— Куда ты меня везешь? — лениво спрашиваю.

На самом деле мне почему-то плевать, куда мы едем. Я знаю, что Глеб ничего плохого мне не сделает, а остальное… я постараюсь со всем разобраться чуть позже.

— Подальше от того места, где ты не чувствуешь себя счастливой.

Я фыркаю, но молчу. Я и правда не чувствовала счастья в своей квартире. Разборки с Мишей поднадоели, а от воспоминания разговора с его мамой по телу пробегает озноб. Я воспринимала ее адекватной, но после всего сомневаюсь, что вообще смогу с ней нормально разговаривать. Да и надеюсь, что такой необходимости не будет. Все же я намерена завтра же сказать ему, что у нас ничего не получится и мы не можем быть вместе.

Пока я не знаю, как это будет, ведь я вижу, что чувства Миши искренни. Он так трепетно ко мне относится, что мне не хочется делать ему больно, но и быть рабыней не хочется еще больше. Но хуже всего то, что я не люблю его. Я испытываю чувства только к одному человеку. И он сейчас везет меня в неизвестном направлении.

— Софи знает, что ты со мной?

— Она знает, что мы с ней не будем вместе, — он отвечает так спокойно и таким тоном, будто это совершенно ничего не значит, а у меня внутри становится теплее.

Я знаю, что мы не будем вместе. Я боюсь лезть в это еще раз, боюсь, что после безбрежного счастья с Глебом наступит настоящее, в котором его не будет. В котором он снова поверит кому угодно, но не мне, поверит любой сказанной клевете и отвернется, а я буду собирать себя по кусочкам. Несмотря на это я эгоистично радуюсь тому, что Глеб и Софи расстались. Или Глеб сказал ей о том, что не хочет быть с ней. Разве это имеет значение?

Мы приезжаем туда, где много лет назад были счастливы. Я узнаю это место сразу. Оно отдается болезненным, ноющим ощущением в груди, которое вперемешку со счастьем заставляет меня испытывать какую-то скрытую эйфорию и окрыленность. Я будто вернулась на три года назад и отпустила все запреты. Ведь только здесь мы были собой. Мариной и Глебом, которые хотели быть вместе, но не могли. Парой, которой не существовало в действительности, но которые были вместе здесь.

Я могу вспоминать до бесконечности, но вместо этого я выхожу, осматриваюсь на небольшой лужайке и подхожу к дереву, на котором Глеб когда-то вырезал “Глеб+Марина=Любовь”. Эта надпись все еще здесь, я провожу по ней пальцами и чувствую, как рука Глеба накрывает мою. Я не отталкиваю его, потому что не хочу.

— Я должен поговорить с тобой, — голос Глеба доносится сзади.

Он вздыхает, видимо, чтобы еще что-то сказать, но я разворачиваюсь и закрываю ему рот ладонью.

— Помолчи, пожалуйста. Давай поговорим обо всем потом. Завтра.

— Забудем?

— Да, забудем, — киваю. — Три года забудем и то, что не можем быть вместе.

— Тут мы можем все.

Он помнит!

Я киваю.

Мы переплетаем наши пальцы, я поворачиваюсь к Глебу спиной и смотрю на звезды. Сейчас мне кажется, что даже они расположены так же и их не стало ни меньше, ни больше.

Мне просто хорошо.

Я прижимаюсь к Глебу спиной сильнее, сжимаю его руку и не могу поверить, что так бывает. Что мозг может забыть те три года, что были между нами, и просто отключиться, передавая в тело импульсы эйфории.

Мне кажется, что я пьяная, хотя ни капли алкоголя не выпила. Мой разум затуманен, тело больше не подчиняется мне. Не знаю, что должно произойти, чтобы это разрушить, но по тяжелому дыханию парня и его напряженному телу понимаю, что ему есть что сказать. И это что-то совсем не мелочь. Это что-то серьезное и важное, что-то, что мне не понравится и усложнит наши и без того непростые отношения.

Глеб

Я привез сюда Марину не затем, чтобы обо всем забыть. Я хотел рассказать ей все, поговорить, объясниться и начать с нуля. Я верил в то, что она меня услышит и простит, что согласится дать нам второй шанс, как бы больно ей ни было в прошлый раз.

Был ли я уверен, что сдержу свое слово и сделаю ее счастливой, что больше не позволю ей плакать?

Да, был!

Я знал, что сделаю все возможное — и невозможное тоже, — лишь бы она была счастлива, но Марина не дала мне возможности говорить.

Она просто обняла меня, прижалась щекой к моему плечу и шумно дышала, правда, потом ее дыхание выровнялось, а мои руки легли ей на талию. В этот момент я осознал, что боюсь даже прикоснуться к ней, боюсь что-то сделать не так. Моя решительность куда-то улетучивается, а на ее место приходит осознание.

Я так люблю ее.

И хочу сделать счастливой.

Даже если для этого придется отдать ее другому — я готов. Лишь бы не Мише, который водит ее за нос, как дурочку. Я хочу, чтобы она улыбалась и светилась счастьем, хочу видеть ту Марину, от которой по глупости отказался три года назад.

И я хочу верить, что это все еще реально.

— Зачем ты приехал? — шепчет она тихо куда-то в район моей груди. — Я была счастлива, Глеб. Без тебя. Миша, он… — она замолкает. — Нормальный парень. Внимательный, заботливый и… он хотел жениться на мне, построить семью, родить детей.

— А ты? — слова сами срываются с моих губ.

— И я хотела. — Она кивает и трется щекой о мою футболку, будто смахивая слезу. — Хотела, пока не появился ты. Зачем ты приехал?

Мне кажется, что Марина не хочет услышать ответ на свой вопрос. Она просто спрашивает, не ожидая, что я скажу. А я и не знаю, что говорить. Приехал, потому что отец попросил? Это правда только наполовину. Я хотел увидеть ее и убедиться, что все прошло. Что моя нелюбовь к Софи всего лишь из-за того, что мне просто никто не нужен. Пока не нужен.

И вот Марина снова в моих объятиях. В груди ноет, а в области сердца, куда она прижимается, будто жжет. Сейчас я понимаю, что не в девушке дело и не во времени. Мне никто не нужен, кроме нее. И чтобы это понять, мне потребовалось три долбаных года, понимание, что я могу ее потерять раз и навсегда, и ребенок от другой, который вполне может оказаться моим.

Я хочу, чтобы она знала об этом. Врать больше не входит в мои планы, и недоговаривать тоже. Но я не хочу ничего говорить сейчас. Марина так сильно прижимается ко мне и будто ищет утешения, что я не позволяю себе открыть рот и начать разговор.

— Чтобы понять, что забыл тебя.

— И как? Понял? — она ждет ответа.

— Понял, — серьезно произношу я. — Ни хрена я не забыл, Марина. Как Мишу твоего рядом с тобой увидел, думал, морду ему разобью к чертям.

Она смеется и шмыгает носом. Не плачет, но расстроенная. И я понимаю ее состояние. Я заставил ее усомниться в своих отношениях, вытащил наружу то, что она так старательно прятала. Только вот я не специально, а потому что дурак. Потому что ей не верил и боялся, что меня обманут. Меня и обманули, только друг, втайне любящий ее.

— И ты не забыла. — Она дергается в моих руках, но я продолжаю ее удерживать. — Не забыла, Мариш. Я знаю, что ты боишься, не хочешь возвращаться в это снова, но я буду стараться, слышишь? Я не прошу тебя думать, принимать решения, я лишь хочу, чтобы ты не отталкивала, чтобы позволила мне быть рядом. Общаться с тобой.

— Ты что, Царев, друзьями стать предлагаешь?

— Любовниками ты не согласишься, — так же, как и она, в шутку произношу я.

— А ты предложишь? — Она отстраняется и серьезно смотрит на меня.

Я знаю, что она спрашивает в шутку, поэтому мотаю головой. На самом деле я бы и не предложил. Кому угодно, но не ей.

— Недостаточно хороша для тебя?

— Слишком хороша, чтобы ограничиться постелью.

Я говорю правду. Я никогда не воспринимал Марину как девушку, с которой можно переспать несколько раз и забыть. Она всегда была другой. Я до одури хотел ее, но не позволил бы себе предложить только это. Ни три года назад, ни сейчас.

Марина отстраняется и больше не обнимает меня. Я не давлю. Не трогаю ее, давая выбор.

То, что у них с Мишей всё кончено, я понял, как только она отдала ему ключи. Я видел это по ее взгляду. Она готова расстаться с ним, потому что не любит. А я готов ждать ее, сколько потребуется, и делать все, что в моих силах, лишь бы она поверила, что я серьезно.