Он замечает чуть в сторонке Германа и идет сначала к нему, будто наслаждаясь злостью, обкатывая ее и пробуя на вкус.

– Игорь Олегович, – кивает охранник, – с Анной Артемовной все в порядке. Что-то случилось?

– Ты почему не сказал, что она с незнакомым тебе парнем в клубе?

– Анна Артемовна сообщила, что вы разрешили ей посетить праздник. Она присоединилась к большой компании, и я не счел возможным контролировать ее общение.

Он косится на охранника. Врет? Да нет, с чего бы? Он и поставил следить за Калининой Германа, потому что тот работал еще у отца и не раз вытаскивал их с Серегой из серьезных переделок.

– Можешь быть свободен. Бери машину и езжай домой. Анну я отвезу сам.

– Как скажете.

– Завтра можешь приезжать к обеду. Она будет занята.

Герман уходит, оставляя Игоря без путей к отступлению. Несколько минут он смотрит на нее, пытается поймать счастливый взгляд и расслышать в общем гомоне задорный смех. Парень играет на гитаре, Калинина негромко напевает что-то в микрофон. Их друзья, конечно, все хорошо слышат, а вот Игорь, несмотря на то что зал небольшой, не улавливает смысла песни. Или не хочет уловить, потому что все внимание приковано к ней.

Кеды со звездочками сняла, а притягательность все равно осталась.

Они заканчивают петь и обнимаются, чем окончательно выводят Игоря из себя. Он выступает из тени и долго буравит Аню взглядом, до тех пор, пока она не поднимает голову и не смотрит в его сторону. Мгновенно выражение лица со счастливого меняется на испуганное.

Она говорит что-то парню и поспешно направляется к Игорю. Одновременно настороженная и решительная. Он снова отступает в тень: кое-кто из местной попсовой тусовки явно может знать его в лицо. А женский пол и не только в лицо.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Аня.

– Сама догадаешься или будем скандалить?

– Может, и догадаюсь. Но не соглашусь. Я не рабыня! И не в тюрьме! Имею право сходить на день рождения.

Он усмехается и отмечает, что, когда Калинина злится, она становится другой. Не забавной и застенчивой девочкой, сексуальной в своей невинности. А куда более взрослой и уверенной в себе. Особенно в этом платье, не скрывающем почти ничего. Не в плане открытости, нет, оно довольно приличное и даже консервативное. Но ткань обрисовывает соблазнительный силуэт, открывает стройные длинные ноги и превращает обычную девчонку в кедах и футболке в принцессу.

Разъяренную, правда, но у всех принцесс свои недостатки.

– Вот только ты соврала. И знаешь об этом. Не пытайся строить из себя оскорбленную невинность. Ты специально представила все так, чтобы я подумал, что день рождения у твоих подруг.

– Что это меняет?

– То, что мы не обсуждали подобные мероприятия и… подобную публику. Твои подружки из… м-м-м… определенных кругов – твоя забота. А это…

Он почти с отвращением кивает в сторону вечеринки.

– …немного иной формат.

– Я способна разобраться в собственной жизни. И выбрать досуг – тоже.

– Судя по контракту, который ты подписала, – нет. Учись исполнять обязательства, Анюта. Особенно те, которые добровольно на себя возложила.

Они обмениваются упрямыми взглядами.

– Я вижу, – он смеется, – в твоих глазах все. Знаешь, что виновата. Знаешь, что намеренно хотела обмануть. Собирайся. Поговорим об этом дома.

Упрямая. И не сказать, что ему это не нравится.

– Никуда я не поеду! Это невежливо. У Саши день рождения, и…

А теперь краснеет. Вот дерьмо, похоже, этот смазливенький ей нравится. Не будь он певцом, Игорь бы всерьез забеспокоился. Но у таких, как этот Захаров, подобных фанаток миллион и каждый раз разная. Угораздило Калинину влюбиться в представителя богемы. Рыдать ведь будет, и очень скоро. Придется утешать. Хотя это скорее плюс.

– Твой Саша, – нехотя произносит Крестовский, – переживет. А тебе советую не злить меня и делать, что говорю. Иди, попрощайся со всеми, как хорошая девочка, а потом возвращайся ко мне, и я отвезу тебя домой. Иначе…

– Иначе что? – вскидывает голову, и в глазах прямо-таки пылает огонь возмущения.

– Закину тебя на плечо и отнесу в машину сам. Потом доеду до ближайшего отеля, вытащу из машины и уложу в постель. Раз тебе так не терпится окунуться в столичную тусовочную и взрослую жизнь, со мной будет поинтереснее, чем с этим твоим… как его там?

Игорь уже знает, что она сделает в следующую минуту, и не собирается ей препятствовать. Аня отвешивает ему звонкую пощечину, но сил нанести ощутимый вред у нее не хватает. Наверное, нежную кожу девушки сейчас обжигает огнем.

А еще все звуки в зале стихают, и внимание присутствующих приковано к ним.

– Аня?

Этот идиот вскакивает, преисполненный решимости защищать подружку на вечер. Игорь молчит. В такой ситуации ждать – наилучшая тактика. Калинина сама загнала себя в угол и сейчас это понимает. Интересно, что пересилит: нежелание конфликта или жажда остаться на вечеринке?

– Все в порядке, Саш, я… мне надо домой. Все было круто, спасибо, что пригласил.

Она не смотрит на Игоря, злая и обиженная, обходит его и устремляется к выходу. Смерив Захарова холодным взглядом, Крестовский следует за ней. Впереди у него, кажется, долгая и насыщенная ночка.

Она с такой скоростью выбегает из ресторана, что ему приходится поторопиться. Вот надо же, в жизни за девками не бегал. Обычно они или ждали его у машины, или шли следом, на полшага-шаг позади, то ли инстинктивно, то ли вполне осознанно прикидываясь эдакими неуверенными в себе нимфетками, которым для того, чтобы выйти из сортира, непременно нужен или мужик, или подружка.

Калинина несется, наплевав и на образ скромницы, и на мужика. Так мало того, с каким же охренением он видит, неспешно выходя из ресторана следом, как она… стоит у обочины и ловит машину. И, мать ее, какое-то бывшее сто лет назад белым корыто с шашечками тормозит!

Ругая дуру неадекватную на чем свет стоит, Игорь все-таки срывается на бег.

– Ты что, с дуба рухнула?! – рычит на нее, вовремя хватая за руку – Аня уже намеревается садиться в машину.

– Я с тобой не поеду! Пошел ты!

– Ага, лучше поехать без денег и документов с незнакомым мужиком! А расплачиваться с ним чем будешь?

– А какая разница?! Все равно, по ходу, итог будет один.

– Разница? – Он делает вид, что задумался. – Ну, у меня машина поприличнее.

– Идиот, – бросает она и снова делает попытку вырваться.

Но уже видно, что сама жалеет о порыве и не очень-то хочет садиться в машину. Вот вечно у женщин так, сначала сделают какую-нибудь ерунду, потом понимают, что ерунда-то опасная, но нам ведь гордость не дает признаться и успокоиться.

– Э, слюшь, ну вы ехать буишь, нэ? – раздается из машины.

Немая пауза.

– Н-нет, – не то вздрагивает, не то икает Аня. – Извините.

Нечеловеческим усилием Игорь сдерживается, чтобы не рассмеяться.

Он идет к машине, зная, что Аня проследует за ним. Становится прохладно, на ней только тонкое платье и ни куртки, ни накидки. Но если он предложит ей сейчас куртку, его этой курткой и изобьют.

– А где Герман? – спрашивает она.

– Устал. Домой поехал. Он-то не обязан бдеть за возжелавшей развлечений наследницей.

Она вспыхивает и одновременно виновато отводит глаза. Все-таки знает, что виновата, только гордость не дает признаться. Гордость и симпатия к этому… певцу. Игорь морщится, словно лимон укусил. Машина резво срывается с места, Калинина вздрагивает, и он сбрасывает скорость.

Некоторое время они едут в совершенной тишине, и ей бы оставаться такой до дома… там они выйдут, поднимутся в кабинет, и Игорь популярно объяснит, чем чреваты отношения с поп-звездами. Но в воздухе висит напряжение, стоит только возникнуть крохотной искорке – и случится взрыв. А он по закону подлости просто обязан случиться.

– Вы могли приказать Герману вернуть меня домой. А не врываться на глазах у всех на чужой праздник и силой тащить меня в машину.