать. Пытаюсь думать о мороженом, о вкусном ужине и теплых объятиях, в которых очень спокойно и безопасно.

Как же сложно, оказывается, это все! И невозможно ему сопротивляться, а ведь нужно, потому что впереди пять лет жизни в этом доме. Без шанса плюнуть на все и сбежать. Игорь привык расставаться с людьми, которые ему не интересны, а я, кажется, вообще не способна наслаждаться моментом.