Сам же Яков торопился на работу. Мог бы и не спешить, все равно заявление на увольнение уже подписано и ему осталось отработать несколько дней. Но наработанные рефлексы сразу не исчезают. Так, что он чуть ли не бегом помчался на автобусную остановку.

Я же, не торопясь, направился к станции метро. Надо было вернуться на вокзал и забрать вещи из камеры хранения.

А вещей получилось прилично, чемодан и рюкзак.

Практически все деньги пришлось оставить в тайнике. Их я собирался забрать, после возвращения из совхоза. В ближайшие пару месяцев все равно квартира будет пустовать, дожидаясь, когда Катерина выйдет замуж, или просто поругается с отцом и мачехой и уйдет на вольные хлеба. Ну, или мама, если вдруг поругается с Костей, то у нее будет, где переждать очередную ссору.

Вообще, оставлять квартиру было жалко. Но еще в первом своем воплощении я понял, что наша жизнь состоит из приобретений и потерь. И потерь, в отличие от приобретений с каждым годом становится все больше и больше. Зато приобретения сходят на нет. Мы теряем родных, друзей, не можем позволить себе многое из того, что могли раньше, и лишь старческий эгоизм позволяет справляться с грузом прожитых десятилетий.

Так, что усилием воли я подавил нахлынувшее чувство сожаления и предпочел думать, как буду обустраивать свое новое жилье.

Подняв чемодан, направился в сторону гостиницы «Октябрьская». Надоедать снова чете Коэнов не хотелось, а денег пока у меня хватало.

В фойе гостиницы было немноголюдно. Несколько человек сидели на кожаных диванах, с надеждой разглядывая каждого спускающегося из номеров постояльца. Вдруг кто-то идет освобождать номер.

Бодрым шагом я подошел к стойке портье. Из-за нее на меня посмотрела дама лет пятидесяти с невыразительным лицом и накрученными бигудями, кое-как скрытыми платком.

-Мест нет, и не будет, — заявила она громким голосом так, чтобы её услышал не только я, но и все бедолаги, сидевшие в фойе и робко надеявшиеся на чудо.

— Послушайте, милейшая, — обратился я к женщине. — У меня забронирован люкс, посмотрите, пожалуйста, вот номер брони и справка из милиции, о том, что паспорт на прописке.

Дама автоматически раскрыла, протянутую ей справку и уставилась на пятидесятирублевую купюру, лежащую в ней.

— Да, действительно, — сообщила она слегка осипшим голосом. — бронь по такому номеру имеется. Вы в курсе, что сутки пребывания в нем обойдутся вам в двадцать шесть рублей.

С непроницаемым лицом, я попросил оформить проживание на неделю. Видимо, не каждый день молодой парень требовал себе люксовый номер, поэтому дама дальнейшие действия проводила с ошарашенным видом.

После окончанию формальностей она по внутреннему телефону быстро сделала звонок и буквально пять минут спустя к нам подошла миловидная девушка лет двадцати.

— Инна проводи молодого человека на люкс на третьем этаже. — распорядилась портье.

Девица, до этого момента уделившая мне внимания не больше, чем стулу, с интересом окинула меня взглядом.

— Пойдемте, товарищ, — предложила она и двинулась в сторону лифта.

Подхватив чемодан, я направился вслед за ней. Увы, носильщики здесь отсутствовали, как класс, и свои вещи нужно было таскать самим. Оставшиеся неудачники проводили меня завистливыми взглядами. Выложить просто так пятьдесят рублей, они не могли. А жалкая десятка, или обычная шоколадка здесь не катили.

— Простите, как я могу к вам обращаться? — спросила девушка, отчаянно кокетничая, когда мы зашли в лифт.

— Можешь просто Витя, — ответил я улыбаясь.

Пока мы с ней дошли до дверей номера и затем осматривали его, столько добрых и ласковых слов, услышанных от спутницы, о моей внешности, способностях, и прочих достоинствах я в этой жизни еще не слышал.

Инна долго и упорно перечисляла, чем может помочь одинокому юноше. Увы, секс в её список не попал. Возможно, потому, что до вечера было еще далеко. С трудом, выпроводив словоохотливую девицу, я приступил к повторному осмотру двухкомнатного люкса. Что мне больше всего понравилось — в номере имелась всего одна кровать, правда двуспальная, но я надеялся, что второго товарища ко мне на таких условиях не подселят.

Закончив осмотр, так и не понял, за что с меня дерут такие деньги. Ну, наверно не за душевую с лыковой мочалкой и кусочком хозяйственного мыла. И не за телевизор Рекорд с маленьким экранчиком. Правда, на столе я обнаружил два телефона, один с городским номером, а второй внутренней сети.

Хотя из беседы с горничной Инной, стало понятно, что за отдельную плату можно получить шампунь для душа, мочалку из люфы, и даже телевизор с большим экраном. Можно даже позвонить в ресторан и заказать обед прямо в номер. Чем я в первую очередь и занялся, сообщив метрдотелю ресторана свои пожелания, в которых, кроме прочего, входили паюсная икра и крабовый салат.

К сожалению, в своем родном городе, подобного заказа я себе позволить не мог. Хотя бы потому, что с черной икрой и крабами в наших ресторанах была напряженка.

Наверно, я все же слишком хорошо подумал о работниках гостиницы. Не прошло и нескольких минут как в дверь осторожно постучали. В ответ я радостно предложил заходить стучавшему. Но вместо работника ресторана с обедом, в номере появился уже знакомый швейцар. Именно он сидел у входа, когда я заходил в гостиницу.

— Молодой человек. У нас имеются определенные услуги для обеспеченных людей, — сообщил он мне после того, как я спросил о цели его визита.

— Не интересует, — жестко ответил я.

— Вы зря отказываетесь, Виктор, у нас найдется, чем удивить приезжих из провинции.

После недолгого диалога, поняв, что ночные бабочки меня не интересуют, мужчина с недовольным видом удалился.

Судя по его лицу, на отказ он не рассчитывал. По его понятиям будущий студент, легко кидающийся деньгами, должен был радостно согласиться на его предложение.

Следующим посетителем стал поваренок моих лет, притащивший поднос с обедом из ресторана. Вот его я ожидал с нетерпением.

После обеда позвонил Давиду Гиршевичу, вытерпел его возмущенную речь по поводу моего пребывания в гостинице, и договорился о встрече.

В совхоз ехать мне ужасно не хотелось. При мыслях о том, что придется целый месяц провести в холодном бараке якобы со сверстниками, по возрасту годящимися мне во внуки и слушать их дурацкие разговоры, бегали мурашки по спине. На нашем потоке оказалось всего семь парней из ста пятидесяти человек. Я предполагал, что нас, будущих фармакологов, просто объединят с химиками технологами. И отправят два десятка парней куда-нибудь подальше. Где нет магазинов, торгующих спиртным и дома культуры с еженедельными танцами.

Поэтому я вез с собой внушительный медицинский документ, согласно которому, его подателю работать на сельхозработах запрещалось.

А у Коэна мне хотелось узнать, у кого, в связи с этим, можно на месяц снять комнату до отъезда в Израиль его сына с семьей. Наверняка у него есть такие знакомые

Конечно, старый провизор будет возмущен до глубины души тем, что я отказался от его гостеприимства. Но лучше мы будем общаться на расстоянии, к тому же опека Иды Абрамовны была, скажем так, несколько чрезмерной.

Поэтому еще месяц провести в их квартире было слишком, даже для моего спокойного нрава. Лучше я поживу отдельно в съемной комнатушке, никого не напрягая и в первую очередь себя.

Как и предполагал, Коэн разбушевался, но подозрительно быстро остыл. Поэтому я еще раз поздравил себя с тем, что решил несколько дней провести в гостинице.

Вечером, когда я приехал к Коэнам, у Давида Гиршевича на руках уже был короткий список из трех фамилий старушек, сдающих комнату. То, что все бабульки оказались еврейками, меня нисколько не удивило.

Засиживаться у своего коллеги по нелегальному бизнесу я не стал. Тем более что в гостиницу после одиннадцати часов вечера могли и не пустить.

Поговорив о том, о сём, я стал прощаться.

Коэн, задумчиво глядя на меня, в этот момент спросил: