Добровольцев явилось много. Но уж слишком необычно это было — превращение «убогих жидков» в воинов. И решили поляки создать для начала одну воинскую часть и посмотреть, что из этого получится. А получилось отлично — геройски бились евреи (человек 500–600), защищая Варшаву от суворовских «чудо-богатырей». Три раза отбивали они русские атаки, почти все и полегли там. Лишь несколько человек уцелело и добралось до Франции — тогда поляки связывали с ней свои надежды.

Сам Костюшко, раненный, попал в плен к русским. Чудом остался в живых тогда и командовавший евреями Берек Иосилевич (иногда пишут Берко). Он служил потом во французской армии, вместе с другими польскими эмигрантами. Все они верили, что Наполеон освободит Польшу. Берек погиб в бою с австрийцами. «Любил он Родину не меньше, чем поляки», — так сказал о польском патриоте-еврее по другому случаю великий польский поэт Мицкевич. Но осталась та любовь безответной.

Однажды, казалось, улыбнулась полякам удача. Наполеон дошел до Польши и из отнятых у пруссаков и австрийцев районов Польши организовал герцогство Варшавское — зародыш возрождающейся Польши, как мечтали поляки. Наполеон в отношении к евреям был прагматиком[64]. Там, где он не мог рассчитывать на любовь основной массы населения, он спешил дать евреям равноправие — хоть кто-то будет ему благодарен. Но в польских землях и так на него молились. И он оставил еврейский вопрос на усмотрение поляков, а они отложили его решение до лучших времен, так и не наступивших. То есть, проще говоря, в герцогстве Варшавском, в отличие от других зависимых от Наполеона государств, евреи не получили равноправия. Но все-таки поляки не забыли храбрых еврейских бойцов Костюшко. В благодарность за все разрешили вдове Берека Иосилевича торговать водкой на главной улице Варшавы, что остальным евреям было запрещено.

Но оказалось, что вечно пинать нельзя даже евреев. Обитатели еврейских местечек Белоруссии увидели на примере соседнего герцогства Варшавского, что Наполеон, может быть, и хорош для нашего брата в Западной Европе, но не в Восточной. Следует учесть и то, что, когда Белоруссия вошла в состав Российской империи в результате раздела Речи Посполитой, польскую анархию, особенно сильную на окраинах государства, сменила твердая русская власть, обеспечившая законность и порядок. Это на первых порах улучшило ситуацию в крае вообще и положение евреев в частности.

И вот, когда в 1812 году началось наполеоновское вторжение, поляки, многочисленные тогда в Белоруссии, встретили его с восторгом. А евреи взяли сторону русских. Важную роль тут сыграло обращение Шнеура Залмана из Ляд, основателя движения хасидов-хабадников, который еще в 1800 году, когда звезда Наполеона только восходила, предсказал, что тот кончит плохо. А теперь он призвал своих сторонников помогать русским, не считаясь ни с какой опасностью, так как «если Наполеон победит Россию, сокрушатся устои иудаизма».

По всему по этому евреи приняли активное участие в партизанском движении. Так впервые они с поляками оказались по разные стороны баррикад.

Александр I высказал евреям по этому поводу свое милостивое расположение, и до конца его царствования евреев не трогали. А как в дальнейшем «отблагодарил» их его младший брат Николай (кстати, хорошо осведомленный о еврейско-русском патриотизме в 1812 году), как распространил он рекрутскую повинность на малолетних еврейских детей, рассказано в моей книге «Беспокойные герои»[65].

Заглянем немного вперед. Итак, в конце XVIII века Польши не стало.

Но это смотря какие народы. Иные не исчезают «в пропасти забвения», даже когда лишаются своего государства. И рад бы мир о них забыть, да не выходит. Поляки оказались из таких. С невероятным упорством боролись они и никогда, даже в самые черные дни, не теряли надежды на возрождение Польши.

Главным врагом считали поляки Россию — после наполеоновских войн более 80 % того, что было когда-то Речью Посполитой, вошло в состав Российской империи. В XIX веке любой враг России, от Наполеона до Шамиля (вождь чеченцев), имел в своих рядах польских добровольцев. Надо заметить, что Россия вначале, при Александре I, пыталась действовать больше пряником, чем кнутом. Поляки не только получили полное прощение за службу у Наполеона, но и широчайшую автономию в составе Российской империи — Царство Польское. А в нем, кстати, сперва и конституция была, о чем в самой России еще и не мечтали[66]. И крепостное право, уничтоженное Наполеоном в герцогстве Варшавском, не было восстановлено в Царстве Польском.

А экономического грабежа Польши и в помине тогда не было — наоборот, Россия покрывала бюджетный дефицит Царства Польского! Но не «приручились» поляки. Многие из них «сделали ненависть к России своей судьбой и профессией». Притом они так и не научились порядку — вечно спорили не к месту между собой, всегда упускали удобный для восстания момент. Впрочем, многие в XIX веке считали, что именно любовь поляков к анархии и делала невозможной их интеграцию в Российскую империю — государство хорошо организованное и строгое.

Как бы там ни было, картина их борьбы за свободу получилась величественной. «Самозабвенные польские восстания» восхитили и восхищают по сей день многих. От космополита еврейского происхождения Карла Маркса до нынешнего русского националиста Солженицына.