— Как я поняла… — отвечаю шёпотом, едва слышно, почему-то уверенная, что дракон всё поймёт, — они встречались…

Он прикрывает веки, вздыхает как-то странно и передёргивает плечом.

— Не удивлён.

Всего пара слов, но ощущение, будто пара ударов ножом.

Ди был добр ко мне. Мы посмотрели вместе два сериала, он перебирал мои волосы и рассказывал какие-то дурацкие истории, и мне было будто бы не так одиноко, как обычно.

Знаю, что это ничего не стоит… Но неприятно.

— Можем дальше не копаться в дневнике извращенки. Я вообще хотел бы, чтобы ты отвлеклась.

Оглядываю полицейских, замерших рядом, один якобы смотрит в окно, другой якобы что-то записывает.

— Нет, продолжай.

Он, видимо, думает, что фантазии чокнутой нимфоманки всё-таки лучше, чем мысли о её смерти, окидывает меня странным взглядом, с невыносимой заботой касается руки и продолжает серьёзным, а потому смешным голосом:

— «Дорогой дневник, сегодня был один из самых лучших дней в моей жизни. Радиончик соблазнял меня весь урок. С утра у них был бейсбол, несколько парней пришли на литературу взъерошенные, потные, мокрые. У подмышек пятна, с волос пот стекает, кабинет весь заполнен мускусным запахом… О, каких сил мне стоило сделать так, чтобы не дрожал голос! Что примечательно, речь шла о Готорне и его «Алой букве»… Как хорошо, что рассказывать об этом романе я могу, занимаясь параллельно чем угодно и думая о чём угодно. А думать я могла только о нём. Как всегда, этот наглец сел поближе ко мне, чтобы раздразнить. Мне пришлось сесть за стол, я взяла толстый чёрный маркер и стала водить им по внутренней стороне бедра. А затем заставила его, моего сладкого мальчика, отвечать на вопросы… От звука его голоса, кажется, даже косточка на бюстгальтере лопнула. Да и не только она… Через полторы минуты я вводила маркер так глубоко, как только могла, а он всё говорил, говорил, говорил…»

— Ладно, хватит, — к горлу подкатывает ком, Квент соглашается с большим удовольствием.

— Нам нужно было договориться о стоп слове, — улыбается он.

— Это ничего не доказывает… — отвечаю шёпотом. — Кроме её наклонностей. Но мы сами больше не будем пытаться в этом копаться, пусть полицейские это читают.

Замечаю краем глаза (что довольно болезненно), что один из парней в форме усмехается.

Ну да, весёлое чтиво им предстоит.

Интересно, будет ли кто-то запускать руку в штаны? Достаточно ли работка сделала их чёрствыми для этого?

Квентин хмыкает и фоткает страницы.

Я догадываюсь, почему. И именно поэтому не спрашиваю.

Когда он заканчивает, по всей видимости не выдерживает, и всё же спрашивает:

— Ты с ним встречалась?

— Вообще-то, мы до сих… пор… встречаемся.

Он не это хотел услышать.

Он опасался услышать именно это.

Моё лицо наверняка непроницаемое, как и мёртвые бледно-голубые глаза.

— Я этого не понимаю, — наконец, отвечает он.

— Ну… вот такая вот… я, — не сдерживаю усмешку.

Быть может, он пожалеет, что я вообще заговорила.

Может быть, я этого и добиваюсь.

Потому что…

Потому что он мне нравится.

И это он убедил меня в том, что стоит держаться подальше.

Он стал играть по правилам своей матери, отчасти — по моим правилам.

Просто уехал на несколько дней отсиживаться дома.

Чем это отличается от моего способа отдалиться?

Я бы выцарапала Ди глаза, если бы он ко мне полез. Но он не полез и умудрился завоевать доверие.

А тот, кто нравится… остаётся непонятным полузнакомцем.

— Я почувствовал, что ты здесь, — говорит Квент. — Я понял, что хочу быть с тобой. Я будто знаю тебя. Знаю, что сейчас ты злишься. На всех в этой комнате. Но больше всего — на меня. Мы истинные. И я правда рад.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю. Но я всё решил.

Значит, он всё ещё не чувствует того, что должен. Должен по мнению драконов. И мы до сих пор на ниточках висим над пропастью неизвестности.

По комнате прокатывается тихий, хриплый и замученный смех.

Мой смех.

— Подождём Дня Света. Не будем усложнять.

— А с Ди можно?

— С ним разберусь сама.

Жёлтый высверк в разных глазах.

— Позволишь быть рядом?

Я киваю, игнорируя собственные выступившие слёзы.

Что ж так сложно всё?

Достало.

Квентин притягивает меня к себе и обнимает. Становится теплее и легче. Может быть, если бы кто-то обнимал меня так чаще раньше, не было бы так плохо. А, может быть, нужно, чтобы обнимал именно он.

Мой истинный дракон.

Сердце пропускает неверный удар.

Горячие пальцы Квента в моих волосах, но тревога только нарастает, будто что-то не так.

— Ваш отец приехал, он внизу, — сообщает один из полицейских.

Почему-то мне становится труднее дышать.

Как я поняла, отчасти нас реально не выпускали потому что хотели сначала убрать тело учительницы. Она ведь как назло прямо напротив входа грохнулась.

Теперь от неё буквально только мокрое место оставили. На асфальте. Видимо, смывали кровь и мозги.

К тому времени, как Квентин вынес меня из подъезда на руках (я даже не вырывалась), его отец уже уехал из-за какой-то важной встречи.

Это кажется мне странным, но я чувствую облегчение.

Отчего-то маячащее на горизонте знакомство с мэром тревожит.

Мне и Маргарет хватило с лихвой...

— Он всё уладил, — объясняет Квент. — Они будут искать женщин, которым принадлежат те волосы. И копаться в деталях биографии миссис Ретти. Она никогда мне не нравилась...

— Отпусти меня.

— Мы с тобой поедем в больницу, не стоит лишний раз себя мучить, Айрис.

— Упрямый... Я в порядке. Если честно, никуда не хочу. Они ведь... — говорить совершенно не хочется и неудобно, но я не могу молчать, тем более когда нас больше не подслушивают, — должны допросить и Ди, верно?

— Он для тебя Ди? — дракон хмурится.

— Ты... от ответа... уходишь.

— Я знаю, — вместе со мной он садится на заднее сидение огромной чёрной машины, — знаю, прости... Допросить должны.

— Но... ты опасаешься, что не станут? Поэтому сфотографировал страницы?

Он кивает.

— Это система.

У меня дёргается угол губ.

От злости и радости одновременно.

Радости, потому что он хоть отдаёт себе отчёт во всём, что происходит вокруг.

— Он... подозреваешь его в том, что...

— Мне не нравится, что он прицепился к тебе. Не знаю, что у него в голове, но странно, что связан он с тобой и с грымзой... то есть миссис Ретти. И в итоге она похитила тебя. А где он был? Какого чёрта он не помог тебе? Может быть... прозвучит тупо, но может быть он хотел насолить мне.

— А?

— Может быть, со мной что-то не так. Поэтому я не чувствую чего-то особенного в плане силы и искр из глаз. И он воспользовался этим. Ведь ясно, что ты — моя.

— Зачем ему?

Он ведёт плечом и ухмыляется:

— Между нами есть напряжение.

Я многозначительно молчу, и Квент прищёлкивает языком.

А затем заграбастывает меня в объятья, усадив на колени, будто я какая-то игрушка.

Или так ему легче говорить?

Сглатываю и не трачу время на ссору. У меня нет сил, да и желания, дёргаться.

— Мы нормально общались несколько лет. Очень тесные связи отцов, принадлежность к касте драконов... Его покойный дядя был им, но сам Радион обладает лишь нужной энергией, как и его отец. Всё равно считается. Плюс один город. Предполагалось, что у нас будут общие дела в будущем, сотрудничество и тому подобное. Знаешь, есть такая фигня, когда дружишь с кем-то, только из-за обстоятельств. Соседство, или одна школа, колледж, работа... Вот у нас так. Только не от места зависит, а от крови. Поэтому так просто и не отделаться. В целом меня всё устраивало, мы зависали вместе, пили, пропадали ночами там, где не стоило бы. Наркотики были, — это он произносит с трудом и отвращением. — Я даже курил какое-то время, представляешь? Отцы пару раз нас из такого вытаскивали, что... Что мне важно тебе это озвучить. Я не хочу, чтобы ты думала, что я... ну, хороший.