– Как же мы его остановим, учитель?

– Пора спать, Цитан. Завтра будет третий флажок, третий день перерождения души. Завтра мы проведем джатор.

– Хорошо, учитель.

И они отправились спать.

На следующий день растения подошли совсем близко, но Тинджол не переживал. Цитан старался не смотреть в сторону холмов, погрузившись в таинство джатора. Он справлялся очень хорошо для своих лет, и со временем из него мог вырасти прекрасный рогьяпа.

Когда мантры закончились, пришло время самой трудной части. Цитан привязал труп Лхаце к столбику, чтобы птицы не смогли утащить его целиком, и Тинджол принялся за работу. Он делал надрезы по всему телу и вынимал внутренности, а грифы дожидались подаяния в небе, страшными тенями кружа над скалистой землей. У Цитана тоже был нож, и мальчик так уверенно вспарывал кожу, будто занимался этим с начала времен.

Они сидели и смотрели на птиц, которые поедали мертвую плоть. Тинджол курил, Цитан не отрывал взгляда от перепачканных клювов. Лхаце становилась ветром, пылью, частичкой стаи грифов. Когда птицы обглодали скелет, Тинджол взял топорик и превратил кости в песок. Смешал прах с пшеничной мукой и высыпал птицам. Грифы вернулись и унесли остатки тела Лхаце вслед за ее душой. На небо. Джатор был завершен.

– Ты хорошо держался, юный Цитан. Но ты должен помочь мне еще в одном деле.

– Конечно, учитель. Что угодно.

Они отправились к расщелине у горного склона, где хранились завернутые в мешковину запасы Тинджола.

– Что это, учитель?

– С помощью этого мы остановим дракона. Нужно все перенести к молельным флажкам до наступления темноты.

Ноша оказалась тяжелой. Завернутые в мешковину предметы были большими и плохо пахли, но Цитан не жаловался. Растения стали еще ближе. Насытившиеся грифы убрались прочь. Надвигалась тьма.

Когда все было готово, Тинджол заговорил:

– Скажи мне, юный Цитан, какова истинная цель джатора?

Ученик задумался и произнес:

– Очистить человеческую душу, проводить ее со всеми почестями. И сделать так, чтобы тело усопшего было полезно и после смерти.

– Я тоже всегда так думал, – сказал Тинджол, доставая из-за пояса бечевку. – У джатора множество назначений. Но главная его цель очень проста.

Тинджол схватил Цитана за руки, закрутил на них причудливый узел и привязал мальчика к столбику.

– Истинная цель джатора – кормление. Не пытайся освободиться, юный Цитан. Иначе мне придется сделать с тобой то же, что и с телом Лхаце.

Тинджол достал нож и стал разрезать мешковину. Под ней оказались тела пропавших детей.

– Птицы служат своим чудовищам, а у растений есть свое. Дракон. И его нужно кормить.

Задрожала земля. Тинджол улыбнулся:

– Он насытится сегодня. На какое-то время оставит эти места. Без твоей помощи, юный Цитан, этого бы не произошло.

Цитан сидел на земле в окружении мертвых тел и дрожал. Гудели скалы, вдалеке кричали птицы. Тинджол разводил костры.

А в земле открывался ход.

Тинджол отошел в сторону и вдохнул запах дыма. Глаза старика слезились. Он наблюдал.

Из земли лезли корни толщиной с лошадь. Растительные щупальца обвивали тела и уносили их во тьму. Черные сплетения неизвестной жизни, точно исполинские змеи, скручивались вокруг Цитана. Когда в уродливом нагромождении корней вспыхнули глаза, когда раздался рев чудовища, когда Цитан закричал, Тинджол отвернулся к дороге. Растения отступали.

Дракон пришел. Он получил то, что просил. И до следующего раза у Тинджола оставалось еще очень много времени.

Лишь бы хватило на его век юных учеников.

Шаги за спиной дробные, как удары дождевых капель в стекло. Оборачиваюсь в пустоту, и теперь слух улавливает лишь отдаленное пение колокольчиков. На ведущей к смотровой площадке тропинке нет никого.

Туристов становится все меньше. С наступлением темноты посетители рассаживаются по автобусам и покидают парк Сирэтоко. Но мне можно и задержаться, тем более в последний день. Если не удалось проститься с Кумико, нужно хотя бы сказать «прощай» нашему любимому месту.

Полгода пролетели как одна поездка в токийском метро. Будни успешного архитектора, которого завидный заказ забросил в Страну восходящего солнца, смешивались с исследованием загадочного Востока. И чем больше я узнавал о Японии, тем сильнее влюблялся в эту страну. Правда, у таких чувств была и другая причина. Причина эта полностью оправдывала свое имя, которое в переводе означало «вечный красивый ребенок». Кумико порой и впрямь вела себя как школьница, для которой выданные на входе в национальный парк колокольчики – лучшая забава. Служащие всегда просят создавать побольше шума, и это единственное, что мешает наслаждаться здешними красотами. Все из-за огромных бурых медведей. Звон колокольчиков должен их отпугивать, но все равно лучше держаться туристической тропы и в одиночку не ходить. Конечно, в отличие от японцев, я правил не соблюдаю, и пару раз мне удалось заметить огромную тень, протискивающуюся сквозь многовековые леса. Хотя это мог быть и не медведь, ведь Сирэтоко – место необычное.

Останавливаюсь у терминала, на мониторе которого сияет карта парка. Есть указатели и на русском. За спиной вновь стучат шаги. Оглядываться нет смысла, я и так знаю, что позади только вечерний ветер гоняет листья. Чудеса в Сирэтоко дело нередкое, а сегодня, если верить снам, и вовсе собираются духи со всей округи. Тем более что о проказнике, чье шлепанье за спиной пугает путников префектуры Нара, я давно наслышан.

Кумико любила рисовать – особенно персонажей японского фольклора. По ее работам я изучал восточноазиатскую культуру, а с ее слов узнавал о призраках и таинственных существах, которым нет места среди людей. Мой японский был так же плох, как ее русский, поэтому связывала нас чужеземная английская речь. Но мне всегда казалось, что с Кумико мы можем общаться без слов. Слыша мысли друг друга, читая все в глазах.

Закоренелый одиночка, я и не думал, что когда-нибудь буду испытывать такие чувства. Тем более к девушке из другой страны. Да что там – из другого мира, ведь Японию на нашу грешную землю занесло из какого-то сказочного уголка. Как и в любой сказке, здесь царили свои законы, но я влился в эту жизнь на удивление легко. Все благодаря этой замечательной девушке. Хотя для большинства японцев я навсегда остался гайдзином – человеком извне.

Иду в сторону знаменитых Пяти озер, а невидимые шаги топают следом, не отставая. Людей практически не остается, только рабочие парка, которые провожают меня внимательными взглядами. Похоже, им невдомек, кто сегодня гостит в Сирэтоко.

Кумико исчезла два месяца назад, как раз в тот момент, когда в моей жизни появилась другая женщина. Я не придавал значения повторяющимся вновь и вновь снам, но лишь до тех пор, пока не узнал их героиню на рисунках Кумико. Карандашные линии создавали образ настоящей красавицы, вот только человеком она не была. Голова на изогнутой длинной шее спускалась чуть ли не до колен, в прекрасном лице таилось нечто пугающее. Как я узнал позже, ее звали Рокурокуби. Ёкай, сверхъестественное существо из японской мифологии. С тех пор все пошло наперекосяк. Сон превратился в мучение, я стал раздражительным, грубым. На работе не ладилось, а дома я устраивал скандалы на пустом месте. И вскоре Кумико пропала. Телефон был отключен, в своей квартире она не появлялась, а ее друзей и родственников я не знал. Очень хотелось верить, что девушке я просто надоел. Или испугал ее своим поведением, ведь она наблюдала перемены из первого ряда. Пусть это было больно, но второй вариант выглядел гораздо хуже. Разные источники особой кровожадностью Рокурокуби не наделяли, но кошмары говорили об обратном. Мне оставалось только надеяться, что странная женщина с бесконечной шеей не имеет власти в мире материальном.

Оставив чудесные водоемы позади, я наконец-то решаюсь. Чужие шаги замирают вместе с моим дыханием.

– Бетобето-сан, пожалуйста, проходите, – произношу я на ломаном японском фразу, подцепленную из книги о нечисти. Теперь остается только ждать. Либо дух ночной прогулки, как и все остальные, на самом деле существует, либо кому-то давно пора лечиться.