Но все равно мне их жалко. Там, эти чужие судьбы, бесконечно далекие. А здесь трагедия рядом, и от того, что она не уникальна, детям Крестовских не легче.

Когда я прохожу по коридору, я вдруг слышу шум, доносящийся со стороны библиотеки.

В абсолютной тишине, в тягучей тьме бешено бьется сердце. Двери библиотеки видятся мне дверями в ад, и хоть этот ад не принадлежит мне, приближаться, даже просто смотреть, страшно. Но, несмотря на этот страх, меня буквально тянет туда, как магнитом, и противиться такому притяжению нет никаких сил.

Я осторожно открываю дверь и вхожу. Сначала мне кажется, что в библиотеке никого нет, но потом я замечаю между стеллажами хрупкую фигурку, съежившуюся на полу.

– Крис? – шепотом зову я. – Ты в порядке?

– Уйди! – в голосе звучат слезы.

Она обнимает голову руками, ритмично раскачиваясь, а когда вдруг поднимает на меня голову, то я ужасаюсь тому, какое бледное у нее лицо и какие синяки залегли под глазами. Я знаю, что Крис ненавидит меня, до скрежета зубов ненавидит, но все равно сердце сжимается от жалости. Я опускаюсь возле нее на колени и осторожно глажу по плечу.

– Тебе помочь чем-нибудь? Может, «Скорую» вызвать?

– Иди в жопу! – рычит она.

И я ее даже понимаю. Я точно так же кусалась и царапалась, когда кто-то пытался выковырять меня из горя по отцу.

– Ну хочешь… – закусываю губу. – Я Сережу позову?

– Да отвали ты! Не хочу! Не буду жрать таблетки!

Тут я, кажется, понимаю, что мучает Крис.

– Ты не можешь спать? Не получается уснуть, да?

Она отворачивается, пытаясь спрятаться от унижения, которое чувствует, представая передо мной в таком виде.

– Пойдем, я тебе помогу, – зову. – Я умею.

– Иди в жопу!

– Да ты меня второй раз уже туда посылаешь, идем вместе. Скоро все проснутся, начнут суетиться, вызовут тебе «Скорую», и поедешь в оплачиваемый санаторий на неопределенный срок вместо Греции.

Я несу какую-то ерунду, но Крис уже в таком состоянии, что ей плевать на смысл моих слов. Мне почти без труда удается поставить ее на ноги и, взяв под руку, повести по коридору. Девушку колотит мелкая дрожь. Я понятия не имею, где ее комната. И не хочу шарохаться по дому, заглядывая во все двери, поэтому иду к себе. Кровать большая, да и я, кажется, уже перехотела спать.

Сейчас в измученной бессонницей Кристине очень сложно узнать роскошную стервозину, встретившуюся мне в первый день в этом доме. Она растерянно осматривает мою комнату, пока я поправляю подушки и встряхиваю одеяло. Потом послушно, не выражая никаких эмоций, ложится на центр кровати и угрюмо смотрит в потолок. Я беру смартфон и залезаю следом, сажусь в ногах.

– Закрой глаза, – командую.

– Дура ты, – беззлобно говорит Крис.

– Поверь, мой бубнеж может усыпить кого угодно. Мне за артистизм на внеклассном чтении всегда двойку авансом ставили.

Выкручиваю яркость на минимум, чтобы не слепил экран, и начинаю читать, неспешно и медленно:

– «Я обещал Алисе: «Кончишь второй класс – возьму тебя с собой в летнюю экспедицию. Полетим на корабле «Пегас» собирать редких животных для нашего зоопарка».

Я сказал об этом еще зимой, сразу после Нового года. И заодно поставил несколько условий: хорошо учиться, не делать глупостей и не заниматься авантюрами…»

Время замирает, напоминая о себе лишь меняющимся цветом неба. Из темно-синего оно переходит в светлое, а затем розовеет. Я читаю, погружаюсь в старую детскую сказку и словно наяву слышу мамин ласковый голос. Это всегда работало: я засыпала, не дождавшись конца первой главы. И каждый раз просила маму читать сначала, думая, что уж сейчас-то точно дотерплю до конца! Когда папа сказал, что мамы больше нет, я в один присест дочитала «Алису» и забросила на самую дальнюю полку.

Теперь достала, и, кажется, не зря. Когда совсем рассветает, я вдруг осознаю, что Крис давно спит, свернувшись клубочком поперек кровати. Чувствую себя словно выжатый лимон, но даже не надеюсь уснуть. Решаю только на минуточку прилечь, дать отдых затекшей шее, а потом собираться куда-нибудь, не знаю, в клуб, погулять… лишь бы не оставаться в одном доме с Игорем.

Но минуточка оборачивается долгими часами вожделенного сна. И когда я просыпаюсь, часы показывают почти десять.

От неудобной позы все тело ноет. Крис по-прежнему спит, и я не собираюсь ее будить, но и ждать, пока исстрадавшийся без отдыха организм девушки изволит проснуться, не стану. Я беру домашнее платье, свежее полотенце, а затем иду в ванную, где долго и с наслаждением принимаю душ с видом на утренний лес. Не хватает, пожалуй, только чашечки кофе, но ее я получу, если спущусь вниз. Все-таки в такой жизни есть нечто потрясающее, умиротворяющее.

Но моя идиллия заканчивается резко. Пронзительным криком, раздающимся из спальни.

Я стремглав вылетаю в комнату и обнаруживаю там перепуганную и не очень понимающую, где она вообще находится, Крис. А еще ошеломленного Игоря, сидящего на краешке кровати. Крис жмется к изголовью, а Игорь смотрит на нее, потирая челюсть.

Тут до меня доходит, что случилось, и я складываюсь пополам от смеха.

– В следующий раз, – задыхаясь, произношу я, – положу здесь Сержа, у него удар лучше поставлен.

– Какого хрена?! – рычит Игорь. – Крис, что ты тут делаешь?

– Ой, разбирайтесь сами!

Сестричка Крестовских, отдохнув, кажется, вернула себе маску циничной стервы. Ничего другого я и не жду, поэтому, когда Крис поднимается и, хлопнув дверью, уходит, даже не пытаюсь с ней говорить. Жива, здорова, и ладно. Благодарностей тут не дождаться.

– Может, объяснишься?

Крестовский поднимается и подходит так, чтобы стоять почти вплотную. У меня вдруг резко начинается какая-то странная аритмия, но я пытаюсь сохранять хладнокровие.

– Считаешь, что я должна объясняться? Это ты вломился в мою комнату с утра пораньше. Кстати, я могу поставить на дверь замок?

– Нет! – рявкает он.

– Почему это?

– Потому что это мой дом! И ты тоже моя, ясно?!

– Слушаюсь и повинуюсь. Тогда раз это твой дом, и я, и все остальные, то и разбирайся сам. Я не собираюсь тебе помогать. Вот тебе твоя карточка, – хватаю с тумбочки кредитку, – вот тебе твои ключи. А вон туда ушла ТВОЯ сестра. Определяй приоритеты. Я пошла завтракать твоим кофе и твоей булкой в твоей кухне. А потом поеду не в твой клуб.

– Размечталась, – кричит Игорь мне вслед, – ты наказана и под домашним арестом!

Когда-нибудь я выйду в лес, подкараулю там Крестовского и уроню на него елку. А всем скажу, что это несчастный случай.

Сегодня завтрак Марина решает подать в столовую, правда, вовремя спускаюсь только я. Игорь наверняка бесится у себя, Крис (хочется верить) пошла досыпать, а Алекс вообще тень этого дома, его не видно и не слышно с тех пор, как на меня напали.

Аппетит утренняя стычка отбила напрочь, так что я без удовольствия потягиваю кофе и жую гренку исключительно из уважения к труду экономки, которая расстаралась, вероятно, ожидая всю семью и гостей в сборе за завтраком. Когда я уже собираюсь было подняться, в столовую входит Серж.

– Стоп, Калинина! – Он не дает мне уйти и усаживает обратно в кресло.

Даже подкладывает свежей клубнички в тарелку, только такая забота неспроста: парню что-то нужно.

– И как ты это сделала? Делись секретом!

– Довела твоего брата до истерики? Одной левой! Правда, не своей…

– Ты довела Игореху? Вот блин, а я хотел у него скидочку на поставки выпросить, по-братски. Но я вообще не об этом. Как ты усыпила Крис?

– Она тебе что, кошка, чтобы ее усыплять?

– Вы когда с братиком сретесь, оба невыносимые язвы! Тебе сложно, что ли, сказать? Она отказывается от таблеток и не спит. А сегодня спала, я видел. Как?

– Почитала ей книжку.

Серж удивленно моргает, и мне вдруг становится смешно. Удивительный у них мир. Потрясающий в своей непонятности.

– Чего ты сделала?

– Книжку, Сереж, книжку. Такие листы бумаги с буковками. Я понимаю, что в твоем мире принято упарываться таблетками и коньяком, но в моем иногда помогают книжки и внимание.