Нет, только не Вексфорд. Туда никак нельзя. Он до сих пор живет там. С женой, к которой вернулся. С женой и тремя детьми. Много лет назад она нашла его в «Фейсбуке» и с тех пор незаметно следила за ним. Все могло бы быть совсем иначе.

Приехав из Лондона, пролежав несколько месяцев в больнице и вернувшись домой, в Спэниш-Коув, Элен разыскала его. Хотела рассказать ему о беременности, о выкидыше, обо всех ужасах, которые пережила. Но кто-то ее опередил. Он обозвал ее полоумной сучкой и захлопнул перед ней дверь. Он ей угрожал. Сказал, что если она еще раз появится, то разобьет ей морду. Что у нее на уме только деньги и между ними все кончено. «Ты шлюха» — вот что он сказал.

И этот мужчина танцевал с ней под снегом во дворе Сомерсет-хауса, когда льдистые ажурные хлопья садились им на волосы; с ним они разглядывали перед Рождеством празднично украшенные витрины на Оксфорд-стрит, и он намекал, что собирается купить кольцо. Это он приносил ей шампанское в постель в «Ритце», где они часами занимались любовью.

Она знала, что он женат. Ей не хотелось разрушать чью-то семью, но он клялся и божился, что все кончено, а она верила. Как она ошиблась!

В тот день она пошла домой пешком, несмотря на дождь, и мать подобрала ее где-то не доходя до Альбертстауна и отвезла в Спэниш-Коув. Элен всхлипывала, коря себя за глупость, а мать плакала всю дорогу и просила прощения, что подвела ее. Мать ни в чем перед ней не провинилась.

Остальные не знали, что Кэтлин тогда едва не выкинула Фрейзера из дома, и только Элен умолила ее этого не делать. Она не вынесла бы мысли, что навлекла еще больше позора на семью. И так натворила достаточно, как сказал отец. К тому же после возвращения Элен в Спэниш-Коув Фрейзер всячески демонстрировал раскаяние.

Элен отвернулась от экрана ноутбука и посмотрела на себя в зеркало. Волосы доходили ей почти до талии. Она никогда не красила их и не пользовалась лаками для волос. Шелковистые и блестящие, как у всех женщин из рода Лат-тимеров, без всяких усилий с ее стороны. Она взяла щетку и принялась расчесывать волосы медленными широкими движениями.

Десять штук. Своими онлайн-курсами она зарабатывает восемнадцать тысяч в год, почти ничего не тратя. Она настояла на том, чтобы платить отцу номинальную плату за проживание. Чтобы никто не мог сказать, что она живет в доме задарма.

Она не тратила деньги на рестораны или прихоти: все ее деньги за эти годы уходили на дом. Львиная доля сбережений ушла на то, чтобы поддерживать его в жилом состоянии. Элен хранила чеки за все, что покупала. Светильники и занавески, подушки в гостиной, новая посуда на кухне.

Эти вещи появлялись как бы сами собой, и отец принимал их как должное. Но никогда не спрашивал, кто заплатил. Никогда не высказывался об их необходимости или о том, что дом стал лучше выглядеть.

Ее это не волновало: это ее дом, и она будет здесь жить. Отец ей должен. Они никогда не обсуждали это вслух, но такое подразумевалось.

После того как ее братья и сестры получат свои доли портфеля, а Райан и Клио — свои доверительные фонды, разве кто-то будет возражать? Джеймс и Кэйт сами богатые, и Адам, судя по всему, тоже вернулся не ради денег. Элен с радостью отказалась бы от своей доли денежного наследства, чтобы взамен остаться жить дома.

Что можно сделать, чтобы отец не женился на Ане?

Снаружи хлопнули дверцы автомобиля. Мальчики закончили приготовления на яхте и вернулись. Услышав стук в дверь, Элен вышла из личного кабинета банка и захлопнула ноутбук.

— Войдите.

Джеймс просунул голову в комнату и улыбнулся.

— Яхта готова, — сказал он. — Ты, э, прихорашиваешься?

Элен, одетая как всегда, разве что прицепила заколку к концу косы, взглянула на Джеймса, но промолчала. Тот вспотел — совсем немного, но она заметила капельки пота на верхней губе. Что он так дергается?

— Я просто хотел узнать, нет ли у тебя минутки поговорить, — снова заговорил он. — Ты же разбираешься в бухгалтерии, верно?

Элен кивнула. К чему это он? Она надеялась, что ему не нужна консультация по бизнесу. Она ведет онлайн-курсы для подготовки к экзамену, все очень просто и формально. Ей крайне не хотелось бы консультировать родственников. Сразу стало бы ясно, как слабо она на самом деле разбирается в бухгалтерии.

— Он… Фрейзер когда-нибудь показывал тебе финансовые бумаги? Ты знаешь, где деньги? В финансовом смысле, конечно.

— Даже если бы он и показал, я бы ничего не поняла,# ответила Элен. — Инвестиции не имеют никакого отношения к бухгалтерии. И там, и там цифры, но это вовсе не одно и то же.

— Ну да, понятно.

Однако Джеймс еще не закончил. Элен встала, надеясь его поторопить. Они ни разу не оставались вдвоем с момента его приезда, и сейчас, оказавшись в непосредственной близости, она поняла, что Джеймс вызывает у нее смутный дискомфорт. Его дружелюбие казалось ей показным, каким-то натужным. К тому же он практически выставил жену и дочь из дома, несмотря на то что в каждый из своих редких приездов распинался о том, какие они у него расчудесные.

— Пожалуй, мне любопытно, как у него обстоят дела, — продолжил Джеймс. — У меня-то, конечно, все хорошо. И у Кэйт. Но остальные — не хотелось бы, чтобы эта Ана втихаря втерлась в доверие и прибрала к рукам то, что по праву принадлежит нам. Собственно, тебе.

Элен ощетинилась. Он словно прочел ее мысли. Но ей вовсе не хотелось откровенничать на эту тему с Джеймсом. И она перешла в оборону.

— Кажется, немного похоже на клише? — сухо заметила она. — Злая мачеха присваивает семейные сокровища.

— Клише потому и становятся клише, что такие ситуации постоянно повторяются.

— Ну как бы там ни было, — отрезала Элен, — бумаги я не видела. Ты знаешь папу не хуже меня. Мне пришлось бы его просить, а если бы я попросила, он бы отказал. Именно потому, что я попросила.

Джеймс кивнул. Он отвлекся — у него снова звонил телефон.

— Тебя с работы добиваются, — заметила Элен.

— Ис работы, и все остальные, — он нахмурился. — Ну, не буду тебе мешать.

Он снова взялся за дверную ручку, но замешкался.

— Последний вопрос. Он, случаем, не встречался со своим поверенным?

Элен недоуменно свела брови.

— Не знаю.

Джеймс снова кивнул, задумчиво сжав губы.

Элен вздохнула, не могла удержаться. У него такой вид, будто несет весь мир на плечах, и, в конце концов, он же ее родной брат. И потом, какое у нее право чувствовать себя выше него, если он волнуется о семейном состоянии?

— У тебя… все в порядке?

Джеймс ответил не сразу.

— Я немного… не знаю, за что хвататься. Работы выше крыши, а Сандра…

Он умолк.

— Что Сандра? — настаивала Элен.

Она видела, что Джеймс сомневается, стоит ли говорить откровенно. Внезапно он открыл рот и заговорил. Не иначе, ему отчаянно хотелось с кем-нибудь поделиться.

— Она хочет ребенка. Ни с того ни с сего. Я, видимо, немного запаниковал. Я люблю Беллу, но не уверен, что сейчас готов к этому. В смысле, не готов заниматься ребенком.

Элен вздрогнула. Только Джеймсу могло прийти в голову завести этот разговор именно с ней.

Она наклонила голову и внимательно посмотрела на брата, изучая его. Он всегда был красив. Самый красивый из Латтимеров в общепринятом смысле слова. Самый харизматичный. Всегда рассказывал самые интересные истории, самые смешные слухи. Но одновременно с этим он был и самым поверхностным. Вечно ищущим признания окружающих. И уж точно не самым умным. Не говоря уже о его аллергии на правду.

— Сандра всю жизнь выезжала на своей внешности, Джеймс, — заговорила Элен. — Теперь ей сорок, и люди больше смотрят на Беллу, чем на нее. Она, конечно, пытается выглядеть как можно лучше. Но тут есть и животная подоплека: Сандра подходит к концу детородного возраста, а мужчины ведь это видят. И она это знает — может быть, не осознанно, а где-то внутри. Ты можешь это исправить ненадолго, но это не решит твоих проблем навсегда. Самое худшее, что Сандра могла сделать, это выйти замуж за мужчину моложе себя на пять лет. Она должна быть принцессой. Не королевой.