Снова «выкает», путается и злится. Только не понимает, как с ним сладить. Скандалом не выходит, теперь вот пытается достучаться до разума. Только разума в его действиях ноль целых и ноль десятых. Он же не дурак, все прекрасно понимает. И ревность эту, ядовитой змеей отравляющую изнутри, чувствует. И хочет ее до зубовного скрежета, как не хотел до сих пор никого. Никогда еще Игорь Крестовский не окунался в подобное желание, наплевав на все ограничения и условности, игнорируя сложности и связанные с ними проблемы.

А она то ли не понимает, то ли не хочет понимать и каждый раз доводит его практически до исступления.

– Такие, как Захаров, – говорит он, – редко встречаются с девушками дольше недели. Он не лучшая пара для девушки твоего круга.

– Для девушки моего круга лучшая пара – кассир из «Макдоналдса»!

– Ну вот и шла бы искать приятеля туда, а не на тусовку попсы.

– Знаешь, я вот думаю, – голос у нее даже звенит от гнева, – сбежать бы от вас, чтобы ты завещание не смог выполнить. Дождаться, когда обязанности перейдут к Сержу – так, кажется, было в условиях, – и вернуться.

Игорь вдруг резко тормозит. Неожиданно даже для самого себя, что уж говорить об Анне. Она удивленно на него смотрит, а ему вдруг… черт, сам не знает. Легко, что ли? Хорошо?

Вот сейчас и правда отпустить ее, пусть катится ко всем чертям. Продать кое-что из личного имущества, не связанного с наследством, улететь куда-нибудь к океану, пожить полгодика, может, серфинг освоить. Серега получит миллиарды и эту Золушку, будь она неладна, охренеет от масштабов папочкиного бизнеса и… наймет управленца – его же и наймет, поставив неплохую зарплату. Прав на проживание в доме Игорь, как наследник, не потеряет, пост свой так или иначе сохранит, пусть и не в статусе владельца, а гендиректора. А все проблемы, включая Кристину, Алекса и Анну, лягут на плечи Сереги. Вывезет, не вывезет – не Игоревы будут заботы.

Эта перспектива вдруг кажется такой манящей, желанной, что он поворачивается к Калининой и говорит:

– Знаешь, на самом деле отличная идея. Как меня все достало… с удовольствием перекину эстафету Сержу. Предлагаю тебе начинать прямо сейчас. Вываливайся.

– Что? – Она моргает.

– Выходи из машины. Иди куда хочешь. Ты свободна. Вали, прячься, жди, когда тебя найдет Серега. Давай-давай, не смотри на меня своими глазами охреневшими. Ты думала, я железный, что ли? Или раз я подписал контракт, можно плевать на все? Врать? Недоговаривать? Тусить за моей спиной с поп-звездами, каждый шаг которых ловят папарацци? Нет уж, детка, ты права, пусть это будут проблемы Серого. С этого момента я к тебе никакого отношения не имею. Вылезай, я сказал.

Она долго и внимательно смотрит на него, словно пытается понять, не шутит ли. Снаружи – пригородная дорога, с двух сторон окруженная лесом, до ближайшей остановки минут тридцать ходу. Наконец Аня пожимает плечами и холодно говорит:

– Как пожелаете, Игорь Олегович.

Она выходит из машины, и, едва закрывает дверь, Игорь резко трогается с места. Он испытывает мстительное удовольствие, какое-то болезненное. Словно вдруг возникла острая потребность резать наживую, без наркоза, чтобы каждый миг прочувствовать.

Вдруг вспоминается давняя история родителей. Когда мама носила Кристинку, уже на последних сроках, у них с отцом начались серьезные проблемы. А может, и раньше, просто старшие дети этого не замечали. Может, Кристина была способом сохранить трещавший по швам брак. Но как бы то ни было, однажды они так поругались, что отец точно так же высадил мать из машины и уехал. Правда, сделал он это в центре города, что фактически спасло и мать, и Крис. Ей стало плохо на улице, а документов не было, и «Скорая» отвезла ее в самый обычный роддом где-то на отшибе. Конечно, отец через несколько часов уже велел охране найти жену и привезти домой, а спустя еще час помчался в больницу, но, кажется, обиды мать так и не простила.

Они оба натворили дел, а дети теперь расплачиваются. Кристинка здоровьем, Игорь – клеткой, в которую его посадили. Алекс… вряд ли он осознает степень неправильности своей жизни, но тоже ничего хорошего с ним не происходит. Даже Серега и тот, при всем его легком нраве, не смог отдалиться от последствий. На него еще в детстве практически полностью повесили младших. Нет, там была какая-то няня, Игорь даже не помнит ее имени, но она в основном занималась совсем маленьким Алексом. Крис же или была предоставлена самой себе, или таскалась с Серегой, отчего он явно бесился. Хоть и не говорил, не жаловался, переживая все случившееся со свойственной спортсменам стойкостью. Но детства у него, по сути, не было.

Вот так и расплачивались, кто и что мог предложить.

Твою мать. Нельзя так. Нельзя ее оставлять на дороге ночью, пусть даже и тысячу раз выбесила своим упрямством. Он вообще ожидал, что свалившиеся на горничную из трущоб деньги вскружат ей голову так сильно, что придется забирать бухую в хлам из клубов и баров и следить за каждым списанием с кредитки, чтобы она не купила какой-нибудь «Бентли». А здесь почти святость, по крайней мере такой экономии Игорь в жизни не видел. Он на кофе тратит в неделю больше, чем Калинина умудряется за целый месяц на все расходы.

Останавливается, чтобы набрать Германа. Выдернет его из дома, пусть заберет эту Золушку, глаза бы ее не видели.

Вот только телефон Игорь оставил дома, в пылу ревности даже не заметив. Приходится лезть в бардачок, в каждой из машин должен быть запасной, а уж в личной отцовской – и подавно.

Когда он вытаскивает телефон, из ящика выпадает какой-то листок, при ближайшем рассмотрении оказывающийся фотографией. В первые секунды Игорь не верит своим глазам: с фото на него смотрит Аня. Еще маленькая, нескладная и застенчивая, не превратившаяся в красивую молодую девчонку. Подросток с яркой розовой челкой, напоминанием о самом сложном периоде становления личности.

Она сидит в каком-то дурацком пластиковом кресле, очевидно на даче или озере, а ее обнимает миловидная моложавая женщина с очень знакомыми чертами лица – наверное, мать. Они похожи, но неуловимо, с ходу и не скажешь, какие именно черты Аня взяла от матери. С возрастом будет такой же эффектной, тот случай, когда годы совсем не портят женщину.

Откуда у отца в бардачке их фото? Калинина не их сестра, он проверил в двух разных клиниках. Нет, конечно, существует вариант, что ее мать все же была отцовской любовницей, в конце концов, он имел право на отношения спустя столько лет после смерти жены. Может, привязался к ней? Полюбил? И, узнав, что дочь любимой женщины осталась одна, решил ей помочь?

Что ж, если так, то скорее наказал. Не похоже, что Анна радуется такой помощи.

Игорь ругается. Как же бесит вся эта ситуация! И как близко вожделенная свобода, стоит только уговорить Калинину и впрямь куда-нибудь сбежать, чтобы Майк выполнил условия завещания отца и передал все Сержу. Оплатить ей вон квартиру в Питере, пусть поразвлекается с месяца три-четыре, погуляет.

Только Серж, скорее всего, не только в бизнес гендиректора наймет, но и с мелкими не справится. Крис еще хоть как-то его слушает, и на нее можно повлиять, а Алекс… он вообще словно чужой.

С фотографии смотрят пронзительные голубые глаза. Такие счастливые, каких он у нее вообще не видел за эти несколько недель. Вряд ли Аня в принципе сохранила свою юношескую беззаботность и открытость. Жизнь ее хорошенько побила, а Игорь теперь добавляет.

Приходится развернуться. Дорога до дома займет минут двадцать, телефон он так и не нашел, а еще ее жалко. Что там будет, на этой дороге, пока он обиженно катается туда-сюда, кого она встретит. И замерзнет, дурочка. Зачем вышла из машины? Он бы уступил, промолчал, как-то успокоился. Неужели так сильно ненавидит, что готова в ночь и холод идти в одиночестве.

Упрямая! Сдастся она ему когда-нибудь или нет?

Не похож он на отца. Как бы ни старался, не похож. И обидеться как следует не умеет, и бизнес кажется неповоротливым, и младших воспитывает только угрозами. Машина и та не нравится, хотя Крестовский-старший с нее пылинки сдувал.