— Тетя Беа, а кто был хитроумнее — Одиссей или Ной? — спросила Джейн, дуя на ложку с супом.

— Не ешь с кончика ложки, Джейн!

— А с боку у меня фасоль проскальзывает мимо рта.

— Почему же у Сандры не проскакивает?

— У нее рот, как насос, а я так не умею.

— У тети Беа лицо как у очень дорогой кошки, — сказала Сандра, покосившись на тетку.

«Довольно точно подмечено, — подумала Беатриса, — но лучше бы в голову Сандры не, приходили столь странные образы».

— Нет, но кто же из них все-таки был хитроумнее? — упорствовала Джейн. — Одиссей или Ной? Как ты считаешь, Саймон?

— Одиссей, — отозвался ее брат, не поднимая глаз от газеты.

«Как это у него получается? — подумала Беатриса. — Изучает результаты скачек в Ньюмаркете, сыплет перец себе в суп и еще следит за разговором, который ведется за столом».

— Почему ты так думаешь, Саймон? Почему Одиссей?

— Ему не сообщали прогноз погоды. Беа, не помнишь, какое место в прошлый раз занял Фарфлайт?

— Где-то в конце.

— Совершеннолетие — это ведь похоже на свадьбу, правда, Саймон? — спросила Сандра.

— Даже лучше.

— Почему?

— На праздновании своего совершеннолетия мне можно будет танцевать всю ночь. А на свадьбе так не получится.

— А я буду танцевать всю ночь на собственной свадьбе.

— С тебя станется.

«Господи! — подумала Беатриса. — В других домах дети за обедом, наверно, не несут такой вздор. Может быть, я с ними недостаточно строга?».

Она окинула взглядом три склоненные над тарелками головы и пустой стул Элеоноры. Все ли она для них сделала? Были бы Норма и Билл довольны тем, как Беатриса воспитала их детей? Если бы вдруг каким-то чудом они сейчас вошли в столовую — молодые, веселые, красивые, такие, какими их застала смерть — сказали бы они: «Вот-вот, такими мы их себе и представляли: мы так и знали, что Джейн будет ходить замарашкой»?

Беатриса улыбнулась, задержавшись взглядом на Джейн. Близнецам — Сандре и Джейн — шел десятый год. Они были похожи друг на друга как две капли воды. Но отличить Сандру от Джейн не составляло ни малейшего труда. У обеих были прямые льняные волосы, тонкие черты лица и бледная кожа, обе имели обыкновение с вызовом смотреть собеседнику в глаза. Но на этом сходство заканчивалось. На Джейн были заношенные бриджи и бесформенная фуфайка, из которой торчали концы ниток. Волосы она, не глядя в зеркало, зачесывала назад и прихватывала большой заколкой, которая светилась тусклым стальным блеском, как это бывает со старыми шпильками. Она немного косила и на уроки надевала очки в роговой оправе. Все остальное время она держала их в заднем кармане бриджей, и они без конца ломались, потому что она часто садилась, забывая про очки. В результате почти все ее карманные деньги уходили на их починку. На уроки к викарию она ездила верхом на старом белом пони Форпостере, у которого было такое широченное брюхо, что короткие ноги Джейн торчали по обе его стороны почти горизонтально. Форпостер давно уже не считался лошадью, а чем-то вроде коляски, и дети сидели у него на спине, как на перине.

Сандра — совсем другое дело. На ней красивое розовое платьице, которое даже не помялось от поездки на велосипеде на уроки к викарию. Ее руки были чисто вымыты, ногти подстрижены и на голове красовался розовый бантик.

«Восемь лет, — думала Беатриса, — да, уже восемь лет, как я веду хозяйство, рассчитывая каждую копейку, придумывая, на чем еще можно заработать, чтобы свести концы с концами». И вот через полтора месяца Саймону исполнится двадцать один год, он вступит во владение поместьем Лачет и сможет распоряжаться деньгами, завещанными ему матерью. Можно будет забыть о преследовавшем их восемь лет безденежьи. Эшби никогда не были богаты, но пока был жив брат Беатрисы Билл, денег вполне хватало на содержание дома и ведение хозяйства. После его внезапной смерти Беатрисе пришлось очень туго, но она раз и навсегда решила не прикасаться к деньгам, которые Нора завещала Саймону. Она наотрез отказалась занять деньги под будущее наследство, даже когда это предложил ее поверенный мистер Сэндел из фирмы «Коссет, Тринг и Ноубл». «Нет, — сказала Беатриса, — поместье должно себя оправдывать». И вот, по прошествии восьми лет Лачет прочно стоит на ногах и не обременен долгами, а Саймон получит наследство матери нетронутым.

Беатриса сидела, устремив взор в окно. Там виднелась белая изгородь южного выгона и время от времени мелькал на солнце какой-то отблеск — это помахивала хвостом старая кобылица Регина. Лошади спасли нас. Для Билла они были просто забавой, а Беатрисе они помогли сохранить дом. Из года в год, несмотря на болезни, сломанные ноги и разные прочие неприятные сюрпризы, которые преподносят своим хозяевам лошадки, конюшня неизменно приносила доход. Правда, приходилось выкручиваться. Когда оказалось, что небольшой конный завод, который Билл держал для развлечения, съедает больше денег, чем приносит, Беатриса завела лохматых пони, которых можно было содержать в холодных выгонах на склонах холмов. А Элеонора умела тренировать сомнительных кляч, которых они выгодно продавали «для дамских прогулок». А теперь, когда в Клер-парке открыли частную школу, Элеонора дает ее ученикам уроки верховой езды — за весьма приличную плату.

— Что-то Элеонора задерживается, — сказала Беатриса.

— Она, кажется, дает урок молодой Парслоу? — спросил Саймон.

— Да, ей самой.

— Бедная лошадь, наверно, околела под ней.

Саймон встал, собрал суповые тарелки и пошел к буфету, на котором стояло блюдо с жарким. Беатриса смотрела, как он раскладывает жаркое, и радовалась, что она, по крайней мере не избаловала Саймона, а это было немалым достижением, учитывая то, как он умел всех очаровывать. У него был такой доверчиво-беспомощный вид, и, хотя это впечатление было совершенно обманчивым, все попадались на этот крючок. Глядя, как он морочит людям голову. Беатриса внутренне улыбалась и даже до некоторой степени восхищалась его талантом. Если бы ей самой досталось такое обаяние, она, вероятно, тоже использовала бы его ради своей выгоды. Но на удочку Саймона она не попадалась.

— Жалко, что на празднике не будет, как на свадьбах, подружек невесты, — сказала Сандра, с сомнением ковыряя вилкой доставшийся ей кусочек жаркого.

Вопрос о подружках невесты никого не заинтересовал.

— Мистер Пек говорит, что Одиссей был, наверно, страшным занудой и действовал на нервы Пенелопе, — неуклонно продолжала развивать свою тему Джейн.

— Да? — спросила Беатриса, заинтересовавшись этой новой интерпретацией классики. — Почему?

— Он говорит, что Одиссей, несомненно, придумывал разные глупые приспособления по дому, и она, вероятно, не прочь была от него немного отдохнуть. Отчего печенка такая скользкая?

Вошла Элеонора и, как всегда молча, положила себе на тарелку жаркого с блюда.

— Фи! — сморщила нос Сандра. — Воняет конюшней.

— Что ты так задержалась, Нелл? — спросила Беатриса.

— Она никогда не научится ездить верхом, — устало сказала Элеонора. — До сих пор не умеет привставать на стременах.

— Может, полоумные вообще не могут ездить верхом? — предположила Сандра.

— Сандра! — строго одернула ее Беатриса. — Эти дети вовсе не полоумные. Даже не «с отклонениями». Просто «трудные».

— Не знаю — ведут они себя, как полоумные. А если кто-то ведет себя, как полоумный, как догадаешься, что он нормальный?

На этот вопрос ни у кого не было ответа, и за столом воцарилось молчание. Элеонора набросилась на еду с аппетитом голодного школьника и не поднимала глаз от тарелки. Саймон вынул из кармана карандаш и стал прикидывать на полях газеты ставки на различных лошадей. Сандра, которая стащила в доме викария из стоящей на комоде коробки три печенья и съела их в уборной, строила на своей тарелке замок из гарнира, окруженный рвом, заполненным соусом. Джейн с удовольствием поглощала свою порцию. А Беатриса сидела и глядела в окно.