– Ты ведь знаешь, почему мы здесь, да? Конечно, знаешь. Тогда ты не сильно удивишься, если мы убьем тебя так же, как и ты их.

– Это был несчастный случай, – тихо сказал Глозман. – От такого никто не застрахован. Не убивал я никого!

– Ошибаешься, паскуда. Я собственными руками опускал их гробы в землю. Все три штуки…

Разом открылись все двери. Теперь туннель просматривался насквозь, перегородки больше не мешали. У лестниц исчез человек в черном комбинезоне. Глозман подошел к сенсорному экрану на стене и попытался оживить могучий затвор, но электроника больше ему не подчинялась.

– Не трать силы. Станция уже наша, и скоро начнется самое интересное.

Туннель закончился. Раньше он упирался в трехъярусные пути, по которым катались туристические кабинки, но теперь все было затоплено. Техника вывезена, пустоту сожрала вода. Вода… До Глозмана вдруг дошло, какая участь ему уготована. Выход оставался только один. Дом акванавтов.

Он побежал назад сквозь внутренности пешеходного туннеля. Наверху что-то громыхнуло. Электронные щиты с описаниями глубоководных организмов потухли, кровавыми пятнами зажглись аварийные лампы. Громыхнуло вновь. Вода пришла, когда Глозман уже добрался до лифтовой площадки нижнего уровня и по ступенькам стал скатываться к механическому затвору барокомплекса. Дом акванавтов буквально врастал в дно. Он был самой глубокой точкой станции. И самой защищенной от посторонних глаз. Ученые испытывали здесь новое глубоководное оборудование и проводили какие-то исследования прямо в открытом море. Доступ в барокомплекс был ограничен, никакой видеосвязи, никаких автоматических дверей и дистанционного управления. Больше всего он напоминал подводную лодку. Как раз это и могло стать спасением.

Ледяной поток схватил ступни. За спиной шумело так, будто там бурлила река. Холод поднимался вместе с уровнем воды. Глозман выкручивал вентиль размером с руль грузовой фуры, пока люк не поддался. Внутрь поползла вода. Пробравшись в барокомплекс, Глозман с трудом задраил люк и рухнул на пол. Руки тряслись, мокрая одежда прилипла к телу. Через крошечный иллюминатор было видно, как тонет нижний уровень.

– Молодец, заслужил щепотку уважения напоследок, – казалось, этот проклятый голос звучит в голове. – Замуровался в консервной банке, хвалю. И долго ты там протянешь?

Глозман поднялся. Это место напоминало титановый цилиндр метра в три диаметром. За все пять лет существования парка Глозман был внутри барокомплекса не больше двух десятков раз. Сейчас он находился в отсеке для исследований, основное помещение с душем, туалетом и кубриком скрывалось за еще одним люком. Там-то и обитали смельчаки, которые неделями трудились на дне, а потом жили в этих спартанских условиях до окончания работ, чтобы не проходить долгую декомпрессию. Даже в период ликвидации станции все здесь осталось нетронутым, ведь ученые настояли на том, чтобы демонтаж оборудования производился после официального закрытия и только специальными людьми. Это не могло понравиться Глозману, но с исследовательским центром приходилось идти на компромиссы. Да и сейчас это было уже не важно.

– Жаль, я тебя больше не вижу. Хотелось посмотреть, как ты подохнешь от удушья, когда наш умник разберется с системой подачи кислорода. Ты же не думал, что эта металлическая кишка питается сама от себя?

Глозман грустно улыбнулся и подошел к шлюзовым камерам, через которые акванавты получали еду и при необходимости лекарства. Он знал, что в рабочем барокомплексе хватает различных дыхательных смесей. Другой вопрос: как с ними обстоит дело теперь, когда вылазки наружу больше не предполагаются?

– Кстати, забыл сказать, – ухмыльнулся человек из динамиков. – Тебя элементарно продали. Твои же люди. Так что никому ты на хрен не сдался, даже со своими погаными бабками. Экономь воздух, Глозман! Ну а если вдруг найдешь акваланг…

Связь прервалась, задрожали стены. Потух свет. Однажды Глозман застал на глубине подводное землетрясение, поэтому толчки его не удивили. Сейчас у него были проблемы посерьезнее. Электричество вскоре вернулось – заработал резервный генератор барокомплекса.

– Хоть так, – усмехнулся Глозман.

Его радовало, что не придется умирать в клаустрофобном мраке. Но главным подарком стала сгинувшая радиосвязь. О себе он наслушался достаточно.

Станцию все время трясло, дышать становилось нечем. Глозман много читал и общался с командиром акванавтов, видел его отчеты после декомпрессий, но никогда не думал, что сам окажется запертым в барокомплексе. Теорией он владел, с практикой дело обстояло хуже. Глозман задраил люк, отгородившись от исследовательского отсека, куда попала вода.

Он включил компьютеры. Без Фортуны разобраться со здешними приборами было нереально, оставалось надеяться на автоматические программы. На одном из мониторов появилось схематичное изображение существа, похожего на осьминога, но через мгновение экран потух. Все остальные пока работали. В гидрокамере виднелся водолазный скафандр. Глозман знал, что до него дойдет дело. Но пока следовало подготовиться. Снаружи ждало избыточное давление в сумасшедшие пятьдесят атмосфер.

Шаги давались с трудом, ныли неподготовленные мышцы. Казалось, вот-вот хрустнут кости. Первое, на что Глозман обратил внимание, – свет. Подводное освещение уцелело. Электрический огонь пылал вокруг статуй, сохраняя возможность видеть на глубине. Глозман отошел от гидрокамеры метров на десять и обернулся к зданию станции. Ноги подкосились, и он едва удержал равновесие. Станцию опутывало огромное кольчатое тело, по сравнению с которым исполины казались игрушечными солдатиками. Остатки искусственного света терялись в серых складках существа, щупальца копошились внутри базы. Похожие на гигантских змей кольца постоянно вращались, сжимаясь вокруг конструкций «Фортуны». Верхние уровни были уничтожены, обломки поглощала невообразимая масса синего цвета, напоминающая человеческий мозг.

С трудом совладав с нервами, Глозман развернулся к парку и сделал шаг. Он не знал, насколько хватит дыхательной смеси, но теперь его это не сильно беспокоило. Со своей участью он смирился еще в барокомплексе. Пробираясь сквозь высоченные водоросли, которые никто бы не отличил от настоящих, Глозман вспоминал, как в детстве терялся в деревенском кукурузном поле. Обступающая со всех сторон зелень, шелест листьев на ветру, падающий за линию видимости раскаленный солнечный диск и отсутствие всяческих ориентиров – тогда в этом чудилась подлинная жуть. Сейчас заблудиться он бы не смог – исполины пронзали море чуть ли не до самой верхней границы.

Рыбак остался позади. Глозман просто шагал вперед, задирая голову для приветствия каждого нового исполина. Он и представить не мог, что каменные глыбы придется оставить. Сотни фильтров воды для лучшей видимости, тысячи ламп, из-за которых стали изменяться привыкшие к вечной ночи растения и рыбы, – все это приказали бросить на дне, велели погасить свет навсегда. Но за годы существования парка Глозман стал частью этого места, и кусочек его души остался бы в здешних глубинах.

Световые пятна теперь плясали в пузырьках воды, которые ползли следом за глубинным пешеходом. В песке под ногами постоянно кто-то шевелился. Глозман миновал Посейдона со сросшимися в трезубец руками и ступил под защиту Священника. Воздетые к поверхности руки разрезали воду. Глозман остановился и тяжело вздохнул. Голова кружилась, перед глазами стали возникать черные пятна. Его окружали тени гигантов, в них прятались морские обитатели, которые не переносили яркого света. Мурманское море ползло сквозь строй каменных великанов, незваных чужаков из другого мира. Наземного. Глозман поднял голову, вглядываясь в перечеркнутое искусственными лучами течение. Это место не нуждалось в людях, и оно их не принимало. Тонны техники на дне моря лишь на время отвоевали у природы право на существование. На деле же вторжение в подводный мир оказалось ошибкой.

Исполины вырастали слева и справа, оставались позади и все реже маячили прямо по курсу. Глозман уходил от парка, уходил от станции – он уходил от своих мыслей. Три недели назад тут случилось несчастье. Из-за недосмотра рабочих одна из кабинок вышла на туристический маршрут неисправной. Произошел сбой электроники. Кабинка застряла на втором ярусе, и аварийная дверь вдруг открылась. Спасатели подоспели, когда вода наполнила ее до самого потолка. Аквалангов внутри не нашлось. Среди тринадцати погибших была молодая женщина с двумя сыновьями. Как вскоре узнал Глозман – супруга человека, который контролирует криминальный мир всей Мурманской области. Через пару дней вместе с прислугой и домашними животными сгорел особняк Глозмана, а еще через неделю на станцию пришла первая и последняя электронка от анонима. Никаких эмоциональных криков, никаких оскорблений, только обещание, в которое нельзя было не поверить. «Ты ответишь».