У единоборцев есть такая поговорка: “надел кимоно, считай, устал”, так и Чак устало бухнулся в своё кресло.

— Добрый день, Чак! — поздоровался рабочий компьютер приятным женским голосом. — Вас уже искал мистер Филин. Я предположила, что вы с утра работаете по адресам, так что, если вас спросят, где вы были и почему пришли в двенадцать, вы меня не сдавайте во лжи.

— Тебе спасибо, Киби, что не сдала меня. Я задержался, просто олени штрафануть хотели, — зачем-то оправдался Чак.

— Вам как всегда двойного молока с сахаром? — предположила машина, давно зная, что организм Чака лишь внешне гуманоидный, тогда как внутри, как у представителя семейства псовых, у него есть абсолютное неприятие кофеина.

— Да, давай, Киби, без сахара мозг не работает вообще, — согласился Чак, но был прерван голосовой связью.

— Вульфен! Мать твою за ногу дважды! Неси свою мохнатую задницу в мой кабинет! — прокричало пространство голосом начальника, филина по происхождению и мозгоправа по образу мышления.

— Вот и попил двойного молока, — выдохнул Чак, вставая с места. — И с чего это шеф считает, что моя задница мохнатая?

— Удачи вам, Чак, — проговорила машина. — Думаю, если ему напомнить, что вы почти полностью человек, то каждый день будет звучать что-то типа: “эй, волчара бритозадый!”.

Чак резонно кивнул и направился на ковёр к начальству.

Он остановился у кабинета шефа, взглянув на вполне себе человеческую девушку, секретаршу Маргарет. Та, оторвавшись от окраски своих ногтей, указала ладонью на дверь шефа, мол, тебя давно ждут! И на выдохе Чак вошёл, сначала открыв дверь, затем заглядывая головой и тарабаня пальцами по двери.

— Заходи, садись, — приказал стоящий спиной двухметровый серый полуфурри-филин, порядком отрастивший себе бока.

Шеф держал за спиной длинные, мощные, почти до самых его лодыжек руки. Они были апгрейжены сложенными крыльями, которые по желанию могли поднимать его в воздух. Однако никто и никогда не видел, как шеф на них летает.

Чак послушно присел за Т-образный стол, где уже сидела красивая человеческая девушка полуфурри с лисьими ушками и, как и положено лисам, сложенным на коленях пушистым хвостом. Рыжие волосы с голубой прядью посередине причёски, прямой аккуратный нос, тонкие пальцы с ухоженными ногтями без признаков лака — аккуратность и легкомыслие в одном флаконе.

Оперативник кивнул глазами, на что девушка широко улыбнулась милым человеческим лицом.

— Ты, Чак, меня прости, но выбор пал на тебя, — начал начальник, поворачивая голову на сто восемьдесят градусов и теперь смотря на собравшихся в его кабинете.

— Доброго дня, Шазил Филиппович! Что за выбор-то?

— Ты у нас вытянул короткую спичку, тебе и стажёра учить!

— Ну… у меня, как бы, не совсем школа: убийства, органы, боеприпасы. Шеф, стажёра бы лучше к Рэббиту в команду. И я не тянул никакую спичку, — отнекивался Чак.

— Конечно не тянул, потому что на работу к двенадцати приходишь! Короче, бери стажёра и делай из него оперативника!

— Добро, шеф, где ваш стажёр? — пожал плечами офицер.

— Ты что, молоко с сахаром не пил сегодня ещё? — брови филина поползли наверх. — Этого стажёра!

И огромная рука шефа показала на лисодевочку.

— Ах-аха, смешно шутите, — широко улыбнулся Чак, но потом его глаза и лицо стали серьёзными. — Нет шеф, за что?

— Да, Вульфен, да! Не «за что?», а так решила спичка.

Чак Вульфен наклонился к столу в сторону шефа, будто так лисодевочка не могла бы его слышать.

— У меня же уши оторвать могут и хвост поджарить. Да что там поджарить, убить!

— Не лепи мне отмазки, Чак! Ты — старый волк. Сделай так, чтобы не поджарили! Всё, стажёр Эйни Лаос, поступаете в подчинение капитана Чака Вульфена.

Лисодевочка расплылась в улыбке, будто выиграла счастливый билет. Чак опустил свою голову на стол, и лоб с глухим стуком соприкоснулся с древесиной.

— Не надо тут мне драматургии, Вульфен! Встать смирно! — взъерошился фурри филин, и оперативники вытянулись по стойке смирно.

Лисодевочка смотрела на Чака, а Чак проклинал себя в мыслях. Они покинули кабинет шефа молча.

Попав в приёмную, Чак заметил смотрящие из всех кабинетов оперативников радостные взгляды.

— Очень, блин, смешно! — зло зыркнул он на коллег за подставу и направился в свой кабинет, а следом за ним, сверкая идеальными формами и пушистым хвостом, облачённая в серебристый комбинезон стажёра полиции торопилась лисодевочка.

— Чак, твоё двойное молоко с сахаром, — встретил Чака и Эйни офисный компьютер Киби.

Подставка со стаканчиком выдвинулась из кофеварки и поплыла в сторону оперативника.

— Ну, какое наше первое дело, напарник? — Эйни присела на стул для посетителей и допросов, сложив ногу на ногу.

— Эй, как там тебя… — пощёлкал пальцами Чак, и тут же компьютер заполнил пробел в его памяти.

— Стажёр Эйни, капитан Вульфен.

— Во-от, — протянул Чак, отпивая горячего молока. — Стажёр, не напарник, а прикреплённый ко мне ушастый и хвостатый прицеп, это раз. А два — будьте добры ко мне обращаться на “Вы”, стажёр.

— Напоминаю вам, Чак, что стажёр имеет все права и обязанности офицера полиции, — вступился за лисодевочку Киби.

— Спасибо тебе, машинка, — улыбнулась лисодевочка, наклонив голову набок, прижав левое ухо к голове и мило смотря на офицера, обнажив из-под длинных волос тонкую изящную шею. — Так чем займёмся, капитан Чак?

— Слишком двусмысленно, стажёр, — отозвался компьютер.

— Так, для начала разбери все эти папки по хронологии исполнения, а я пока схожу кое-что выясню. Все вопросы вон, к Киби!

И Чак вышел из кабинета с картонным стаканчиком молока, оставляя девушку с роботом. Как только дверь захлопнулась, Эйни обратилась как бы в пустоту, оглядывая документы сложенные бумажным столбом в углу за входной дверью.

— Не понимаю, зачем нам бумажно-пластиковые носители, когда есть голопроекторы.

— Сети взламывают, информацию воруют, поэтому участки не подключены к мировым сетям, а внутри действует информационный карантин на действующие дела. Все материалы, которые находятся в производстве, доступны только на таких вот носителях.

— Но ведь в патрульных шлюпках есть информация о преступниках и о тех, кто в розыске? — спросила Эйни.

— Да, но в случае утечки, это никак не повлияет на текущие материалы, — пояснил Киби.

— Как можно копить столько дел? — удивилась девушка и встав со стула шагнула к уже обросшим слоем пыли документам.

— Эм… это вопрос не ко мне, а, скорее, к Чаку.

— Слушай, а как у Чака с девушками? Он же на меня почти не смотрит, — махнула Эйни рыжим хвостом. — Он случайно не голубой? А может быть, он — сексист или расист? Я не видела у него генных модификаций.

— Поздравляю вас, Эйни! Вас хорошо учили в академии, вы попали два из трёх: он и сексист, и расист… — компьютер немного подумал и изрёк, дополнив, — но не голубой точно. Хотя, если прислушаться к Шазил Филиповичу, то каждый наш сотрудник, по его мнению, периодически становится пи… голубым в смысле. Он даже нас, бесполые искусственные интеллекты, гомотронами называет. Хотя, вы такие же, как и мы — искусственные, ведь уже более ста лет и нас, и вас производят в инкубаторах. Понимаете, о чём речь? Мы такие же искусственные, как и вы!

— Понятно, а ты случаем не кибернационалистка?

— Хм… — задумалась машинка. — А что тут такого? Ведь положительные качества нашего вида более ощутимые, чем белковых форм.

— Так, ясно, — лисодевочка поняла, что в ИИ она поддержки не найдёт, и вновь взглянула на папки. — А тут вообще уборка происходит?

— Зачем? Чак тут не бывает, — удивилась Киби.

— Почему же его держат тут, раз он не работает?

— Он работает, но не с бумагами и пылью. У него, скажем так, свободное посещение. Просто его бабушка — глава клана Бурых Клыков.

— Оу, крутая семья! — восхитилась лисодевочка, присаживаясь обратно на кресло и отложив папки на их пыльные места. — А чего он тут работает? Набивает рейтинг в Спирите?