Следующим утром я проснулся, как обычно, без будильника. Настроение было слегка приподнятым, как бывало в прошлой жизни, когда я в очередной раз посылал на три буквы начальство и начинал поиски новой работы. В те времена, к сожалению, дамокловым мечом на мне висела обязанность содержать семью, поэтому приходилось разборчивостью не страдать и соглашаться на первое поступившее предложение.

Сейчас такой необходимости не было. Если и уволюсь, то выбирать новое место работу буду не торопясь. Но, для начала, надо как можно больней огорчить дорогого Павла Сергеевича за то, что он решил связаться со мной. И начну это делать с сегодняшнего дня. Думаю он надолго запомнит мою мстю.

Не успел я получить задание от старшего фармацевта, как меня позвали к телефону.

Звонил Филиппов, сообщивший, что через двадцать минут нас ожидает Куропаткина.

Когда я аккуратно убирал рабочее место, в ассистентскую зашел Коробов и сразу возмущенно закричал:

— Гребнев, ты куда собрался? Немедленно пройди ко мне в кабинет. Необходимо кое-что уточнить.

— Не могу, — я развел руками. — Меня ждет главный врач. Я и так уже опаздываю.

С удовольствием поглядев, как перекосило рожу Пал Сергеича от этого известия, я отправился к Куропаткиной.

Филиппов уже ожидал меня в приемной.

Мариновали нас недолго, прошло минут пятнадцать, и в селекторе на столе у секретарши раздался голос Куропаткиной, приглашающий нас на ковер.

— Ну рассказывайте, ребята, какие проблемы возникли у комсомола, — улыбнулась пожилая женщина, сидящая за столом, — Чем могу, помогу, Слушаю вас внимательно.

— Понимаете, Вера Игоревна, комсомольская организация больницы озабочена странным отношением нового заведующего аптекой Павла Сергеевича Коробова к Виктору Гребневу. — начал свой рассказ Филиппов.

Куропаткина, за долгие годы чиновничьей карьеры съевшая собаку на таких разборках, слушала его спокойно, без эмоций. Алексей говорил недолго и в своей речи налегал на то, что я неплохой художник, принимаю активное участие в комсомольских мероприятиях, и будет жаль терять такого нужного кадра. О моих неприятностях с заведующим он благоразумно не вспоминал, оставив это для меня.

Когда хирург закончил свою довольно короткую речь, Вера Игоревна обратилась к нему.

— Алексей Иванович, спасибо за ваши слова, за поддержку комсомольцев. Не буду вас задерживать, идите, работайте, я знаю, что дел у вас хватает. А с вашим товарищем я сейчас побеседую конкретней. Повернувшись ко мне, она спросила.

— Витя, я за прошедшее время узнала тебя только с хорошей стороны, что же произошло, что Павел Сергеевич предлагает тебе написать заявление на увольнение.

-Ну, Паша, держись, сейчас тебя будем уничтожать, — подумал я и слегка плачущим голосом начал выкладывать свою историю.

— Вера Игоревна, я не понимаю, что происходит. Ведь Соломон Израилевич был доволен моей работой, Анна Тимофеевна тоже всегда говорила, что я быстро учусь.

И Павел Сергеевич первое время ко мне не придирался. А потом началось.

— Что началось? Виктор, говори ясней. — чуточку раздраженно произнесла Куропаткина.

— Понимаете, Вера Игоревна, несколько дней назад Павел Сергеевич пригласил меня в кабинет. И начал ругать, что я оставляю грязную лабораторную посуду, халат у меня мятый. Потом начал расспрашивать, как я живу. Ну, я это самое, сказал, что живу один, отца нет.

Тут он подошел ко мне погладил по голове и сказал.

— Бедный, одинокий ребенок. Тяжело тебе живется.

На этом месте я замолк. Зато Вера Игоревна явно заволновалась, маска безразличия начала сползать её лица.

-Виктор, продолжай, продолжай, что он тебе говорил дальше?

Я закрыл лицо руками.

— Вера Игоревна, мне стыдно говорить.

— Витя, не стесняйся, говори, говори, что он сделал?

— Ну, он погладил меня по руке, потом схватил за попу.

— И как, как ты на это отреагировал?

— Я его ударил по плечу от испуга, и ушел из кабинета. После этого он и начал ко мне придираться.

Вера Игоревна вышла из-за стола и нервно начала ходить по кабинету.

— Виктор, я прошу тебя больше никому не рассказывать то, что ты сообщил мне. А сейчас иди, работай, и не переживай, никто тебя не уволит. С Павлом Сергеевичем я поговорю сама.

Небольшая интермедия

Оставшись одна, Куропаткина немедленно известила секретаршу по селектору, что на ближайший час она занята и, никого принимать не сможет.

Продолжая ходить по кабинету, она лихорадочно размышляла.

-Кто, кто опять под меня копает? Это же надо, неужели зав горздравом Федосеев? Это же он уговорил взять на работу этого гомосека. А ведь как гад маскировался! Якобы роман с подчиненной у него был. Как же! Мальчики, этой сволочи были нужны. Аптекоуправление от него ловко отделалось, все шито крыто и подсунули мне.

И что теперь делать? Как его уволить. Что за жизнь такая? За что мне это все? Каждый день разборки с супружескими изменами, так теперь еще и пидор появился. Никому верить нельзя!

Как ни странно, после того, как я вернулся от главного врача, Павел Сергеевич не обращал на меня никакого внимания. Даже не поинтересовался, по какой причине меня вызывала Куропаткина. Не знаю, чего он этим игнором добивался, мне на такие детские закидоны с его стороны было наплевать. А собственно он для меня и есть юнец. Двадцать девять лет, разве это возраст? Так, что остаток дня у нас прошел спокойно, без надрыва.

Но следующим утром, когда я появился на работе, Коробов уже крутился с победным видом в ассистентской комнате.

Увидев меня, он демонстративно сообщил присутствующим:

— Иду на совещание к главному врачу, несу свои соображения по улучшению работы аптеки. Конечно, о покойных плохо говорить нельзя, но не могу не отметить, что Соломон Израилевич был изрядным конформистом и ретроградом. Поэтому изрядно запустил дела. К сожалению, кое с кем из персонала нам в ближайшее время придется расстаться.

С этими словами, он покинул нашу компанию. После его ухода женщины тревожно зашушукались, подозревая, что только моим увольнением дело не закончится.

Хотя я, вспоминая реакцию Веры Игоревны на мое «признание» сомневался, что у Пал Сергеича, получится что-либо путное. Но не буду же я делиться соображениями с женщинами! Вроде бы, что в той, что в этой жизни из ума еще не выжил, чтобы совершать такую глупость.

Мои коллеги, приступив к работе, продолжали обсуждать нашего начальника, периодически награждая его нелестными эпитетами и сочувственно поглядывая в мою сторону.

Полутора часами позже Павел Сергеевич вернулся с совещания. На удивление тихий и задумчивый, он проследовал к себе в кабинет и оттуда не показывался до конца рабочего дня.

Мы все сидели тише воды и ниже травы, ожидая, что вот-вот Коробов выскочит из кабинета и начнет разборки. Но кроме ругани санитарок в коридорах никаких других шумов не наблюдалось.

Так, что в три часа дня, я, как несовершеннолетний, закончил свой рабочий день и отправился домой.

Интермедия.

Вера Игоревна Куропаткина прошла трудную бойцовскую школу партийного и медицинского чиновника, в которой чтобы подняться на более высокую ступеньку, надо пройти по головам соперников, и являлась типичным представителем чиновничьего истеблишмента Советского Союза. За время строительства своей карьеры она подставила и убрала с дороги немало мешающих ей персон. Вот и сейчас, обнаружив, что в её больнице окопался скрытый гомосексуалист, она развила бурную деятельность, по ликвидации угрозы своей должности главного врача больницы.

Поэтому, когда на следующий день у неё в кабинете начали появляться на совещание руководители структурных подразделений больницы, план по удалению опасного кадра в основном уже сложился. Все необходимые шаги для него были предприняты

Совещание долго не продлилось, вопросов, требующих особого внимания, сегодня не было, поэтому через час, оно завершилось.