После чего встал и направился прямиком к остервенело ощипывающему трупы невинно убиенных кур и уток полицаю, голую тушку которого сплошным ковром покрывали комары.

Рассвет. Опять туман тяжёлым, плотным, осязаемым покрывалом лежит на этой грешной земле. Белесая пелена укрывает зелёную траву, тёмную гладь воды и стоящие в густом перелеске телеги. Невесомая пыль укутывает спящих усталых людей и тихо всхрапывающих, переступающих ногами во сне лошадей. Весь воздух пропитался этой прозрачной и мокрой пылью. Он оседает на моём лице, грязном бинте и вонючей, пропотевшей гимнастёрке со смазанными кровавыми каплями на рукавах и подоле. Я не стал переодеваться после допроса, только залез в воду почти до пояса, вымыл и оттёр песком окровавленные руки да смахнул с гимнастёрки капли крови. Просто ни на что больше не оставалось сил. Уснуть я так и не смог и, отправив стоящего на часах Степана отдыхать, остался бдеть чуть в стороне от стоянки.

Микку оказался весьма упёртым малым. Понимая, что живым я его не оставлю, он цеплялся за любую возможность солгать или увести разговор в сторону, пока мне это окончательно не надоело. То, что от него осталось, я утопил в маленьком бочажке сам, не доверив никому из своих бойцов – им слишком рано смотреть фильмы ужасов.

Перед допросом я увёл полицая на полкилометра в сторону и допрашивал его уже там. Нет, я не садист, но посмотрев на исколотого штыками пограничника, я пришёл в такую ярость, что готов был снять с пока ещё живого полицая кожу его же штыком. Один из пограничников был замучен штыком Микку – только у него штык от СВТ был в крови. Полицай его даже не отмывал, так, воткнул пару раз железку в землю, чтобы оттереть лезвие, и всё.

Ладно бы просто резал парня, урод. Глаза выколол, живот вспорол, звезду на спине вырезал. Я специально осмотрел остальные штыки и ножи и характер ранений на убитых людях, а потом показал все эти художества ребятам. После чего Микку запел почти что соловьём. Предварительный допрос я проводил на нашей стоянке, подправляя песню полицая пинками по почкам и печени.

Небольшая бандочка, которую мы уничтожили, просто решила ограбить отдалённый хутор, убив всех хозяев вместе с детьми, а затем оставить хутор себе. Очень удобно он был расположен, и, на свою беду, хозяева были достаточно обеспеченными русскими людьми. При обыске полицаи обнаружили оружие, а затем в подполе – раненых красноармейцев, которых после издевательств пристрелили и потащили с собой для отчёта о проделанной работе. Причём ещё двое полицаев расположились на хуторе, ибо там оставались лошади, коровы и прочая мелкая дворовая живность.

Много Микку не знал, а общий расклад по округе выдал ещё на нашей стоянке, поразив подробностями своего рассказа всех моих бойцов и абсолютно не удивив меня. Всё же фильмы про войну смотрел, да и вообще история Великой Отечественной в моём времени достаточно хорошо известна. Так что откровения Микку о расстрелах красноармейцев и повешенных советских активистах на меня особенного впечатления не произвели, чего не скажешь о моих спутниках.

Теперь я сижу на «часах» и раскладываю по полочкам информацию в нашей с Сашкой голове. Самой разнообразной информации много, Микку на последнем этапе допроса был очень откровенен. Он прямо просил меня спросить о чем-либо, да и сам не закрывал рот ни на минуту. Даже показал на карте место расположения того самого хутора, где зависли двое пока ещё живых его дружков, но как применить эту информацию и, главное, как мне пройти в необходимый район без потерь, я пока не сильно понимаю.

Был бы я только со своими головорезами, прошли бы до фронта, как горячий нож сквозь масло, а с четырьмя детьми почти двести километров по лесам – не самая лёгкая и безопасная прогулка. Да ладно бы просто по лесам средней полосы России. В Карелии сплошные речки и речушки, ручьи да болота с озёрами, и все эти удовольствия в глухих лесах, а не в городском парке с гравийными дорожками.

Продуктов мы немного взяли, оружия у нас тоже с запасом. Но как их довезти до нужного нам места и при этом не угробить своих спутников и не накрыться самому? Вот ведь задача из задач. Дорога-то есть, и здесь всего километров двадцать до нужного мне места, но по пути посёлок, а у нас по нему никакой информации. Ведь если в таком мизерном посёлке есть полицаи, то могут быть и немцы с финнами. Конечно, Микку не молчал и дал полный расклад по месту своего проживания, но эта информация устарела на трое суток, а проходящие по дороге колонны периодически зависают на ночлег. Вот я вопрусь со своим караваном на радость фрицам. Клоуном я ещё не работал на старости лет.

Бросать телеги, а главное лошадей, на которых можно посадить женщин и детей, я не собираюсь. Надо отправлять разведку, но это чуть позже, ближе к вечеру, пусть выспятся мальчишки. Да и днём можно подежурить на дороге, может, ещё кто подвернётся.

День прошёл незаметно и буднично. Мы все помылись, постирались и выспались, выставив на дороге наблюдательную точку и под вечер заслав к посёлку разведку. В течение дня никакого особенного движения на этой дороге не было, и, дождавшись Степана с Ристо, я приказал выдвигаться. Ристо, Степан, Миша и Костя вырядились в одежду полицаев, просто по размеру подошла, а мы с Фёдором остались в немецком камуфляже.

Телеги мы взяли две штуки, загрузив их продуктами, боеприпасами и одеждой, а всё лишнее закопали в лесу. Хотя я, не желая возиться, предлагал просто всё утопить в озере, но ребята рассудили по-своему. Сами рассудили, сами и закапывали. Опять повезёт потомкам, вот удивятся-то от такого военно-хозяйственного набора.

Кое-что по мелочам хозяйственный Степан, конечно, оставил. Впрочем, он прав: нормальные лопаты, вёдра, топоры и охотничьи ружья с боеприпасами в стандартный армейский комплект не входят, а в дороге пригодиться могут. Зверья и птичек здесь действительно много.

Деревню мы прошли буднично и быстро. Лошадей ребята запрягли по две, отчего отдохнувшие лошадки достаточно шустро тащили телеги. Ни немцев, ни финнов действительно не было, ребята это выяснили ещё днём, ползая чуть ли не по огородам. Посёлок спал и видел сны, на улицу за всё время не высунулся никто. Наверное, мы правильно выбрали время движения. Тихо, пусто, безлюдно. Ни заблудившихся финнов, ни выглядывающих из домов местных жителей, ни лая собак. Только один раз вдалеке пролетел какой-то птиц. Что за птиц бродит в такое время, без понятия, он не представился, а я ни разу не орнитолог. Нам не мешает – и хорошо. Вот и вся местная движуха.

За ночь и раннее утро мы прошли по этой дороге большую часть пути и свернули на очередной просёлок, по которому я решил двигаться днём. Правда, коротко посовещавшись с ребятами, с предварительной разведкой. Опасался я не немцев и финнов, а возможных в этих краях окруженцев, хотя они должны были уже оттянуться ближе к фронту, но, как бы то ни было, к полудню мы дошли до нужной мне точки.

Здесь, если пройти километров пять через лес, мы выйдем прямо к нашему озеру, у небольшой бухты которого нас должна была дожидаться основная группа. Старшине я приказал через пару дней уходить с островов как раз к этой затерянной в лесу бухте и ждать нас, вытащив лодки на берег и спрятавшись в лесу. Сети можно поставить и вдоль берега, и в самой бухте, а мужиков, с учётом освобождённых красноармейцев, в группе хватало.

Добравшись до нужного мне места, разведка, пробежавшись по окрестностям, обнаружила съезд на мизерную, заросшую травой и невысоким кустарником прогалину, и мы загнали телеги туда. В отличие от предыдущих наших стоянок, это место было просто сказочно идеальным. К сожалению, комары и мошка никуда не делись. Это неизбежное зло продержится до середины августа, но небольшая проплешинка, залитая опускающимся солнцем и окутанная запахами цветов и поспевающих ягод земляники, была просто раем по сравнению с гнилым и вонючим болотом, в котором мы купались всего два дня назад. Поэтому мы позволили себе отдохнуть пару часов в потрясающе красивом разнотравье.