На самом деле помощников было двое – один исполнял свои прямые обязанности, а второй тем временем дежурил в лазарете, посменно. Ибо, как я уже писал, факультет целителей еще не был полностью сформирован. Они даже аспирантов набрать пока не успели.

Когда я вошел, в смотровой была только госпожа Донна, младшая помощница поеподавателя. Она поступила сюда уже после того, как я закончил обучение, и с нею еще видеться не доводилось. Средних лет пухленькая женщина оторвалась от толстого фолианта, который листала с таким видом, как будто это была священная Рунопись.

- Вы… кто такой? – встрепенулась женщина. - Что вы здесь делаете? Сюда нельзя! Не положено! Это… здесь только больные! Они не опасны! Вы не можете… не имеете права…

Всплескивая руками, она накинулась на меня, пытаясь вытолкать за порог. Сходство с курицей, которая защищает цыплят от коршуна, было так велико, что я расхохотался.

- И ничего тут смешного! – чуть не завопила госпожа Донна. – Ни в какие ворота не лезет! Тут больные! Преступников тут нет! Так и скажите своему начальству!

Она приняла меня за инквизитора. Ну, еще бы! Ряса! Я до сих пор щеголял в ней.

- Я не инквизитор, уважаемая. Это – всего-навсего маскировка. Я – помощник преподавателя на подмене, мастер Груви. В данное время подменяю мастера Горбжища, преподающего пентаграммостроение.

- Правда? – толстушка уперла кулаки в бока, став вдвое толще. Ее прищуренный взгляд чем-то напомнил мне госпожу Гражину. – А не врешь?

- Спросите у бессменного ректора! Он лично заверял мое заявление.

- Ладно. А сюда-то зачем пришел?

- Я хочу поговорить с Дануськой Будрысайте. Она с факультета боевой магии. Говорят, попала сюда после того, как повредила ногу. Она здесь!

- Здесь-здесь, - ворчливо откликнулась целительница. - Где же ей еще быть? Лежит…

- Я могу ее увидеть?

- Только в моем присутствии, - заявила госпожа Донна так решительно, что спросить не стал.

Дануська была единственной больной в палате, где стояли четыре кровати. Судя по повязке на ноге, она ее не просто подвернула, а получила серьезную травму. Но девушка выглядела бодрой.

- Эй, я еще не настолько больна, чтобы ко мне приглашать священни… - начала она, в полумраке палаты не разглядев цвета моей рясы, но осеклась и отпрянула к стене: - Я ничего не делала!

- Я в этом не уверен.

- Я ни в чем не виновата, вы слышите? – девушка повысила голос.

- Жизнь свидетельствует об обратном… дочь моя.

Не люблю демонстрировать свою причастность к Ордену Инквизиторов, но что поделать. Надо играть роль. Тем более что передо мной свидетель, а может, и соучастник убийства.

- Прекратите, - вмешалась госпожа Донна. – Вы не имеете права! Это переходит все границы! В конце концов, вы же сами сказали…

- Вот как? А вы сможете повторить это перед моим начальством? – повернулся к ней, от души жалея, что не успел перенять у пра Михаря его манеру иронично изгибать бровь. Мой наставник сам не замечал этой своей особенности, но со стороны смотрелось… весьма и весьма.

Наверное, что-то такое у меня все же на лице проступило, потому что целительница заткнулась и пошла красными пятнами.

- Вы… вы… - залепетала она, - здесь лазарет и…

- И что? На территории Колледжа творятся жуткие вещи. Пропала бесследно преподавательница прорицания мэтресса Кит. Пропала после того, как произнесла весьма странное пророчество, которое сбывается прямо сейчас. Один студент найден мертвым. Его подругу обвинили в убийстве. Еще один студент пропал без вести… как и мэтр Горбжищ с кафедры общей магии. За городом нашли труп нищенки, из тела которой извлекли плод… явно не шутки ради. На «чистом» месте бродят кладбищенские гули, и это не считая вроде бы не связанных с этим мелочей типа массовой гибели собак и резко увеличившегося количества краж в Зверине. Я прислан от Инквизиции, чтобы расследовать это дело. А вы мне мешаете, что дает мне право заподозрить вас в соучастии и подвернуть предварительному заключению в монастырской тюрьме!

Как вам уже известно, в монастыре не было тюрьмы – были пыточные подвалы и камеры, где обвиняемые «отдыхали» между сериями пыток, поскольку палачам тоже надо когда-то спать и есть. Но мои собеседницы этого не знали.

- Я тут ни при чем! – взвизгнула госпожа Донна и рыбкой юркнула за дверь. Не самый благовидный поступок для целителя, который вообще-то должен горой стоять за своих пациентов, но лично для меня так было лучше. Я присел на койку так, чтобы блокировать собеседницу.

- Итак…

- Я ничего не делала, - повторила побледневшая девушка.

- Делала. Записка. Тебя просили передать Измору Претич-Дунайскому записку…

Она поняла.

- Н-ну… да. Эта ведунья, в которую он был влюблен. Она меня остановила и…попросила…

- Он был влюблен, - повторил я. – А она? Та ведунья? Как по-твоему, она его любила? Со стороны всегда виднее. Любила его та девушка или просто играла его чувствами – мол, ей нравилось, когда за нею парни бегают?

Дануська задумалась. Честно задумалась – я видел это по изменениям ее ауры. Трудно считывать ауру у живого и здорового человека, если ты не прирожденный целитель. Но «боевичка» не была здоровой.

- Трудно сказать, - наконец, произнесла она. – Вроде он ей нравился… но не так сильно, чтобы…

- Чтобы остановить на нем свой выбор?

- Да.

- Но он не был ей в тягость?

- Нет, конечно же, нет!

Я не стал говорить, что Динка еще в детстве была такой – как только ее увезли с хутора, где прошло ее сиротское детство и отдали под опеку добросердечной госпожи Гражины, мечтающей о детях, малышка расцвела. И ее сила стала проявляться, как предсказывала та ведьма, Белая Дама. Динке повезло, что она оказалась у нас на воспитании – теперь у меня не оставалось сомнений, что Белая Дама обратила бы привлекательность девушки во зло. И тогда моя воспитанница обязательно закончила бы жизнь на костре…

Впрочем, это ей и так грозило из-за обвинения в убийстве. Так что, увы, можно сказать, что это ей было на роду написано. Мы с мэтром Куббиком могли лишь отсрочить приговор или смягчить его, но…

Но нет. Я не собирался опускать руки. Кто сказал, что судьбу нельзя переписать от руки?

- Значит, у них все могло бы сложиться?

- Да, если бы не тот третий. Он вечно мешал им договориться. Вставал у них на пути…

- Торвальд. Его зовут Торвальд. Он с факультета…

- Не важно, с какого он факультета, - отмахнулась Дануська. – Он – темный тип. Когда я его видела, мне всегда хотелось как следует ему врезать. Просто за то, что он есть. Но… с ним ведь ничего не случилось, нет? – запоздало забеспокоилась она.

- Ничего. Пока ничего. И, смею надеяться, не случится, поскольку еще одного трупа Колледж явно не переживет. Но то, что ты сказала, весьма важно. Так, значит, Динка Куббикова попросила тебя отнести записку Измору Претич-Дунайскому, ты согласилась и записку отнесла?

- Да.

- А больше ее никому не показывала?

- Н-нет…

Заминка. Врет. По ауре видно, что врет. Эх, жаль, я не умею мысли читать! Это ведунов просить надо. Узкая специализация, чтоб ее…

- Совсем никому? И никто не видел, как Динка тебе ее передавала? И как ты сама с Измором разговаривала, тоже никто не видел?

Глаза бегают, а аура вся так и полыхает. Точно врет. Или думает, как соврать.

- Лучше признайся сама, здесь и сейчас. А то у нас в Ордене такие умельцы есть… говорят, они могут заставить вспомнить даже то, чего ты не знал… Этому не все верят… пока не убедятся сами, что это еще преуменьшение…

- Чего вы от меня хотите?

- Правды. Кому ты показывала записку?

И тут произошло невероятное. На меня напали.

Нет, правда. Только что эта девица смирно сидела на постели, вытянув туго перебинтованную ногу, и вот уже она двумя ударами в грудь спихивает меня с кровати. Не ожидавший этого, я рухнул на пол, а «боевичка» вскочила на ноги и ринулась к выходу…