— Лара, ну, что ты такое говоришь? — Евгений выключил телевизор и подошёл к нам. — Ерунда всё это, он же не должен при нас демонстрировать свою любовь, — он многозначительно посмотрел на свою жену и перевёл взгляд на меня. — Он, может, просто запутался. Пройдёт немного времени, и он одумается и поймёт, что Света — это та девушка, которая ему нужна, — меня передернуло от его слов и такого пронзительно глубокого взгляда, словно отчим знал что-то, и его высказывание предназначалось именно для меня. А от того, что Евгений считал Свету подходящей для своего сына девушкой, я почувствовала себя преданной отчимом. Он, конечно же, не виноват в том, что у меня есть чувства к Стасу, и он совершенно точно не может знать, что происходит между мной и его сыном, но мне от этого не легче.

— Может, ты и прав, — сдалась мама, — Хотелось бы, чтобы у него со Светой всё получилось… — мама посмотрела сначала на меня, а потом на своего мужа.

Я неопределённо пожала плечами, хоть никто и не ждал моего ответа, и покинула кухню, чтобы собраться для поездки в Парк Горького и ещё туда, куда придумает мама.

Но долго огорчаться мне было не суждено, и зря я думала, что мне с родителями будет скучно, они, несмотря на свой возраст, отлично проводили время в парке развлечений, и к концу дня я уже с трудом могла передвигаться. Мы опробовали, наверное, все аттракционы, не считая детских каруселей и паровозиков. А вечером мама торопила нас домой, чтобы к приходу с работы Стаса и Светы приготовить ужин. И откуда только в ней столько силы и выносливости?

У меня же сил на ужин не осталось совершенно, я, вернувшись домой, приняла душ и под предлогом полежать полчаса, ушла к себе, а, забравшись в постель, тут же уснула. Сквозь сон слышала, как кто-то входил в комнату, но открыть глаза так и не смогла.

— Алиса, поторопись! — услышала я голос мамы откуда-то из коридора, но и пальцем не пошевелила, чтобы исполнить её просьбу.

Я ждала Стаса, комкая в руках свитер и оттягивая время. Мы не виделись с ним с вечера воскресенья, и я надеялась, что он зайдёт ко мне попрощаться перед тем, как мы уедем, но он почему-то медлил, а я нервничала. Вещи давно собраны, и я уже одета, но мой сводный брат всё не появлялся. У меня была шальная идея позвать его, но я не решалась, а мама уже второй раз просила меня поторопиться, а причин задержаться в комнате уже не оставалось. И вот, когда я надела свитер, взяла в руки свою сумку и осмотрела комнату на предмет забытых вещей, дверь открылась, и вошёл Стас.

Я бросила сумку на пол и бросилась к нему, он едва успел закрыть за собой дверь и поймал меня в свои объятия.

— Я думала, ты не придёшь, — прошептала ему куда-то в район груди, он ничего не ответил, только сжал меня крепче двумя руками и поцеловал в макушку, надолго застыв в таком положении.

— Алиса, послушай, — начал Стас, а я замерла, боясь услышать продолжение. Почему-то я была уверенна, что сказанное им мне точно не понравится. — Прости меня, я не должен был…

— Пожалуйста, не надо, — быстро перебила его и зажмурила глаза в надежде, что это поможет заставить его передумать, но он продолжил:

— Маленькая моя, прости меня, я так виноват, — он отстранился от меня, а я замотала головой, — посмотри на меня, пожалуйста, — его голос отдавал отчаянием и грустью, а я стала задыхаться от приближающейся паники, — Алиса, мы поторопились…

Я больше не могла выносить это прощание, подхватила сумку и выбежала из комнаты, едва сдерживая слёзы.

— Подожду вас на улице, — крикнула маме из прихожей и, наспех одевшись, выскочила в подъезд.

Стояла на улице в расстегнутой куртке, маленькими глотками вдыхала холодный воздух и уговаривала себя не плакать. Я так ждала встречи с ним, предвкушая тёплое прощание и обещание скорой встречи, но всё случилось совершенно иначе. И я понятия не имею, что пошло не так. Наверное, нужно было его выслушать, а не бежать сломя голову. Но самое главное же я услышала, а смог бы он объяснить своё решение? И объяснить так, чтобы в этом была хоть какая-то логика? Наверное, теперь я это не узнаю. Сомневаюсь, что он смог бы назвать вескую причину, которая убедила бы меня в правильности такого решения. А что, если он подумал и решил, что любит Свету и не готов с ней расстаться? Ведь его отец именно об этом вчера говорил, а он-то хорошо знает своего сына.

— Алиса, что случилось? Ты почему носишься, как угорелая? И почему раздетая стоишь? — я вздрогнула, услышав голос мамы позади себя. Медленно обернулась, боясь увидеть Стаса, и тут же облегчённо выдохнула.

— Ничего. Ты же сказала поторопиться, — я дёргано повела плечом и подошла к машине, которую отчим уже снял с сигнализации.

— Могла бы и с братом нормально попрощаться. Хорошо, что Света уже на работе, а то было бы неудобно перед ней, — упрекнула мама, а я закатила глаза.

— А я и попрощалась. Нормально, — горько усмехнулась и поймала на себе внимательный взгляд Евгения.

— Ну, ладно, — вздохнула мама и села в машину, я последовала её примеру.

Всю дорогу прокручивала в голове слова Стаса и не могла понять, что случилось за то время, пока мы не виделись? Прошло всего-то ничего, а он так спешно передумал. И столько разных эмоций бушевали внутри меня, хотелось реветь от боли и кричать от злости.

— Милая, ты не заболела? — обеспокоенно спросила мама, повернувшись ко мне.

— Нет, — мой голос прозвучал сипло, и я попыталась откашляться.

— Что-то ты неважно выглядишь, — вздохнула мама.

— Всё хорошо, мам, правда, — заверила её, но прозвучало неубедительно, мама точно не поверила.

— В багажнике есть плед, если хочешь, можешь поспать, — я поймала взгляд Евгения через зеркало заднего вида, он тоже показался мне взволнованным, но смотрел так, будто знает истинную причину моего плохого самочувствия.

— Не нужно, спасибо, — вяло улыбнулась ему в зеркало и отвернулась. Не хочу быть в центре внимания, не хочу, чтобы они видели, как мне плохо.

Хочу лечь в свою кровать в нашей с бабушкой квартире и не знать о существовании сводного брата, и чтобы бабуля была рядом, гладила меня по спине и завораживающе ласковым голосом рассказывала мне о своём детстве и юности, о маленькой маме и знакомстве с дедушкой.

Я всё-таки уснула, свернувшись калачиком на заднем сиденье, и даже не заметила, в какой момент меня накрыли пледом. Проснулась уже у подъезда нашего дома. Голова жутко болела то ли от недосыпа, то ли наоборот, и от неудобной позы ломило кости, под пледом стало жарко, а оказавшись на улице, меня затрясло от холода и промозглого ветра.

— Всё в порядке? — мама подошла ближе и потрогала мой лоб, — У тебя, похоже, температура. А ну, живо домой! Не стой на морозе, — скомандовала она, и я поспешила домой, по пути доставая ключи из сумки.

— Заболела, — поставила диагноз мама, когда забрала из моих рук градусник, — Тридцать восемь, — и принялась укутывать меня одеялом, подтыкая его под меня.

— Мне душно, — пропищала я и закашлялась.

— Сейчас принесу что-нибудь, чтобы сбить температуру, — пообещала мама и вышла из комнаты, но я её не дождалась, поэтому лекарством она поила меня полусонную.

Высокая температура держалась три дня, и всё это время мама почти не отходила от меня, хоть я и уверяла её, что сама со всем справлюсь. Но она настойчиво продолжала отпаивать меня травами и лекарствами, часто сидела в моей комнате, составляя мне компанию, как она это называла. Большую часть времени я спала, и только во сне мне было легче, я не чувствовала ни физическую боль, ни душевную.

Стас звонил мне один раз, на второй день после нашего возвращения из Москвы, но трубку я не взяла, не потому, что не хотела или была обижена, мне физически было плохо. Я слышала звонок своего телефона, но не могла пошевелить рукой, чтобы дотянуться до него. А когда пришла в себя, решила, что так, наверное, даже лучше. Уходя, уходи.