– Да, – кивает Игорь, – распоряжусь, чтобы дали водителя, он вас покатает и пофоткает. Я, увы, освобожусь только вечером.

Они уходят, Крестовский идет их провожать, Серж тоже поднимается.

– Криська, пойдем, я тебя спать уложу, – говорит он.

Крис без возражений поднимается и бредет к дому. Я долго смотрю им вслед: как Серж помогает ей подняться по ступенькам, как открывает перед ней дверь. Я ощущаю странную жалость к этой очень богатой и красивой, но, судя по всему, очень несчастной девочке. И дело здесь не просто в стервозности или обиде на отца за суровое завещание.

Марина тоже зевает, и я предлагаю:

– Давайте я приберусь? Сережа еще не доел, я тоже чайку попью, а потом все здесь уберу, идите спать, зачем вы будете нас ждать?

Экономка качает головой:

– Анна Артемовна, это ведь моя работа, не переживайте, я все уберу.

– Ну можно мне хоть чем-то заняться? Я до универа с ума сойду, ничего не делая! Пожалуйста!

После долгих уговоров экономка соглашается оставить уборку мне. На самом деле я не только хочу хоть чем-то полезным заняться, но и боюсь возвращаться к себе, особенно после всего произошедшего вечером. Поэтому оттягиваю момент как можно дальше.

Надо бы с Игорем поговорить, сесть и серьезно обсудить все что происходит. Донести как-то, что его издевки выбивают меня из колеи, а серьезные намеки пугают. Что я сама не просила делать меня наследницей и не хочу все пять лет мучиться. Что будет проще, если мы станем жить соседями. Мне кажется, что Игорь способен быть серьезным. Он любит братьев и сестру, ответственно относится к их воспитанию – в меру возможностей. Значит, должен рано или поздно и меня понять.

Но все это в теории, а на практике я готова ночевать в саду под елкой, лишь бы не заходить в дом.

Когда возвращается Серж, он молча садится и продолжает с аппетитом уплетать мясо. При виде него у меня всегда просыпается аппетит. Он не похож на остальных Крестовских и этим привлекает.

– Ты всегда столько ешь? – улыбаюсь я.

– Слушай, ну у меня по пять тренировок в день, конечно, я жрать хочу.

– Ты сам тренируешь?

– Ага, бывает. В офисе сидеть скучно.

– А что ведешь?

– Так, борьбу всякую.

– А научишь меня приемам?

Он смеется:

– Нет уж, я пас. Ты потом их на братике отработаешь, а отдуваться мне.

Я обиженно фыркаю, но все равно смеюсь, представляя, как Игорь летит через бедро. Эх, мечты-мечты!

– А почему ты не съедешь? Отсюда же неудобно добираться.

– А на хрена? – Серж пожимает плечами. – Кормят, убираются, стирают. Дома надо или самому, или нанимать кого-то, мозги трахать, чтобы работали. Да ну на фиг, тут приехал с работы – еды положили, в комнате чисто, ванну набрал, порелаксировал.

– Ну… а личная жизнь?

– Бабу всегда можно в отель привести. Годик по отелям, а дальше ну уж в семью надо, а если не хочется в семью, то и на хер она нужна.

Что ж, не могу не признать, что в этом есть здравый смысл. И раз уж Серж разоткровенничался, решаюсь задать вопрос:

– А что с Крис? Она… выглядит неважно.

– Так, приболела. Бывает, за пару дней очухается.

– Просто мне кажется, что в ее состоянии виновата я…

Быстро рассказываю, что случилось в библиотеке. Серж хмурится и долго молчит. Ему эта тема неприятна, и если он откажется говорить, я в целом пойму.

– Да не ты виновата, а наша мамашка. Когда Криська была маленькая, отправила ее читать книжку для задания в школе, а когда та вернулась в библиотеку, чтобы пересказать прочитанное, нашла мать повесившейся. И дома никого не было. Она просидела возле нее несколько часов, пока не приехал Игорь.

Я замираю, и все внутри сжимается даже не от представившейся картины, а просто от смысла этих слов. В сравнении с этим все мои жуткие ночи возле отца представляются прямо-таки курортными.

– Я не знала. Извини.

– Да бывает. Дерьмо случается, и почему-то оно случилось с Криськой. Ее редко уже накрывает, но все равно нет-нет и прилетит. Недельку посидит на таблетках, потом очухается, и снова наша родная стервозина вернулась.

– У вас сложная семья, – задумчиво произношу я.

Серж пожимает плечами.

– Но не плохая. Я думала, знаешь, вы как из сказки. Богатые, красивые, на дорогих машинах, в шикарных ресторанах, а значит, и дома у вас все шикарно. Разве может быть несчастным человек, которому доступны путешествия? Или целый дом в сосновом бору. А оказывается, деньги главных проблем не решают и все равно придется разбираться со всем самой.

– Поздравляю, Калинина, – усмехается Серж, – ты только что поняла, как сильно вляпалась.

Он методично уничтожает остатки мяса, а я пью чай, смотрю на темный и слегка пугающий лес. Затем начинаю прибираться. К удивлению, Серж мне помогает: чистит и уносит тяжеленный мангал, складывает стол, и через полчаса площадка выглядит так, словно никаких шашлыков на ней и не было.

В кухне я складываю посуду в раковину и приступаю к мытью. Серж странно смотрит на это дело:

– Оставь, с утра Марина помоет.

– Не надо на ночь.

– Ну хоть посудомойку загрузи.

Я кошусь на ряды шкафчиков. Про посудомойку я даже не подумала, а ведь в доме Крестовских она просто обязана быть. Вот только незадача: я понятия не имею, как она работает.

– А ты знаешь, как ее включать? – спрашиваю Сержа.

Тот растерянно чешет затылок. Я смеюсь, потому что в этом своем незнании бытовых нюансов он очень забавный.

– Забей. Это несложно и даже успокаивает. Иди спи, я вымою.

– А потом прилетит фея, оденет Золушку в хрустальные туфельки и увезет на бал к принцу, – усмехается он.

– В этой сказке на бал придется отпрашиваться у злой мачехи… то есть злого опекуна.

И что-то мне подсказывает: не пустит. Чем ближе выходные, тем ненадежнее и тупее кажется план просто отпроситься. Ладно, как-нибудь… не запрет же он меня в доме.

Когда я заканчиваю, стрелки часов едва приближаются к полуночи. А казалось, мы сидели очень долго. Но благодаря тому что после глинтвейна я проспала несколько часов в весьма уютных объятиях, сна нет ни в одном глазу. Поэтому я сначала решаю набрать ванну и почитать, а потом обнаруживаю, что ноги сами несут меня в библиотеку.

Лунный свет касается стройных рядов корешков. Абсолютная тишина, нарушаемая лишь моими шагами.

Теперь понятно, почему сюда никто не заходит. У меня сердце сжимается от жалости. Бедные дети… Если Крис была маленькая, но уже читала для школы, значит, ей было от шести до десяти – я сама читала сказки еще до того, как пошла в школу. Алексу было не больше семи-восьми, а вероятнее, четыре, Сереге десять, а Игорю – уже восемнадцать. Отец наверняка постоянно был в работе. Неудивительно, что старшему брату достались все последствия эгоистичного поступка матери. Почему женщина может так поступить с четырьмя детьми? Не плохими ведь, самыми обычными детьми, которым наверняка нужна была мама.

Мне кажется, я здесь лишняя. Совершенно чужой человек, не знающий истории этих книг, мыслей, с которыми их хозяйка перелистывала страницы. Я пытаюсь представить себе жуткую картину, которая открылась Крис, но не могу и ежусь от жуткого ощущения. Нет, призраков я не боюсь и в них не верю. Но знаю, как сильно могут бить воспоминания. К счастью, вспоминая родителей, я знаю, что они меня любили. И не хотели оставлять одну, но судьба порой распоряжается нашими жизнями очень жестоко.

Я плохо помню, как умерла мама, папа все делал сам. Мне он лишь сказал, что маме стало плохо с сердцем по дороге с работы. Мама… просто ушла и не вернулась. Осознание, что больше никто не приготовит нам завтрак в выходные, пришло далеко не сразу.

Даже представить сложно, что чувствует сейчас Крис.

Я наугад беру с полки какую-то книгу. Это Жюль Верн. Удивительное издание, потрясающее качество. Тяжелые мелованные страницы, переплет или кожаный, или «под кожу», золотой обрез, тиснение. Такая книга, должно быть, стоит несколько тысяч рублей, а то и больше.