Не было бы висящего у нас на закорках Брандта, можно было бы рискнуть и попробовать переправиться через эту стремительную реку на плотах, но местные реки, к сожалению, не ласковые речки средней полосы. И детёнышей можно застудить в пять секунд, и оружие с продуктами утопить, и место переправы искать придётся долго. Тем более что узкая река, отвоевавшая себе дорогу в скальных обломках, сама по себе достаточно опасна. Поэтому-то я и рвался в эту деревушку. Здесь есть все, что нам необходимо, – лодки, гребцы, верёвки, продукты, сети и пулемёт в егерском секрете.

Свой пулемёт мы оставили в заначке, с этой железякой на горбу свободно по лесам не побегаешь, MG-34 двенадцать килограммов весит. И Брандт со своей оравой чуть позже за нами сюда прибежит. То есть в очередной раз дёрнется на ложное направление, выматывая своих людей, но оказалось, что в деревне есть ещё кое-что, нам необходимое. Вернее кое-кто.

– Саша, там пленные, – известил меня Степан, как только я продрал глаза после короткого сна.

– Сколько? Что делают? Кто охраняет? – включился я сразу.

– Видел восьмерых. Сначала смолили баркасы, теперь дрова колют. Охраняют двое полицаев.

– Очень хорошо. Как там наш «засадный полк»? – Секрет егерей мы прояснили сразу, как только добрались до деревни.

Четверо расположились недалеко от околицы в густом перелеске на краю леса именно в секрете – у них там даже небольшая траншея была выкопана, накрытая маскировочной сетью, а двое постоянно сидели в небольшой землянке, и, похоже, это были радисты. Как я и предполагал, секрет контролировал подходы к деревне со стороны леса и дорогу, а к нам сейчас егеря расположились спиной.

– А что им сделается? Сидят, но даже погадить выходят парами. Осторожные. И не курят почти. Один раз только отголосок табака почуял и… Ты знаешь? Не прав ты, что там рация. В землянке они просто спят со всеми удобствами. Я видел, как они сменились. Двое вышли из землянки, в сторонке оправились, умылись и сменили двоих в траншее.

– О как! Силён, Степан! Глазастый ты наш. Это не есть хорошо, но пока не смертельно. Я пока подумаю, а ты поспи. Боюсь, что спать сегодня больше не придётся.

Степан уснул мгновенно, а я, глядя на деревню, принялся обсасывать свою идею. Выходов, собственно говоря, было только два. Первый и единственно верный: дождаться инспекторской проверки секрета Густавом Брандтом и через пару часов после его отъезда уничтожить секрет гранатами. После чего шустренько взять живыми полицаев, забрав из их домов всё, что нам необходимо, в основном продукты. Затем освободить пленных, и загрузившись на лодки, на вёслах уходить через озеро к реке.

При таком раскладе у нас будет от восьми до двенадцати часов форы, которые мы используем с пользой для себя. Про неприятные последствия для Брандта можно и не говорить. Ему придётся спешно сворачивать все свои поисковые группы и разворачивать их в противоположном направлении. Через лес он никого отправить не сможет, пока не обнаружит нас, а помогать ему в этом я не собираюсь.

Достигнув места, в котором река вытекает из озера, я отправлю Степана за Ристо с детьми, а сам вместе с пленными, поставив пулемётную засаду, дождусь загонщиков Брандта. Успеет Ристо до загонщиков – хорошо, нет – группа преследования всё равно воткнётся в реку и будет вынуждена переправляться через неё под пулемётным огнём. Остатки группы, потому что сначала Брандт нарвётся на мою засаду и только после этого, высадившись на противоположный от нас берег реки, будет вынужден нас атаковать. А чтобы Брандту легче было принять такое решение, мы заберём не все лодки, оставив на берегу только что просмоленные баркасы.

Что подумает Брандт, увидев, что мы забрали не только все небольшие ялики, но и пару больших лодок? Правильно. То, что лодки захвачены для того, чтобы переправить детей через реку по большому озеру и дети уже на противоположном берегу реки. Значит, он загрузит в резиновые лодки свою разведку и попробует нас догнать по воде. Никогда не поверю, что в егерской группе нет резиновых лодок с моторами, а сам Брандт со всей своей шоблой, загрузившись в большие баркасы, которые я ему любезно оставлю, отправится следом.

Конечно же некоторую часть загонщиков гауптштурмфюрер отправит вдоль берега озера, но это несколько дней пути – пока они будут добираться, мы уже в лесах растворимся. Именно поэтому он сначала попытается нас догнать разведгруппой, а затем, вцепившись и подтянув подкрепления, просто задавит нас числом.

Как он думает. Но это Карелия, а не Бавария и не Австрийские и Швейцарские Альпы. Здесь несколько другие законы, леса, озёра и люди. Здесь всё другое, и Брандт в этом очень скоро убедится.

Второй вариант… А вот его я даже обсуждать не хочу. Для нас он смертельно опасен, но, как всегда, человек предполагает, а у Бога и Божественного провидения свои расклады. Эти двое пакостников постоянно устраивают людям мелкие и не очень подлянки, а людям приходится крутиться, чтобы не предстать перед ними раньше времени и в белых тапочках.

Выспаться Степану удалось. Проснулся он сам, пожевал и устроился наблюдать. Есть со Стёпкой я не стал – после еды сразу не усну. Человеческому мотору, получившему свою порцию горючки, всегда необходимо время, чтобы переварить топливо в жизненную энергию. Соответственно, пока организм работает, сон отступает. Поэтому я завалился спать недокормленным и даже уснуть успел, накрыв лицо куском недавно постиранного мной немецкого маскхалата. И проспал минут сорок, когда началась незапланированная мной движуха.

Первыми появились две телеги с шестью полицаями. Я не ожидал от них ничего необычного, поэтому Степану особых инструкций не давал. А зря. Полицаи приехали ещё с четырьмя пленниками и остановились прямо напротив немецкого секрета.

– Ё… трах тарарах, там, пам, бум… вашу мать.

Фраза, разбудившая меня, была намного длиннее, значительно многословнее и сильно эмоциональнее. Всю я её не услышал, так как спал, но потом уже, много позже на привале, попросил Степана повторить и постарался запомнить её всю.

– Стёп! А повторить? – Спросонья я не сильно соображал, но глумливые нотки в вопросе проскользнули.

– Саш! Иди ты. Там Яковенко. – Степан, напротив, был злым и напряжённым. Голос напарника звенел как струна.

– Кто? Какой Яковенко? И давай потише. Не бренчи нервами, – уже спокойней сказал я.

Надо моего напарника иногда осаживать, а то в таком состоянии Стёпка легко в штыковую атаку побежит. И то, что у него нет винтовки со штыком, а в руках только немецкий автомат, его вряд ли остановит – «винтарь» он у кого-нибудь по пути отберёт, мимоходом прибив бывшего хозяина.

– Политрук нашей заставы. Ты что… А, да, забыл, извини, – стушевался Степан, вспомнив о моём ранении, но я уже не обращал на него внимания и, отобрав у напарника бинокль, разглядывал подъехавших полицаев, пленных и выскочивших на дорогу двоих егерей. Грамотные и очень серьёзные ребята. Угу. А вот и мой пулемёт. Вот сейчас и посмотрим, есть ли у вас рация.

Связанных пленных скоренько достали из телеги, построили короткой шеренгой и принялись быстро допрашивать, но разговор не сложился с самого начала. Политрук получил «леща» сразу после первого вопроса, красноармейцам прилетело чуть позже. Понятно. Это у егерей вместо «здрасте».

Допрос длился недолго. Политрука забили до состояния нестояния минут через десять, красноармейцы продержались чуть дольше. Да и то только потому, что первым звездюлей выхватил политрук. После чего полицаи загрузили всех четверых на телегу и повезли в деревню к тому бараку, рядом с которым пленные смолили баркасы. Егеря не торопясь вернулись обратно в траншею.

Похоже, действительно у секрета рации нет, иначе немцы оставили бы пленников у себя, а сами доложились о задержании. Значит, Брандт не считает этот секрет основным и держит его просто на всякий случай. Эта деревня слишком далеко от наших основных художеств, но она далеко по дорогам, а напрямик через леса и озёра значительно ближе, и эсэсовец этого не учитывает.